…Прежде чем накинуть трос на биконус, Гедимин проверил «асбестовое» волокно по миллиметру — и на ощупь, и сигма-сканером. Потом протянул Вепуату.
— И всё-таки я бы взял верёвку потолще, — пробормотал тот, растягивая трос между двух кулаков. Гедимин хмыкнул.
— Она ещё и на четверть не нагружена. Хочешь, я тебя на ней подниму?
Вепуат выпустил трос из рук и проворно шагнул за скалу.
— Вот после этого она и порвётся.
— То взорвётся, то порвётся… — Гедимин криво ухмыльнулся. Асаановые тросы ему нравились — как и выкованные из рэссены баки, тяжёлые, но прочные и устойчивые к истиранию. Всё остальное было гораздо хуже.
… — Гравий? Где ж его тут достанешь… — Вепуат растерянно огляделся по сторонам и поднял пригоршню пемзы. — Сойдёт?
— Давай, — Гедимин, раздробив кулаком пару чёрных булыжников, кинул их следом. — Проверим с частичной нагрузкой. Жаль, шары не доделал, — прокрутили бы с ними.
Он вспомнил о зеленоватом минерале, оставшемся в цеху, и о шестиметровом слое гравия по всей долине Элид. «Вот не взял с собой, а зря. Что пемза крошится от тычка, и так понятно. А вот более прочные породы…»
Поршневая машина снова загудела. Следом раздался низкий гул разгоняющейся мельницы и приглушённый каменный грохот. Пока Гедимин направлял сигма-сканер на барабан и привыкал к скорости вращения, обломки внутри раскрошило до мелкого гравия, и они перетёрли пемзу в песок. Сармат листал «сканы», выискивая на барабане царапины. «Так и знал — хрупкая порода. Ладно, потом проверю с тем минералом. Вот ему углы надо будет сточить…»
…Биконус ещё пару минут вращался, сбавляя обороты. Гул уже прекратился, только шуршал внутри пересыпающийся песок. Гедимин придержал агрегат ладонью и уже хотел вскрыть бак, как Вепуат, взмахнув крыльями, развернулся к кратеру.
— А ты чего — тоже копаешь? — удивлённо спросил он.
Только теперь Гедимин заметил, что битое стекло на дне ямы давно уже не звенит, и рычания Джагулов не слышно. Над дальним рядом зубцов навис сааг-туул. На его боках вздувались пузыри защитного поля, наполненные стеклом. Мешки со спины пропали. На загривке сидел одинокий погонщик. Все остальные — десятков пять кочевников — стояли среди красно-жёлтых скал, пристально глядя на сарматов. Подойти рискнули трое, вплотную приблизился один. Он стоял сейчас на краю испытательной площадки, держа в скрюченной руке связку чёрных когтей.
— Джаарган? — Гедимин шагнул навстречу. — Что случилось?
«Жрец» резко махнул рукой, выпуская из пальцев связку, и она повисла на станине смесителя.
— Знаки богов смерти, — глухо прорычал Джаарган, прижав уши и вздыбив гриву. — Ты их зовёшь. Так хоть зови правильно!
— Чего⁈ — Гедимин ошалело мигнул. Джаарган уже спускался на дно кратера, шурша и гремя всеми своими «цацками». Чёрные когти, выточенные из камня, покачивались на перекладине.
— Боги смерти, — пробормотал Вепуат, осторожно разрезая шнурок связки и обматывая каждый обрезок вокруг станины. — И верно — мы так и напрашиваемся. Гедимин! Оно тут работе не помешает?
— Сдвинь сюда, — машинально ответил Гедимин. Мозг просчитал, как поведёт себя агрегат с лишней «деталью», и только потом, оборвав расчёты, заискрил. Гедимин еле слышно выругался.
— Какие ещё боги⁈
Вепуат развёл руками.
— Ты же слышал. Джагулы… немного опасаются. Немудрено…
Гедимин сердито фыркнул и потянулся к «цацкам».
— Вот ещё кочевники не учили меня технике безопасности…
До когтей он не достал — Вепуат перехватил его ладонь двумя руками и крепко сжал.
— Не трогай! Ты же сказал — оно не мешает. А всем так спокойнее.
— Да чтоб вам всем… — еле слышно пробормотал Гедимин и развернулся к так и не открытой крышке биконуса. — Бери сканер и проверяй выход! Свяжешься с дикарями…
…Чёрные «когти» обратно никто не потребовал. Они так и висели у пояса Вепуата, иногда теряясь в чёрных перьях. Джагулы на них даже не смотрели — все, кто вылезал на броню сааг-туула, таращились на разобранные механизмы. Кто-то тронул когтем станину и тут же нырнул обратно в жилой «отсек».
— Эти штуки неопасны, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — От пары оборотов ничего с ними не будет. Я не собираюсь их взрывать.
— Не снимай знаки, — отозвался Урджен, смерив его мрачным взглядом. — С богами нужна осторожность.
— Геджер не знает, что это, — донеслось из приоткрытого «отсека». — Думает, что не умрёт.
Гедимин досадливо поморщился.
— Хватит всюду тащить богов! Это просто механизмы. Могу научить делать такие же.
Люк «отсека» захлопнулся.
…Давать Джагулам один плавильный конус на всех Гедимин зарёкся ещё на первых занятиях. Стекло трёх цветов пришлось поделить на шесть тиглей, зато у печи на некоторое время стало тихо — «ученики» освоили вытягивание тонких цветных жгутов и нанесение плетёного орнамента и возились с заготовками чашек, изредка рыча друг на друга и меряясь изделиями. Проткнуть друг друга штырём или отгрызть голову больше не пытались. Гедимин следил за ними вполглаза из «шлюзовой камеры», сворачивая многослойный защитный купол и приделывая к нему вытяжные каналы. Внутри временной «печи» на прозрачных распорках висела стеклянная чашка. Её круглые бока были покрыты тёмно-синим сетчатым орнаментом.
«Следить за температурой,» — напомнил себе Гедимин, прикрывая дверь. Он видел, как из-за печи в коридор выходит Вепуат. «Ученики» Вепуата добрались до форм-многогранников, теперь каждый хотел сделать гранёный сосуд, — сармат-инструктор мог ненадолго отвлечься. «Я быстро,» — жестом сказал ему из-за двери Гедимин и закрыл её окончательно.
Горячий воздух копился под куполом защитного поля, и температура под лучом «термобластера» быстро возрастала. Гедимин смотрел на чашку. Стекло давно должно было начать светиться — и даже не красным, а оранжевым, но оставалось белесым, только немного помутнело. «Радикальное изменение свойств,» — озадаченно думал сармат, глядя на анализатор. «Непонятно, из-за чего. Вязкость увеличилась ненамного… Попробуем прогреть до температуры плавления.»
Додумать он не успел — чашка с каменным треском раскололась на сотни кусков и рухнула на дно «тигля». Они ещё долго дымились там, остывая с полутора тысяч градусов до «терпимых» сотен. Минут через пять Вепуат не выдержал и выглянул в «предбанник». Гедимин кивнул на россыпь осколков и, зачерпнув большую часть, высыпал из «тигля».
— Реакция на нагрев.
Вепуат присвистнул.
— Я слышал треск… И что, даже и не оплавилось? А сетка… А, вижу. Где была, там и осталась.
Он осторожно, двумя когтями, взял осколок и повертел в пальцах. Из-под приподнявшихся перьев на кусочек стекла уставились восемь глаз. Вепуат, не обратив на них внимания, задумчиво похмыкал.
— А красиво. Тёмно-синее на белом… Гедимин, а если их дальше погреть? Когда-нибудь да расплавятся.
— Не обязаны, — пробормотал сармат, настраивая «термобластер». Ему было не по себе. «Чутьё ремонтника» говорило, что в переплавку разбитая чашка уже не годится. «Всё надо проверять,» — проворчал про себя Гедимин, направляя луч на остатки сосуда. Вепуат отодвинулся от двери, но закрывать её не стал, только оглянулся на «учеников» и растянул поперёк коридора защитное поле.
«Две тысячи пятьсот…» — Гедимин уплотнил купол, тающий от перегрева, и снова взглянул на анализатор. «Быстро оно греется. Две тысячи семьсот…»
Побелевшие осколки дымились и подёргивались, рассыпаясь на части. На трёх тысячах градусов белый песок на дне «тигля» зашкворчал и вздулся комом белесой пены. Гедимин и мигнуть не успел, как её разнесло по стенкам «печи». Он запоздало выключил «термобластер» и угрюмо сощурился на отвердевающие хлопья. «М-да. Тут дегазацию не проведёшь. Какая дегазация при такой интенсивности…»
Затвердевшие хлопья больше не блестели. «Пемза,» — Гедимин щёлкнул когтем по хрупкой пористой корке, и она осыпалась на дно «тигля». Вепуат загремел перьями и тихонько присвистнул.
— Ничего так поменялись свойства… Это его на скольких градусах? На четвёртой тысяче?
— Даже меньше — две девятьсот, — Гедимин сверился с анализатором. «Стеклянная» пена, собранная в плотный комок внутри защитного поля, ждала утилизации — что ещё с ней можно сделать, сармат не знал. «Показать Альготу? Может, хоть на абразив сгодится?»
— Значит, на полутора тысячах пениться не должно, — пробормотал Вепуат, высыпая уцелевшие осколки стекла на ладонь. — Забавно. Думал, треснет по синим полосам. Красиво получилось. Видишь — вдоль синего ещё голубое, как размытый пигмент?
Гедимин обошёл его и заглянул в цех. Сэта приделывали к очередному сосуду-многограннику ножки. Джагулы успели натянуть заготовку из прозрачного стекла на толстостенную с цветным орнаментом и теперь с довольным рычанием вытягивали из стекла витые шипы. «А это на кой? Чтобы было, на что наколоться?» — Гедимин недовольно сощурился. «Думал, хоть эти не переводят стекло на дурацкие цацки.»
— Гедимин, — Вепуат постучал пальцем по его локтю. — Я возьму себе осколки, ладно?
Сармат равнодушно пожал плечами. Он думал о плотном зеленоватом минерале и шарах для камнедробилки. Она, разобранная, лежала сейчас на складе вместе с четырьмя мешками стеклянной шихты. Сколько увезли с собой Джагулы, Гедимин не спрашивал.
33 день Воздуха, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Вслед за Айзеком в бункер ворвался холодный ветер, и Гедимин услышал, как издалека волнами накатывает гул, срывающийся на свист.
— Ураган, — коротко сказал Айзек, заглянув в монитор. — Видел Вепуата с охапкой костей и стекляшками. Помнишь, что после урагана их все надо будет собрать? И из-под снега, и с соседних холмов. Стекло по округе валяться не должно.
Мозг немедленно начал высчитывать радиус разброса мелких стекляшек. Гедимин прервал бесполезные подсчёты и молча кивнул.
…Защитный купол горел жёлтым огнём. Вепуат, прикрепив фонарь к шлему, смыкал две части костяной арки. Когда Гедимин подошёл, он уже проверил устойчивость опор и, снова уложив собранную арку на снег, цеплял к её выступам подвески. Там были и стеклянные бусы — связки прозрачных «чешуек» и цветных «капель». Гедимин машинально отметил их несимметричность. «Техника безопасности?» — он невесело ухмыльнулся, представив, как капли и чешуи колотятся друг о друга на бешеном ветру. «Всё равно собирать осколки. Их ещё и расшвыряет…»