— Мог бы освоить вежливое приветствие, — прошипел Кут’тайри, поднимая огненную гриву. Он стоял посреди коридора — будто нарочно вылез на самое видное место. Ученики из Куттуша покосились на кочевников, дёрнули вибриссами и развернулись к печи. Гедимин постучал штырём по ладони, изображая нетерпение.
— Кто сыпет шихту? Кто стоит у стены? Что выяснил Джаарган?
Один из Джагулов, с сердитым рычанием оттеснив остальных, двинулся к печи. Другие отстали от него ненамного. Все встревоженно скалились и прижимали уши, но от печи никто не пятился.
— Дай, — первый Джагул отобрал у Гедимина мешок шихты, едва не выронил, не рассчитав вес, и с глухим рычанием затряс горловину над плавильным конусом. — Мы, четверо, тут. И завтра придём. Покажи, как делать бусы! Чем их красят?
Гедимин покосился на соседнюю печь — там Вепуат жестами показывал, как набирать расплав в воронку. «Красят?.. Покажу червяковый пигмент. Его много.»
— Тогда сыпь сюда и сюда, — велел он, доставая маленькие конусы. — Там будет белое, здесь — цветное. Чашки уже разбили?
Джагулы сердито зарычали.
— Зачем бить? У нас руки, а не лапы. На чашки все смотрят. Таскают по норам. Только ходи и возвращай.
Гедимин еле слышно хмыкнул. «Значит, понравилось. Или, по крайней мере, стало интересно. Ёмкости с прозрачными стенками… Здесь это в новинку.»
— И Джаарган не велел их уничтожить? — он протянул Джагулу захват и отодвинулся, давая ему поставить конусы в печь. — Странно. Так он сказал, что ему не по нраву?
Джагул, оттеснённый от печи, показал оттеснившему зубы и коротко рявкнул. Тот оскалился в ответ.
— Даже Урджен не понял, — буркнул он, рывком задвигая заслонку. — Урджен будет спать — поставит чаши рядом. Что увидит — скажет.
— Если найдёт чаши, — другой Джагул — кажется, Урджен — угрюмо оскалился. — Говорил же — посмотрели, так верните…
— Ты-то стекла не боишься? — Гедимин, совсем запутавшийся, смерил его настороженным взглядом. — Что там за сны про огонь?
В груди Джагула что-то зарокотало.
— Много огня и вспышек. К чему — не знаю. Но это не Сэта. Другой огонь. Трудно рассказывать. Джагзуу! Закрыла — отойди!
Самка щёлкнула пастью.
— Куда⁈ Буду делать бусы. Геджер покажет.
Гедимин снял со стойки кованые штыри.
— Работать будете по двое. Урджен, иди сюда. Джагзуу, держи. Джегех, Аджах, — ваша очередь за ними.
Джагзуу коротко рявкнула.
— А они пусть идут! Им Джаарган сказал. Урджен слышал. Слышал? Скажешь?
— Что опять «Урджен»? — сновидец сердито оскалился. Двое, отодвинутые к стене, пригнулись, поднимая гривы, и недобро ощерились. Гедимин резким движением вклинился между Джагулами.
— Тихо! Будут драки — выгоню всех.
— Джаарган взял все чаши, — заговорила, убрав оскал, самка. — Смотрел на них, на нас. Потом бросил перья. Пять раз бросал. На чаши, на нас, на каждого. Аджах! Что он тебе сказал? Ты и стекло — плохо?
Аджах зарычал.
— Ты слышала. Чего спрашивать⁈ Сказал на меня и Джегеха. Мне нет дела, что он сказал. Пусть его Урджен слушает! В моих снах огня не было.
Гедимин мигнул. Внутри черепа неприятно гудело — концентрация «традиций» превысила допустимую.
— Так он не к стеклу вообще прикопался? Ему не нравится, что кто-то из вас…
— Уррх! Ну да, — самка махнула штырём в сторону Аджаха, снова заставив его пригнуться и зарычать. — Вот он. Про нас — ничего. Он пусть думает. А мы при чём⁈
— Иди в ущелье! — огрызнулся Аджах, выглядывая из-за спины Гедимина. Джегех с сердитым рыком ткнул его в плечо.
— Геджер что сказал⁈ Тихо! Джаарган говорит — его дело. Он даже не вождь. Мы — вожди. Нам и решать. Нам эти вещи нравятся. Значит — будут.
Гедимин с трудом подавил смешок. «Всё-таки здравый смысл побеждает. Даже у дикарей. А за Аджахом я прослежу. Если он неосторожен или делает, не думая, — это будет видно. Это поправим. Это не перекошенная физика. Не выходки тварей размером с континент. С такой ерундой мы разберёмся.»
…Он всё-таки расплавил пару капель ульсены. Сейчас от неё ничего не осталось — Джагулы выкатали со стенок тигля даже серебристый налёт. Последнюю бусину доделывал Урджен. Сделав на спиральной поверхности вмятину, сбивающую симметрию, он сбросил дымящуюся «цацку» со штыря. Джагзуу каменным лезвием подвинула её в ровный ряд бусин разной формы. Зачем она расставляет их рядами, Гедимин не спрашивал — он тоже думал, что так они лучше смотрятся.
— Так — ровно, — Аджах поднёс коготь к «спирали», развёрнутой неповреждённым боком кверху. Она откатилась чуть в сторону, показывая вмятину.
— Ровные — лучше. Зачем делать так? — Аджах тронул когтем «насечку». Гедимин озадаченно хмыкнул. «А самому не ясно? Разве они так не делают?»
— Будет вращаться — взорвётся, — пояснил он. — Ровная — быстро. Кривая — не сразу. Или вообще уцелеет.
Джагзуу, отложив лезвие, навострила уши.
— Взорвётся? Сильно?
— У вас же есть крутящее оружие, — сказал Гедимин. — Взорвётся, как круглый камень. Ещё и с выбросом жара и стеклянной пены. Изрежет лёгкие, пожжёт глаза.
— Вещи Гверрека, — выдохнул, дёрнув короткими вибриссами, Урджен. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на уважение.
— У Геджера всё взрывается, — пробормотал, отступая за чужую спину, Джегех. Гедимин фыркнул от неожиданности. У соседней печи весело хрюкнул Вепуат.
— Вот поэтому — осторожнее, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь, и задвинул поддон в «холодный» отсек печи. — Завтра остынут — заберёте. Будете делать сами — сбивайте симметрию. Мне всё равно, а у вас скафандров нет.
…Вепуат довольно ухмыльнулся.
— Значит, он тревожится не из-за стекла… И Аджаха предостережения не напугали. А какие к нему претензии? Ты что-нибудь заметил?
Гедимин пожал плечами.
— Я бы сказал — Джагзуу найдёт приключений раньше. Лезет, не спросив… Аджах чуть ли не самый осторожный. Много спрашивает. Не знаю, что там кому примерещилось. Мне и без них есть о чём подумать.
28 день Мысли, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
«Надо же! Всё-таки доделал. Уже не думал, что получится…» — Гедимин с довольной ухмылкой присыпал последний слой чёрных трубок растительной трухой и отступил на шаг, любуясь полутораметровым штабелем. «Никогда не подумал бы, что оболочки для твэлов можно хранить… вот так. Если встряхнёт — раскатятся? Не должны. Вроде всё рассчитал…»
Оборвав мысль на полуслове, сармат огляделся по сторонам. «Всё? Вот с этого обычно и начинается…»
Стеклянные чашки у барьера, огораживающего штабель, стояли полупустыми. Гедимин, не приглядываясь, выплеснул в одну содержимое другой, провёл по мокрому дну «жалом» лучевого резака и поставил потеплевшую ёмкость на край штабеля. Выглядела она там на редкость нелепо — так, как и должна была.
«Зазор для люфта. Сработает или нет — увидим,» — Гедимин накрыл склад трубок защитным полем. Взгляд упал на пустое место в ряду цветных чашек. Сармат смущённо сощурился.
— Твоя чашка там очень нужна, — сказал он, повернувшись к Кут’тайри. — Тебе сделаю другую.
В голове мелькнул старый, давным-давно забытый «кадр» — корпус пароперегревателя довоенной АЭС, набитый сотнями трубок-каналов. Гедимин представил его полупрозрачным и еле слышно хмыкнул.
— Новую. По нашим традициям.
…«Корпус» вышел тёмно-серым, декоративные «каналы», выползающие на поверхность, — жёлтыми; стекло, пропитанное пигментом, блестело почти как сталь. Гедимин не вовремя задумался, и ёмкость получилась сарматского размера — как раз под две ладони. «Двуручная чашка,» — хмыкнул он про себя, выгибая из стеклянной трубы трёхколенный патрубок. «А второй — сюда, для симметрии.»
— Не знаю, что это, но очень внушительно, — сказал Вепуат, задвигая за остывающим «пароперегревателем» заслонку. Он сидел в цеху с самого утра — сначала кормил скафандр (и явно в той кружке было не пятьдесят граммов Би-плазмы…), потом — помогал разводить по серому стеклу жёлтые «каналы». Кут’тайри со склада выбрался вместе с Гедимином, но помощь не предлагал — наблюдал за сарматами из-за печи и, похоже, с опаской.
— Это для подношений. Вроде как пароперегреватель. Атомная станция всё-таки… — отрывисто пояснил Гедимин — и остановился, прислушиваясь к заоконному бульканью. Кто-то дул в «гражданскую сирену».
Сааг-туул, потревоживший патрульных, улёгся вплотную к защитному куполу. Кочевники выглядывали из-под панциря, но наружу не лезли. «Минус пятьдесят пять,» — отметил про себя Гедимин, высунувшись во временный шлюз. «Это и для них чересчур?»
Джагул, увидев, что «ворота» открыты, протиснулся в узкий «люк» и скатился вниз по броне. В шлюз он влетел с разгона, так, что брызнул из-под ног гравий, и резко развернулся к закрывающемуся проёму. По ту сторону купола сааг-туул громыхнул щитками брони, закрывая все «люки». Часовых на его спине не было — видно, и правда, замёрзли.
— В груди не больно? — спросил Вепуат, с тревогой глядя на Джагула, потирающего уши. Они быстро отогрелись и встали торчком.
— У вас там что, одежда кончилась? — Гедимин недовольно сощурился. — Вчера ещё была.
Пришелец проворчал что-то неразборчивое, потёр нос и оглянулся на горячий цех.
— Ты сказал — бусы греют. Сейчас узнаем.
«Экспериментаторы, уран и торий…» — думал Гедимин, глядя, как Джагул под присмотром Вепуата нанизывает бусины «с искрой» на шнурок и перевязывает узлами. Пополам с обычными стекляшками их хватило на коротенькое ожерелье. Джагул завязал его на мохнатой шее, ссыпал оставшиеся бусины в кошель и ухмыльнулся, пряча клыки.
— Тёплые. Шее тепло. Будет польза — сделаем для зверя. Это много надо?
— Если на все дыхальца, то много, — Вепуат на секунду задумался. Гедимин встряхнул головой — мозг вцепился в полученную «задачу» и уже строил пространственную модель сааг-туула.
— Что снилось Урджену? — спросил Вепуат — видимо, решил не досчитывать, сколько же бусин там надо. — Провёл опыт с чашками?