С душем освоились быстро — самый опытный (кто-то из стеклодувов, судя по серьге-бусине в ухе, — Гедимин так и не научился их различать) показал на пальцах притихшей группе, потом каждый по очереди опробовал вентили и сунулся под струю воды, потом Гедимин показал, как направлять её в потолок, чтобы «дождь» накрыл всех. Теперь Джагулы втирали в шерсть двуцветную краску, а сармат рассеянно за ними следил. Краски осталось мало — мешочки были почти пусты. «Они вообще пополняют запасы? Похоже, что нет. Может, как совсем кончится, приготовят новую. Та, что на лице и руках, согревает — это я понял. А зачем вторая? Красить шерсть? Наверное, традиция. Ещё одна.»
— Что это? — пока Гедимин задумался, кто-то из Джагулов сдвинул крышку и заглянул в моечный агрегат. — Чем пахнет?
Ещё двое подошли понюхать. Остальные отложили гребни и навострили уши.
— Машина. Моет посуду водой под напором. Пахнет мылом, — отозвался Гедимин. Джагул отдёрнул руку и встряхнул головой.
— Машина⁈ Видел младших с повозкой чашек. Думал — их работа.
— Как у Кьюссов — на всё своя странная штука, — пробормотал другой Джагул, наблюдающий за «штуками» издалека. Остальные согласно рявкнули.
— А это? — чужак заглянул в бочку. — Для воды? Как те, большие?
— Стирать одежду, — Гедимин кивнул на отстёгнутые от приводов шесты, про себя отметив, что кожа на них опять истёрлась — пора перетягивать. — Тряпки в бак, сверху воду, лупить палками. Потом — на прожарку.
Джагулы с гулким рычанием переглянулись.
— Тратить воду… — пробормотал кто-то из самых опасливых, отодвигаясь к стене. Он хотел что-то добавить, но «исследователь бочек» его перебил.
— Одежда младших? Это для них? Их посуда, их одежда… Думал, это их работа. А какая тогда — их? Не охотятся. Не копают. На твоей стройке — не видел. В кузнице тоже. Для чего они?
Гедимин сдержанно хмыкнул. «Вот и я думаю…» — он подавил невесёлую ухмылку.
— Их работа будет позднее, — отозвался он, обрывая неприятные и бесполезные мысли. Джагулы переглянулись.
— Позднее? Тогда — надо учиться. Не видел, — проворчал «исследователь бочек», дёрнув вибриссами. — Даже не охотятся. Не дело.
— Научатся, — буркнул Гедимин, про себя признавая, что кочевник прав. «Стрельбы стрельбами, а ведь им тут придётся делать всякие штуки. В своих „кузницах“. И из металла, и из стекла, и из камня. С Земли ничего не привезёшь. Надо поговорить с Айзеком…»
— Учи их, — проворчал Джагул, задвигая на баке крышку. — Хотя бы охотиться. А то — совсем не годится.
…Джагулы с «живого холма» под купол Элидгена перебирались быстро и в полном снаряжении — в этот раз в одной куртке никто не бегал. Гедимин, глядя на их перемещения, одобрительно хмыкнул. Тут же на глазах озадаченного сармата в открытый «шлюз» влетели ещё четверо. Последний развернулся в проёму и попытался руками сомкнуть его края, но едва не выпал в сугроб.
— Сегодня вас восемь? — удивился Вепуат, пока Гедимин закрывал «шлюз» и угрюмо щурился под шлемом — «Это что, всё ученики? Им там вчетвером-то тесно…»
— Иди вперёд, — сказал один Джагул другому. Первую четвёрку пропустили в «предбанник». Они, стянув рукавицы и откинув шапки за спину, оглянулись на Гедимина и двинулись в цех.
— Куда в цацках⁈ — сармат, оттеснив вторую четвёрку (они ещё раздевались — слоёв одежды было много), шагнул следом. — К печи не лезть, пока…
— Они не полезут, — донеслось из «предбанника», и ещё один Джагул высунулся в цех, на ходу снимая сапог. — Они не работать. Эджерех — кузнец. Покажи ему трубки и прочие штуки. Мы рассказали, но он говорит — надо смотреть.
— Иначе не сделаешь, — Эджерех глядел на Гедимина исподлобья и нервно скалился. Новички-Джагулы осматривались по сторонам, остановившись между печами, и переговаривались приглушённым рявканьем, тыкая пальцами во всё подряд. На пару секунд они замерли, глядя на «цацки», свисающие с потолка. Гедимин мигнул.
— Ты будешь делать инструмент? Пришёл осмотреть образцы? — переспросил он.
— Да, я ж говорю, — донеслось из открытой двери. — В кузнице Хеллуг…
Эджерех резко повернулся к двери и рявкнул. Джагула вместе с сапогом снесло в «предбанник». Там сердито зарычали. Вепуат, старательно сложив крылья, вышел в цех и вопросительно хмыкнул.
— Что, мало инструментов? — Гедимин, пожав плечами, протянул кузнецу стеклодувную трубку. — Делал с запасом — и никто не жаловался.
— Там новая кузница, — буркнул Эджерех, заглядывая в раструб и замеряя пальцами его ширину. — Стекольница. Дутница. Тень её разберёт!
Трубка перешла к его помощникам. Теперь они снимали мерки, а Эджерех изучал щипцы и лезвия. Пометок никто не делал — только Гедимин видел, как они изредка замирают, сжав инструмент в ладони и прикрыв глаза.
— Хорошо сделано, — прорычал Эджерех, осторожно складывая всё изученное на поддон. — И это тоже.
Он провёл согнутым пальцем по гладкому металлу, дёрнул вибриссами и резким жестом погнал Джагулов к выходу. Следом двинулся Вепуат. Четвёрка «стеклодувов» уже вывалилась в цех и теперь вынимала что-то из принесённых с собой мешков. Краем глаза Гедимин увидел стеклянный блеск и ошалело мигнул — «Уже сделали своё, в своей мастерской⁈ Быстро же они осво… Стоп. Какая мастерская⁈ У них же сырья нет. И инструменты только-только скопированы.»
— Не сделает, — недовольно прорычал кто-то. — Такую гладкую — нет. Тут шва не найдёшь. А Эджерех сделает, как умеет.
— Но вещь-то будет? — рыкнул другой, сердито скалясь. — Мало он их делал⁈
— Посмотрю, как ты в неё подуешь, — буркнул первый. — Одно дудение, а проку — ни на волос!
Третий шумно фыркнул.
— Не заклепать весь бок — будет дудка с прорезью. С того конца — пузырь, а тут, из-под руки, поющий ветер. Во славу богов…
Он приложил трубку к пасти и сделал вид, что закрывает пальцами боковые отверстия. Не сразу Гедимин понял, что хриплое тявканье со всех сторон — Джагульский смех.
— Работать будем? — громко спросил он, угрюмо щурясь. Кочевники оглянулись на него, прижали уши и расступились.
— Опять был твой сон, — прорычал помрачневший Урджен, глядя исподлобья. — Камни на земле. Много камней.
— Это плохо? — деловито спросил Вепуат, заходя в цех.
— Для Геджера — хорошо, — отозвался кочевник, отодвигаясь к стене. Там незаметно оказались трое из четырёх. Четвёртый — кажется, Джагзуу — стоял у выступа печи, заставленного стеклянными чашками. Гедимин их узнал — одну, с ручками для подвеса, недавно сделал Урджен, другие две, без существенных различий, уцелели с первого занятия.
— Зачем принесли? — спросил сармат, выискивая на стеклянных стенках свежие повреждения. С чашками, похоже, обращались аккуратно — ни одна не треснула, только внутри появились царапины — кто-то отдирал пригар острым камнем.
— Сам же говорил. Забыл? — отозвалась Джагзуу, взяв чашку в руки. — Как стекло сделать прочным? Надо, чтоб остыло. Ну — вот оно. А потом?
Гедимин мигнул. «Верно. Обещал же попробовать его закалить. Вопрос — в чём…»
…Чашку вынимали из печи, придерживая захватами с двух сторон. От рыжевато светящегося стекла шёл жар — Джагулы совались к нему и тут же отшатывались. Гедимин быстро огляделся, прикидывая направление воздушных потоков. «Горячий — вверх, холодный — вниз. Если не ошибся с прозрачностью…» — он опустился на пол и подставил под раскалённую чашку «криобластер». Широкий пучок холодно-синеватого света ударил в потолок, тут же покрывшийся инеем. Чашка больше не светилась, только на её поверхности проступила частая тёмно-синяя сетка. Гедимин ждал стеклянного звона, дождя осколков, но его не было. Ещё секунда — и поверх сетки лёг иней.
Ледяные кристаллы растаяли быстро, но частые тёмно-синие «трещины» так никуда и не делись. Гедимин держал чашку на ладони, осторожно прощупывая стенки. «Чутьё ремонтника» молчало. Он постучал когтем — звон был тонким, пронзительным, даже сармата пробрало ознобом. Он легонько ударил чашку о выступ печи. Зазвенело громче. Сармат жестом отогнал всех от печи и ударил уже с размаху. От стекла отделилась едва заметная белесая чешуйка.
— Огня больше нет, — пробормотал за его спиной Урджен. — Остался камень. Много тут камней…
— Отдашь? — под руку пролезла Джагзуу. Гедимин едва успел кивнуть, как чашка с его ладони исчезла. Ещё несколько секунд её рассматривали, ощупывали и даже прикусывали за края. Гедимин тоже её разглядывал — издалека, на экране сигма-сканера. «Интересно, что стекло осталось текучим. Это не кристаллизация, просто… дополнительные потоки. Прочность возросла, тут не поспоришь…»
…Вторую чашку на улицу вынесли холодной. Грели её уже на месте — под широким лучом «термобластера». Его Гедимин никому не доверил — «светил» сам, пока Джагулы выясняли, высовываясь в продухи, откуда дует ветер. Под очередной его поток подставили чашку, уложенную набок и светящуюся оранжевым. Через секунду она побелела, ещё через пять — начала подёргиваться знакомой синей сеткой. Орнамент лёг чуть по-другому, и Гедимин, взвесив её на ладони, настороженно сощурился. «Эта хуже первой. Всё-таки ветер был слабый…»
…Осколки третьей чашки выловили из дымящегося ведра. Чашка была подвесная — та, которую сделал Урджен. Теперь он мрачно разглядывал осколки.
— Переплавишь, — сказал Гедимин, недовольно щурясь. Что чашку в воду совать не стоит, он сказал перед «экспериментом» три раза — даже кто-то из Джагулов успел согласиться. Теперь они стояли над ведром и переглядывались.
— Сильный холодный ветер, вот что, — задумчиво «подвела итоги» Джагзуу. — Или ледяное око. Ока нет. С ветром проще. Хватит смотреть, Урджен! Давай плавить. Эти куски — не испорченные? Смешать с шихтой — всё будет как надо?
…Пока Джагулы превращали стеклянный пузырь в конус, к ним заглянул Вепуат, вопросительно хмыкнул, протянув руку к «закалённой» чашке, и после кивка Гедимина унёс её к своим. Сармат видел из-за его крылатой спины, как Сэта с опаской разглядывают странный предмет, касаются стекла — и тут же отдёргивают руки и прижимают уши. «Любопытно, что стекло не взорвалось,» — думал он, вполглаза присматривая за Джагулами. «Какие там были стихии? Когда охлаждаешь на воздухе — наверное, Ветер… и Лёд? А когда бластером — Лёд и… Лучи? Если нагрев — это Огонь, а само вещество — Камень… или Металл? А, Маккензи их разберёт! Равнинный сопромат,