— Это он сам себя укусил? И что, ему не больно?
— Откуда в перьях нервные волокна… — пробормотал Вепуат, вытирая руки намыленной ветошью. Гедимин отвёл взгляд. Он с трудом привыкал к виду местного «мыла» — хотя уже знал, что и выщелачиватель, и абразив там вполне рабочие, всё равно казалось, что этой синевато-серой массой скорее запачкаешься, чем отмоешься.
Хоботок вылез из-под перьев и остановился, покачиваясь. Он повернулся было к вымытой руке Вепуата, но тут же разочарованно качнулся в другую сторону. Сармат открыл банку с Би-плазмой и надел на «рот» ксенотвари. Хоботок качнулся, дотронулся до жижи — и втянулся в броню. Вепуат хмыкнул.
— Ну, подумай. Рыбы всё равно не будет.
Гедимин оглянулся на белесую загородку в конце длинного помещения. Сейчас, когда шумели краны, и булькал водоподъёмник, невозможно было расслышать тихое журчание водостока. Сармат видел, как филк с закрытым ведром заходит в загородку и через некоторое время выходит, — за уровнем выкипающего раствора всё-таки кто-то следил. «А само волокно с утра проверять бессмысленно,» — думал Гедимин, прикрывая пластиной непригодившийся сигма-сканер. «Ещё и суток не прошло. Вечером посмотрю…»
Хоботок скафандра со стуком врезался в дно банки. Би-плазма расплескалась по стенкам. Когда Вепуат стряхнул её обратно на дно, стало видно, что уровень в банке понизился.
— Правильно, — одобрил Вепуат. — Не очень вкусно, зато всегда под рукой. А рыба… Когда она есть, а когда и нет. Гедимин! Так что там было про ритуалы?
— Ничего, — буркнул сармат. — Сегодня у всех ритуалы. И у Сэта, и у Джагулов. И всем не до занятий. Разберёмся с филками — и можешь делать подвески хоть до ночи.
Вепуат хмыкнул.
— Кто как, а я занятия не отменял. И Сэта вчера ничего не говорили. Перенесу, пожалуй, их на утро. Только надо предупредить…
…Когда последнее кольцо зелёного света разошлось по небу и угасло, Гедимин оглянулся на «восток». Каменные ступенчатые маяки скрывались в темноте — никто не принёс к ним ни одной плошки с кейеком. Сармат, озадаченно хмыкнув, взялся за сигма-сканер. Ступени маяков были очищены от снега и обложены по краю гладкими ледышками. К каждой из башен была протоптана неглубокая узкая тропа; подножия от снега никто не чистил — только натоптали там следов, и то их было немного.
…Вепуат вошёл в цех, отряхивая с перьев снег.
— Нашёл, — бросил он, с грохотом выволакивая поддон на середину коридора. — Позвал. Может, кто и придёт.
Гедимин посветил на талый снег «термобластером». Вода зашипела, испаряясь.
— Ослепительный взгляд Ку-унну… — пробормотал, выглянув из-за печи, жрец-изгнанник. Вепуат оглянулся на него.
— Как думаешь, Куттуш уже празднует? Или есть надежда кого-то вытащить?
Кут’тайри с треском сцепил когти. Посыпались искры.
— Сэта не празднуют ни один из дней Льда. Придут… если страх их не удержит. Я бы сказал — боязливые недостойны даров Пламени…
Вепуат недовольно сощурился.
— Не все готовы на всё ради знаний.
Жёлтые искры побагровели, и Гедимин отодвинулся от костра. Послание, набросанное Вепуатом, лежало на его ладони. «В этот костёр я его совать не буду. Первыми к порталу подходят аса’анцы. Куттуш обычно последний. Вот его и дождёмся.»
…Одинокий люк приоткрылся и тут же захлопнулся. Джагул, придерживая шапку, скатился по броне гигантского зверя и шмыгнул в «шлюз». За ним никто не шёл.
— Одна? — Гедимин с удивлением смотрел на Джагзуу. — Где остальные?
Самка тряхнула ушами и потёрла подмёрзший нос.
— Джегех руку обжёг.
Она деловито заглянула в печь, довольно уркнула и потянулась за плавильным конусом.
— Сильно обжёгся? — спросил Гедимин.
— Зарастёт, — бросила самка, даже не обернувшись. — К темноте пришёл бы. А так — не успел. Геджер, а где тут краски?
Гедимин положил на выступ печи «пенал» с пигментами — костяные трубки в ячеистом кожаном футляре.
— С Джегехом ясно. Где ещё двое?
— Аджах разбудил Урджена. А он этого не любит, — ответила Джагзуу так, будто это всё объясняло, и ухватилась за мешок с шихтой. Скорлупа посыпалась в тигель. Гедимин хмыкнул.
— Они хоть живы?
— Уррх… Да что им будет⁈ — самка, оторванная от работы, раздражённо дёрнула вибриссами. — Сидят, лечатся. Два дурака!
Гедимин пожал плечами.
— Тогда — все инструменты сегодня твои. Сделаешь что-нибудь… да хоть миску для подношений этому… богу холода.
Самка вздрогнула, прижала уши и недобро ощерилась.
— Плохие шутки!
…Джагзуу работала тихо — только гудел раскалённый воздух, да звенели откладываемые инструменты. Гедимин покосился на соседнюю печь. Стеклодувы из Куттуша всё же пришли; двое из них заливали металл в раскалённое стекло, двое наблюдали, а предводителя, оставшегося без дела, о чём-то расспрашивал Вепуат. Гедимин прислушался.
— Да, ко всем. Он ненавидит горячую кровь. И весь огонь Равнины. Он уйдёт в конце своей ночи. Но пока не ушёл — держитесь подальше. Даже вы, Равные Куэннам, ещё не равны богам.
Гедимин еле слышно хмыкнул. «Вепуат собирает информацию?»
— А сами Куэнны? — услышал он вопрос разведчика. — Они тоже… опасаются? На них непохоже.
Сэта издал шелестящий вздох.
— Куэнны? Нет. Они… леденящий благодарен им. Они привезли его сюда. Его и других богов. Каждый им благодарен. Даже леденящий. Но вы… вас он не вспомнит. Осторожнее в его ночь!
«Вот оно что…» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Их привезли Куэнны. Всё-таки это что-то вроде реакторных хранителей. Только крупнее — и без реактора. Я ведь предполагал, что такие штуки заводятся от ирренция. А ирренция у Куэннов много…»
…Вепуат довольно ухмылялся.
— Придут послезавтра. Соберут металл и придут. Завтра будет много возни — открывать металлосборники, снова их закупоривать… А послезавтра все будут тут. А что с Джагулами?
Гедимин махнул рукой.
— Производственные травмы. До послезавтра вылечатся. Если снова не передерутся. Так что выяснил про этого… ледяного бога?
Вепуат поморщился.
— Как Айзек и сказал — лучше не связываться. Тут и без него есть с кем пообщаться. Как потеплеет, съездим за рудой? От металлического града лёд, наверное, растает? Хотя бы верхние сто сантиметров? Или — а вдруг? — все полтораста?
…Вепуат развернул крылья и с треском уложил их на броню.
— Все сюда! Сегодня будет важное поручение. На всё время занятий — и, может, даже на завтра.
Он развернул посреди коридора голографический экран, и Гедимин мигнул. Когда Вепуат успел отсканировать металлические «ворота ветра» в собранном состоянии, он не заметил — но теперь голограмма была увешана связками звенящих пластин, бубенцов и цветных бусин. Вепуат выделил одну подвеску и повернулся к филкам.
— Это бубенцы-ракушки. В достаточно прочную форму можно отлить несколько подряд. Внутрь кладётся камешек, и отверстие заклёпывается. Таких штуковин нужен десяток. Атайр, справишься?
Филк покосился на голограмму и неуверенно хмыкнул.
— Странное сооружение. Это что-то от местных дикарей?
— Это сооружение контролирует ураганы, — отозвался Вепуат. — Не всегда и не полностью, но всё же… Вот это — бубенцы-семена. Они проще по форме, можно даже брак не заравнивать. Здесь видно, что щель заклёпывается не полностью? Внутри штырёк на подвесе — это уже скорее колокол. Таких нужно… штук восемь, не меньше. Кто возьмётся? Ты?..
…Последний поддон поставили в четвёртую, незанятую печь — в трёх «учебных» места не хватило. Вепуат довольно ухмылялся.
— Вот видишь? Умеют же быстро работать, когда надо!
Гедимин, всё занятие провозившийся со стеклянными трубами и ракушками причудливой формы, только сощурился.
— Когда станция заработает, а люки закроются, — куда филкам ставить эту штуку? В вентиляцию?
— А что, станцию уже завтра запускают? — отозвался Вепуат. — Штука ещё не раз пригодится. Хорошо, что у нас теперь есть своя. Интересно, как она понравится Экеста? Не знаешь, когда там новый ураган?
…На вершинах ступенчатых «маяков» всё-таки зажглись огни — кто-то положил на верхние площадки по одному тусклому фонарю. Они кое-как освещали ближайшие ступени, и Гедимин видел чашки, покрытые инеем. Вынесли их туда полчаса назад, и содержимое уже промёрзло до дна, — по ту сторону защитного поля воздух остыл до минус семидесяти. Молчаливые аборигены собрались у полупрозрачной стены. Они даже не подходили к ней близко — только поглядывали на «маяки» издалека, опасливо прижав уши. Подошедшие было филки постояли рядом пару секунд и, пожав плечами, ушли в барак.
— Так себе праздник, — вполголоса сказал Вепуат, изучая экран сигма-сканера. — Видел? Ни одной стеклянной миски. И глиняных тоже нет.
Гедимин мигнул. «И верно… вот каменная, а вот… ага, это окаменевшее дерево. А это окаменеть не успело. Какие-то они все… будто им лет по двести. Где нашли такое старьё?»
— Очень старые штуки, — пробормотал, будто услышав его мысли, Вепуат. — Вот что, значит, Хассек привёз в лагерь. А я думал — что за тяжёлые тюки? Значит, особые миски…
— Все стеклянные разбили или продали? — предположил Гедимин, думая, что же могло случиться с глиняными. «И миски старые, и на свете сэкономили… Да, так себе праздник. Маккензи не одобрил бы.»
Вепуат искоса взглянул на него.
— Стеклянные? Богу Льда? Гедимин, ты не понимаешь, что ли? И стекло, и керамику делают в огне…
Гедимин угрюмо сощурился.
— И что?
Вепуат смерил его долгим взглядом, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
…Тревожить засыпающих филков Гедимин не хотел. Он вошёл на склад тихо, через запасной лаз — и тут же на них наткнулся: двое резали на куски древесный жир, выдирая из него лишние волокна.
— Да переплавь и отцеди, — услышал Гедимин недовольный шёпот. — Всё равно всё не вытащишь…
Филк, замолчав, повернулся к сармату. Тот склонился над плашками из тёмной древесины, задумчиво прощупывая края.
— Что ты там видишь без анализатора? По мне — они какими были, такими остались.