ком вперёд, принюхиваясь к рукам сармата. Тот растерянно хмыкнул.
— Пять рыбин! А ему, похоже, мало.
— А он знает, сколько ему надо? — Гедимин брезгливо поморщился. «Ладно — приручать местную фауну. Но на себе её выращивать…»
— Не уверен, — пробормотал Вепуат, отводя руки за спину. — Запах… Надо скорее отмыться.
Хоботок, на секунду повиснув в воздухе, втянулся под броню. Нагрудник принял нормальную форму… если сплошное оперение поверх толстого слоя чего-то живого можно было считать нормой.
— Осталось три рыбины, — сказал Вепуат, наклонив голову к нагруднику; были ли там уши, Гедимин не знал, но глаза из-под перьев вылезли. — И много-много Би-плазмы. Голодным не останешься.
…На дне ущелья громыхали, перекатываясь, валуны. Гедимин оглянулся на каменную крышку над ближайшей шахтой — она стояла на своём месте, и под ней явно никого не было. Сармат посмотрел на дальний холм, увидел такую же пустую шахту и недовольно сощурился.
— Куда они делись? — он повернулся к Вепуату, разглядывающему экран передатчика. — Дроны кого-нибудь видят?
— Нет, и не видели, — ответил разведчик, пролистывая записи.
«Всего один Текк’т…» — Гедимин, стиснув зубы, заглянул в ущелье. Гигантский змей на дне лепил из размягчённого камня длинный столб. «Подъёмники он доделает. Но копать явно не будет. Может, самим уже закончить эти грёбаные шахты? Взять реактор, собрать излучение в пучок…»
— Другие — они где? — спросил он, заглядывая в ущелье. Текк’т приподнял массивную голову от камня.
— Через два дня.
Гедимин недоверчиво хмыкнул.
— Скажи — нужно копать. Очень нужно.
— Будут, — отозвался Текк’т, опуская голову на расплющенный валун. Снова зачавкал разминаемый камень. Гедимин пару секунд подождал у обрыва и с тяжёлым вздохом развернулся к Вепуату.
— Два дня — это недолго, — быстро проговорил тот; вид у него был виноватый. — Они вернутся.
…Гедимин выключил воду. Промокшие Джагулы устроились на полу и зашуршали мешочками с краской. Гедимин видел, как они вытряхивают в миски всё, что осталось, и выворачивают ёмкости наизнанку, а потом ещё и прополаскивают в той же воде, выжимая остатки пигмента. «Всё-таки он у них закончился,» — думал сармат, глядя, как Джагулы высыпают в маленькие плошки красный порошок из костяных «пробирок». «Жёлтый — всё, остался только красный. Теперь будут ходить некрашеными. Естественный цвет постепенно восстановится… Значит, у нас тут будут чёрные Джагулы.»
— Уррх, — пока Гедимин смотрел на мешочки, кто-то из кочевников уставился на него. С его длинной морды капала красноватая вода, расчёсанная рыжая шерсть блестела.
— Воды мало? Так возьми, — сармат кивнул на краны. Джагул встряхнул тёмной гривой. Это движение выглядело знакомо, как и форма вибрисс. «Самка-стеклодув? Джагзуу?»
— Младшие тут моются. Раздетыми. А ты?
Гедимин мигнул.
— Твоё лицо, — Джагзуу протянула руку к его шлему. — Никто не видел. Никого из вас. Младших — видели. Всё плоское. Ни челюстей, ни зубов. Ещё не выросли? Когда вырастают?
Гедимин недовольно сощурился.
— Мы не Джагулы, — напомнил он, глядя на вытянутую морду и крупные клыки. — Есть у них челюсти. И зубы. Но не как у вас.
— Совсем плоско, — самка прижала руку к носу, будто пытаясь расплющить длинное лицо. — Будто обрублено. Но видно — просто не выросло. Поэтому едят жижу. А ты? Ты ведь сильный. И Урху тоже. Должны быть зубы. Покажешь?
«Исследователи-биологи, мать моя колба…» — Гедимин поморщился. Джагзуу пристально смотрела на его шлем, и другие кочевники, притихнув, повернулись к сармату.
— Вот такие зубёшки, — прошептал кто-то в наступившей тишине. — И совсем короткие челюсти. Хуже, чем у карликов. Как тут что-то съесть⁈
Соседи сердито на него рявкнули.
— Мы только посмотрим, — Джагзуу прижала уши и сцепила когти у груди. — Никто не нападёт. Тут и оружия-то нет…
Гедимин, хмыкнув, поднял руку к шлему. «Если хоть кто-то шевельнётся…» — он дёрнул плечом, наклоняя сфалт вперёд. «Вряд ли они задумали неладное. Слишком глупо.»
Пластины шлема разошлись, открывая его лицо. Водяной пар облепил кожу. В нос ударили резкие запахи — мокрая шерсть, что-то горькое и едкое…
— Урршшш… — глаза самки изумлённо расширились, вибриссы задрожали. — Большая рана… Кто тебя так? У кого хватило сил?
Гедимин, досадливо щурясь, надавил на щитки. Шлем сомкнулся над макушкой. Дышать стало легче.
— Пламя, — буркнул он, вспоминая ослепительную вспышку и черноту за ней. «Что им теперь — объяснять про реактор? Про опыты на Луне и доработанный сфалт? Было бы чем хвалиться…» — он, поморщившись, прижал пальцы к шраму на груди. Там снова жгло — и не кожу, а по всей длине давным-давно зашитого канала, от груди до спины.
— Уррршшш… — донеслось со всех сторон. Притихшие Джагулы старательно расчёсывались, глядя в пол. Кто-то, опасливо прижимая уши, протянул руку к шлангу. Сармат включил воду.
— Так с ними делают, — прошептал кто-то, старательно расплёскивая воду; если бы все не повернулись на звук, Гедимин бы его не расслышал. — Отрубают челюсти. Прямо по костям. А потом срастается. Что тут съешь, кроме жижи⁈
— Уррх… Пламя жестоко, — прошептала самка, ощупывая свою морду. — Так всегда делают? Или нет? Тот Сэта, жрец, — у него лицо цело…
— Плата за силу, — Гедимин узнал голос Урджена; сновидец нахмурился сильнее прежнего и нервно ощупал клыки. — Какая сила, такая и плата. Младшие, наверное, знают. Поэтому…
Кто-то рявкнул на него, и шёпот стал совсем тихим. Когда Гедимин выключил воду, всё уже смолкло. Джагулы косились на него с опаской. Он досадливо сощурился, открыл было рот, но только вздохнул. «Любят местные выдумывать всякую чушь! Расскажешь, как было дело — ещё что-нибудь сочинят. Традиции, saat hasesh…»
…Последние Джагулы забрались в «отсеки», и сааг-туул громыхнул щитками, плотно закрывая все «люки». Гварза поднял было руку, чтобы отрубить «трап» — туннель, свёрнутый из защитного поля и уложенный зверю на бок — но ближайший к проходу «люк» открылся снова, и кто-то дунул в ревущую трубу. Гедимин удивлённо смотрел на вожаков, выбирающихся в проём. Они успели нацепить все «цацки» — и костяные, и из меховых хвостов. По ним сармат узнал Урджена; остальные двое кочевников на глаза попадались реже.
— Что ещё? — недовольно спросил Гварза, покосившись на Гедимина. Джагул спустился чуть ниже. Уши, прикрытые шапкой, прижались к голове — существу явно было не по себе.
— Больше нет краски, — угрюмо прорычал он. — Совсем.
Гварза раздражённо хмыкнул — и снова покосился на Гедимина, как будто он понимал больше.
— Мы при чём?
— Краски нет, — повторил Джагул. — Её давали Кьюссы. Хеллуг ушли от Кьюссов. Больше не вернутся. Хеллуг теперь племя Пламени. Ты — жрец. Дашь нам краску?
Гедимин ошалело мигнул. Гварза оглянулся на него и угрюмо сощурился.
— Для раскрашивания тела? По вашим ритуалам?
— Мы теперь племя Пламени, — повторил вожак. — Цвет Пламени — какой он? У нас нет.
— Ладно, — сказал Гварза, перестав наконец разглядывать Гедимина. — Вам дадут краску. К следующему купанию. Пока она вам всё равно не нужна.
— Урррх… Жрецы Пламени щедры, — Джагул развернулся к «люку» и втянулся внутрь. Огромный зверь зашевелился, поднимаясь на ноги. «Трап» растворился окончательно. Ещё пару секунд сарматы смотрели уходящему зверю вслед. Потом Гварза повернулся к Гедимину.
— Итак? Какой он — цвет Пламени?
Сармат мигнул.
— А я тут при чём? Химик — Альгот. Есть у него, чем хорошо прокрасить шерсть? Надо же ещё, чтобы шкуру не прожгло…
Гварза поморщился.
— Альгот должен общаться с твоими ручными Джагулами? Ищи Вепуата — и разбирайтесь сами.
…Вепуат присел было на лабораторный стол, но, виновато хмыкнув, спрыгнул и подобрал перья. Альгот, взяв со штатива пробирку с тёмно-синим порошком, задумчиво её разглядывал.
— Думаешь, прокрасит? — спросил Вепуат. — Всё-таки это шерсть…
— Красный же справляется, — отозвался Альгот, переводя взгляд на пробирку с фиолетовым пигментом. — Сырьё местное — волосяник и дождевая жидкость. Думаю, природные резервуары тоже есть — Сфен Кислоты мы ещё не обследовали…
Вепуат толкнул Гедимина в бок, тот сердито сощурился.
— Пигмент, в общем-то, сильный, — сказал химик, глядя на оранжевую пробирку. — Любой из них. В смеси с древесным жиром реакция…
— И тёмную шерсть тоже возьмёт? — спросил Вепуат. — Сейчас-то они все обесцвеченные. Но ведь вырастет нормальная, чёрная.
Альгот пожал плечами.
— По моим расчётам — сработает. Если что — обесцветить несложно.
Вепуат хмыкнул.
— Тогда — бери фиолетовый, — посоветовал он Гедимину. — Фиолетовых Джагулов тут точно не видели.
— В полоску, — повернулся к ним один из лаборантов. — В оранжевую полоску. Раз уж издеваться — так по полной.
Вепуат обиженно фыркнул.
— Кто над ними издевается⁈ Альгот, сколько этого добра нужно на полтораста особей? Может, тебе помочь? Волосяника, там, набрать?
Химик задумчиво сощурился.
— Не помешает. Волосяник, древесный жир… А вообще — нужны лаборанты. Но это уже не к вам.
…Это была чья-то внутренняя раковина — выпуклый диск со множеством искривлённых отростков, кольцами расставленных по вогнутой стороне. В пустоты для внутреннего круга натекло слишком много металла; филк-литейщик отщипывал лишнее и сплющивал шипы, готовясь их загнуть. Он уже примерил к «оправе» округлый осколок «равнинной смальты» — тёмно-красный с ветвящимися чёрными разводами. Вставка блестела со дна «ракушки», как багровый глаз.
— Куэннские камешки, — хмыкнул другой филк, разглядывая только что сделанный перстень. Два сегмента оправы лежали прямо на стеклянной бляшке-вставке и сильно выдавались вперёд, — кольцо напоминало Гедимину кастет.
— Так скажут местные. У них тут всё Куэннское.
Вепуат довольно ухмыльнулся.
— Вот видишь, — он оглянулся на Гедимина. — Смальта пригодилась.