«Могли бы ещё посохнуть,» — думал Гедимин, взвешивая деревяшку на ладони. «Но — металлический град нельзя пропускать. Такой выброс неиспользуемой энергии… Ничего, если что и треснет — не страшно. Цельных кусков на рукоятки хватит.»
— Опять мутагены? — Гедимин кивнул на комки жира с торчащими из них волокнами. — Щупальца ещё не отросли?
Филк сердито фыркнул и сунул комок за спину.
— Мутагены! Кто-то, вон, в реакторе сидит…
— И из скафандра перья торчат, — пробормотали за дверью — второй филк успел отойти за угол. — Вот это мутация, я понимаю…
Гедимин угрюмо сузил глаза.
— Лопаты далеко? С утра пойдём копать гравий. Закладывать древесину на прокалку.
…Кейек в зеркальной чашке мигнул и покрылся чёрными пятнами. Потянуло холодом. Тонкие щупальца, придерживающие Гедимина за предплечье, мгновенно втянулись в реактор. Сармат увидел, как свечение в мониторе тускнеет.
— Has— sulu… — прошептал он, щурясь от бессильной ярости. Потом нащупал за плечом сфалт, опустил сопло, направляя на чашу. Спохватился вовремя — излучение ещё не успело «заразить» металл.
— Ничего, — прошептал Гедимин, вытряхивая кейек на ладонь. Секунда — и камни побагровели. Стоило стряхнуть их в «термочашу», как по пальцам потёк горячий воздух. Переложив сфалт на плечо, сармат выбрался наружу.
Наверху стояла мертвенная тишина. Термочаши вдоль коридора потускнели, и воздух остыл почти до нуля. Фонари у дверей освещали наглухо закрытые лючки — внутри зданий, как могли, сохраняли тепло. Бронеход исчез под непрозрачным защитным куполом.
На экране сигма-сканера мелькнула душевая — остатки влаги в водостоках, одинокий ручеёк из загородки… Гедимин шагнул чуть в сторону и увидел расстеленное на решётках волокно. Оно обмякло, стекающая жидкость помутнела, — горячий пар вымывал что-то из волокнистых кристаллов. «Надеюсь, целиком не растворятся,» — сармат перевёл сканирующий луч на соседнее здание.
Филки спали. В комендантской одинокий дежурный караулил часы. Ещё один застыл со «зрячим камнем» в руках; Гедимин видел, как он жмурится, а его пальцы дрожат. В вестибюле, на сложенных вместе матрасах, поставив в ногах запасную термочашу, спал кто-то из Старших. «Не Вепуат,» — только и смог определить Гедимин.
Вепуат нашёлся в горячем цехе. Он сел в углу и свернулся, кутаясь в перья. У приоткрытой печной заслонки дрожал нагретый воздух — кто-то успел облучить кейек до того, как все камни остыли. На складе между полом и потолком повис неподвижный плазменный шар.
Горячее щупальце дотронулось до виска, и Гедимин почувствовал, как оно дрожит. Он опустил сканер и поднял плазморез, вглядываясь в холодную темноту.
— Я не вижу, кто там, — прошептал он, чувствуя, как без причины мёрзнут глаза и ноздри. — Но тебе оно не навредит.
1 день Металла, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Что с реактором? — резко спросил Айзек, едва спустившись в бункер. Помрачневший Гедимин кивнул на монитор. Стержни потускнели, но ещё светились; подвес рамочного радиометра опустился на середину прежней высоты и там замер.
— Не глушил? Ничего не трогал?
Гедимин перевёл взгляд на наручный дозиметр. «Сигма» теплилась чуть выше нуля.
— Здесь — ноль восемь. Что наверху?
— На восточном краю плато — еле-еле ноль два, — отозвался Айзек, проматывая записанные показания. — А вот минус ноль три… М-да. Местные… природные явления?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Больше списать не на что. Реактор в норме. Я всё проверил.
Айзек приподнял височную пластину и к чему-то прислушался. «Оно-о идё-от,» — прогудело внутри черепа. Гедимин мигнул.
— Что идёт? Это из-за вчерашнего…
«Бу-удет ту-ут,» — отозвался хранитель и втянул щупальца. Айзек развернулся к Гедимину.
— Ядро Сатурна! И давно он так… общается?
— Вепуат научил, — отозвался Гедимин. — Ты раньше не слышал?
Айзек качнул головой.
— Он всерьёз напуган. Пустота… дни Пустоты. Ну да, следовало ожидать… Общайся с ним время от времени, ладно? Думал добавить тебе операторских смен…
Гедимин невесело хмыкнул.
— Он меня и сверху видит. Лучше скажи, чем ещё ему помочь. Заэкранировать от местной… природы?
— Не поможет.
…Ветер снаружи усилился. Рыхлый снег поднялся в воздух и клубился над прозрачной крышей. Сквозь него Гедимин видел редкие сполохи на расколотом трещинами небе.
Ещё один филк воткнул лопату в гравий и шагнул в сторону, тяжело дыша. За инструмент взялся другой. Неглубокая, но длинная яма быстро росла. В уже вырытые складывали деревянные плашки. Вепуат обходил их, выверяя расстояние.
— Хватит, — буркнул он, остановившись у последнего рва, и филк с облегчённым вздохом воткнул лопату в гравий. Её тут же забрали — ямы, наполненные деревянными заготовками, пора было засыпать. Гедимин двинулся было вперёд, но Вепуат вытянул руку, перегородив дорогу. Крыло на его плече осталось безжизненно свисать — как и остальные пять, даже перья на руке не шелохнулись. Они лежали, плотно прижимаясь к броне, — как когда-то, до «равнинной мутации», только их слой стал толще.
— Посмотри, что с глиной, — попросил Вепуат, угрюмо щурясь.
Вылепленный из глины пласт лежал на дне самой глубокой, почти полуметровой ямы. Филки раскидали по нему древесное волокно, пропитанное жиром, — всё, что не успели перетопить и выпить — и теперь из мелких глиняных ломтей собирали «крышку».
— Внахлёст, — негромко сказал им Гедимин. — Уплотняйте щели.
Филки молча склонились над уже построенной частью «крышки», сдвигая элементы ближе друг к другу.
— Потрескается, — сказал хмурый Альгот. Химика — и всех, у кого была работа — копать не выгоняли, но он всё равно пришёл и теперь следил, как достраивается «реактор» для перегонки субстрата. Гедимин косился то на небо, то на слой глины и гравийные отвалы, пытаясь просчитать реакцию. «Слишком много переменных!»
— Пусть трескается, — сказал Вепуат. — Разлёта не будет — гравий удержит. А через трещины много не утечёт.
— Было бы время — подобрал бы состав попрочнее, — Альгот недовольно сощурился на почти достроенный «реактор». — И подберу, как разгребу ваши задания. Есть наметки… насчёт того, что ты говорил. Жидкий фтор.
Он оглянулся на Гедимина. Тот радостно ухмыльнулся.
— Альгот, ты иди, — он осторожно подтолкнул химика в плечо. — Есть работа — работай. Тут ничего важного. Просто проверка местных технологий. Даже если весь субстрат раскидает — ничего страшного.
Альгот сдержанно хмыкнул и потёр плечо. Гедимин виновато сощурился.
…Химик ушёл, когда начали таять защитные поля. Вепуат забрался на крышу горячего цеха и поманил Гедимина за собой. Сармат ждал, что хоть там его крылья развернутся, но нет — они так и свисали за спиной. Защитные поля таяли постепенно, открывая коридор за коридором; скоро броня Гедимина покрылась водяной взвесью. Температура уже стала плюсовой, и на гравийные дорожки падали капли воды. В бараке закрылись последние лючки; теперь что-то увидеть мог только сигма-сканер.
— Э-э! — Вепуат, досадливо хмыкнув, постучал по краю экрана. — Что это с ним? Хотел заглянуть за край плато…
На экране его сканера видимое поле обрывалось в пятнадцати метрах от цеха. Изредка оно чуть расширялось, но тут же отступало. Чуть дальше начиналась чернота.
— Не тянет, — сказал Гедимин, поставив рядом свой прибор. — Мощность упала.
— А-а… Твой-то мощнее, — Вепуат выключил сканер и спрыгнул на мокрый гравий. В небе сверкнуло. Порыв горячего ветра хлестнул по пальцам. Гедимин покосился на анализатор и спрыгнул вслед за Вепуатом. «Пора уходить.»
…Грохот снаружи притих. Пар уже давно не шипел — всё, что могло, испарилось.
— Иглица, наверное, вымерла, — вслух подумал Вепуат, глядя на сбоящий сканер. На экране пульсировало чёрное пятно, изредка сменяясь светлым; очертания предметов проявиться не успевали. Вепуат приподнял плечи и недовольно нахохлился — Гедимин даже не сразу заметил, что его перья как лежали неподвижно, так и лежат. Ни одно крыло не шевельнулось.
«Что-то странное сегодня…» — сармат украдкой сунул руку под перья и нащупал небольшое углубление. Вчера оттуда торчал глаз на стебельке. Теперь он втянулся до упора и на палец, тыкающий в складки «век», не реагировал.
— Он так с утра, — сказал Вепуат, не оборачиваясь. — Никакой реакции. Ни на пищу, ни на воду…
Гедимин оттянул крыло, потыкал под мышку — и, недоумённо хмыкнув, положил его на место. Скафандр не шевельнулся.
— Он вообще живой? — спросил сармат. Вепуат повернулся к нему; его радужка была тёмной, почти чёрной.
— Вроде бы дышит. Но — очень редко, — сармат впился было взглядом в посветлевший экран — и снова разочарованно вздохнул. — Может, из-за града. Трилобиты тоже…
Гедимин мигнул.
— Они же в спячке?
Вепуат поморщился.
— Это что-то другое. Какой-то… полный анабиоз. Если не реакция на град, то…
Он, не договорив, направил сканирующий луч в землю. В этот раз мощности хватило — на экране появилась глиняная капсула, раздутая изнутри. Всю её затвердевшую поверхность покрывали мелкие трещины, но ни одна не прошла насквозь.
…Гедимин перешагнул через дымящийся тёмно-синий камешек и сверился с термометром. Последние полчаса температура застыла на отметке «+15», и ветер, дующий над плато, был тёплым. «Естественно, — весь Элид завален остывающим металлом,» — сармат покосился на дымящийся гравий и криво ухмыльнулся. Снега на холмах не осталось. Испарившаяся влага постепенно оседала — ветер унёс не всё; по скафандру Гедимина стекали крупные капли.
— Даже непривычно, — пробормотал Вепуат, оглядываясь по сторонам. Его оперение намокло и казалось ещё более тяжёлым и совершенно безжизненным. Поймав взгляд Гедимина, он с кривой ухмылкой поднял крыло, попытался плечом удержать его — и, не справившись, осторожно уложил на броню.
— А ведь тепло. Думал, он оживёт…
— Проверь трилобитов, — сказал Гедимин, оглядываясь на «западный» край плато. — Тех, что у Джагулов, тоже. Сааг-туул вроде выжил… Если только изнутри не обуглился.