…Сааг-туул лежал, подвернув под себя лапы и уткнувшись мордой в гравий. Он зарылся в камешки на полметра и не обращал внимания на дымящиеся вокруг металлические градины. Броня с закрытыми щелями казалась монолитной.
— Ага, вижу… — пробормотал Вепуат, вцепившись в запястье Гедимина, и повернул его руку ещё на пару градусов. Сармат старался не шевелиться. Вепуат, кажется, забыл, что в наруче с приделанным к нему сканером кто-то есть, и водил чужой рукой, как щупом. Выждав секунду, он забарабанил по экрану, настраивая увеличение, и еле слышно хмыкнул.
— То же самое, — он выпустил руку Гедимина и шумно вздохнул. — Жизнь еле-еле теплится. Если их ещё не выкинули и не съели, — это, наверное, не смертельно?
Гедимин пожал плечами и снова украдкой сунул руку под чужое крыло. Скафандр ничего не заметил.
— Хранитель тоже притих, — пробормотал он, оглядываясь на реакторный купол. Туда, осторожно обходя металлические градины, пробирались операторы новой смены.
…Вепуат разгрёб камешки и радостно хмыкнул.
— Выжила!
Гедимин с вялым интересом взглянул на осевший холмик. Прозрачный полутораметровый куст исчез — даже пепла не осталось, только из разворошённого Вепуатом гравия торчало что-то блестящее. Оно было тёмно-синим, с короткими голубоватыми шипами.
— Это всё корка, — Вепуат покосился на сигма-сканер, в упор приставленный к странному комку. — А под ней — шипы-проростки. Думаю, прорежутся, когда похолодает. Сейчас оно в анабиозе… Живучая всё-таки штука.
Он огляделся по сторонам, пересчитывая что-то на пальцах.
— Побеги сожгло, но все ядра выжили. Теперь — ни серебряных жуков, ни волосяника… Интересно, успели они выпустить споры?
…Гедимин положил на лабораторный стол последний костяной «бластер». Айзек оглядел ряд гладких желтоватых корпусов и тронул пальцем край сопла.
— Широкий луч, малая мощность?
— До трёхсот градусов, — Гедимин указал на «термобластеры»; их было больше, и они лежали чуть поодаль от пары «крио». Айзек, кивнув, отошёл в сторону, пропуская к столу оживившихся филков.
— Надеюсь, обойдётся без аварий. Дасьен и Альгот, это тоже вам, — он указал на «криобластеры».
— До минус тридцати, — пояснил Гедимин. — Если этого мало…
— Даже много, — отмахнулся Дасьен, пристёгивая второй «бластер» к поясу. Альгот неопределённо хмыкнул и скрылся в соседнем отсеке. Филки разбредались кто куда, и Гедимин, задержавшись ненадолго у стола, пошёл к шлюзу.
— Да никто не знает, — громко сказал кто-то за углом. — Откуда им⁈ Что они, дроны туда запускали?
В ответ ему недоверчиво хмыкнули.
— У них тут рядом высокая цивилизация, — пробормотал другой. — Должны же быть какие-то представления…
Двое презрительно фыркнули — громко и почти синхронно.
— Представления! Они тебе представят…
— Хаос, — повысил голос первый; Гедимин уже заглянул за угол и увидел их — небольшую, но плотную группу филков, одетых в куртки из кожи и войлока. У того, кто сейчас говорил, под мышкой была сложенная шапка с торчащими меховыми ушами.
— Они говорят — там хаос. Такая штука, где всё вперемешку. И иногда что-то вываливается. Металл, вода, камни.
Филки переглянулись.
— Металл — он тут выпадает расплавленным, — сказал один из них. — А вода — то жидкой, то замёрзшей. Как там, где плавится сталь, вода может быть жидкой⁈
— Да конденсация, что ты, в самом деле… — недовольно пробормотал другой. — Если высота достаточна…
— И что это получается? — заговорил третий, недоверчиво хмыкнув. — Эта штука — она твёрдая? Жидкая? Или что-то вроде плазменного облака?
— В плазме может быть всё вперемешку, — пробормотал второй, отступая на шаг и разглядывая что-то, подвешенное на груди.
— Что там? — спросил другой филк, поворачиваясь к нему.
— Дёргается, — второй поднял перед собой рамочный радиометр. Филки, замолчав, уставились на прибор. Теперь и Гедимин видел, как подвес на жгуте за стеклом ходит вверх-вниз.
— Да ты его трясёшь. Поставь! — велел другой. Радиометр воткнули в гравий. Гедимин потянулся к запястью, выпуская «щупы» дозиметра, и беззвучно помянул спаривание «макак». Зубцы графика интенсивности ритмично вздымались и опадали — и верхний из них поднимался до значения в пять микрокьюгенов. Стрелка под экраном уверенно указывала на реакторный купол.
— Кет!
Гварза, выйдя из барака, сделал пару шагов к Гедимину и остановился.
— Видел пульсацию? — сармат развернулся к нему. Стрелка сдвинулась — её невозможно было сбить с цели.
— Видел. Подойди!
…Кокон защитного поля побелел настолько, что на его поверхности можно было различить концентрические круги из тонких красных линий. Одни линии змеились на внешней сфере, другие — на внутренней; их яркость была разной, но форма — одной и той же.
«Проём развёрнут от реактора. Если источник пульсации — только он…» — Гедимин просунул в кокон «щупы» дозиметра. Кривая на экране, дрогнув, продолжила движение; амплитуда колебаний уменьшилась, но рисунок остался тем же. Стрелка-указатель развернулась к песочным часам, завёрнутым в кокон, и замерла.
— Ну? — нетерпеливо спросил Гварза. По экрану его дозиметра тоже ползла зубчатая кривая.
— Так и есть, — сказал Гедимин. — Пульсация с двумя источниками. А ритм один и тот же. Надо ещё проверить часы в реакторном бункере…
Гварза пробормотал что-то неразборчивое.
— Что это? Есть версии?
Гедимин пожал плечами и снова взглянул на дозиметр. Пульсация не прекращалась.
— Кет, — Гварза придвинулся ближе. — Вспышки интенсивности перед авариями. Тоже с переменным источником. Ты их называл кипением. Это оно?
Гедимин покачал головой.
— Даже и близко нет. Та пульсация была хаотичной. А тут есть ритм. Видишь? И… у неё не переменный источник. Они постоянные. Просто их несколько.
— Saat hasesh… — прошептал Гварза, разворачиваясь к двери. — Идём в бункер.
…Часы, заправленные костяным пеплом, «фонили» с той же интенсивностью — и их излучение пульсировало в такт реакторному. Пульсация не стихала уже десять минут. Гедимин заглянул в монитор — твэлы «горели» вполсилы, но ровно, без всплесков и белых сполохов.
Покосившись на Гварзу, он осторожно сдвинул височный щиток. Волокнистые щупальца, потеплев, прижались к коже. Сармат тронул корпус реактора — волокна зашевелились, отползая к макушке.
— Пульсация, — Гедимин поднёс к корпусу дозиметр. Ровные зигзаги на секунду сменились хаотичной рябью — хранитель зацепил прибор и отобразился в показаниях.
— Это ты делаешь? Зачем?
«У-гу,» — прогудело внутри черепа, и сармат досадливо сощурился. «Ну, и как оно тебе ответит? Такой вопрос для филка-то сложен…»
— Это для тебя — хорошо? Плохо?
«Ну-ужно,» — прогудел хранитель. Его щупальца не накалялись, оставались приятно тёплыми.
— Так теперь и будет? И долго? — спросил сармат, судорожно соображая, как объяснить хранителю, что такое «сутки», и как они отсчитываются.
«До-олго,» — ответило существо и втянулось в реактор. Гедимин погладил корпус, но на его прикосновения больше никто не реагировал.
— Ну и? — спросил помрачневший Гварза. Он неприязненно щурился не столько на Гедимина, сколько на реактор, и сармат, заметив это, удивлённо мигнул.
— Ему это зачем-то надо, — ремонтник пожал плечами. — И это надолго. На реактор вроде бы не влияет. Но надо следить…
Гварза угрюмо кивнул.
— Малейшие подозрения — сразу ко мне! Расстабилизированный реактор надо будет заглушить… и уничтожить.
— Он стабилен, — буркнул Гедимин и сам помрачнел. — А часы? Тоже… расстабилизировались?
Гварза поморщился и резко развернулся к выходу. Ответа Гедимин так и не дождался.
…Вепуат довольно ухмыльнулся и шагнул навстречу, помахивая включённым анализатором.
— Работает! — похвастался он, щёлкнув по краю экрана. Там больше не было ни затемнения, ни чёрной ряби. На весь экран растянулись очертания сааг-туула. Зверь лежал под холмом, растопырив все щитки и открыв дыхальца, и прокачивал сквозь себя потеплевший воздух.
— Все выжили? — Гедимин покосился на неподвижные перья Вепуата и украдкой сунул палец под крыло. Разведчик с укоризненным хмыканьем отодвинулся и поправил оперение.
— Не трогай его. Надо ему спать — пусть поспит. Пойдём лучше, займём филков делом. Поучим делать бусы с искрой. Вон, Джагулы быстро освоили…
…Гедимин видел по дороге к горячему цеху, как филки цепочкой стягиваются к воротам. У цехового ангара Вепуат, прикрыв себя защитным куполом, возился с металлической аркой. Когда Гедимин подошёл, она стояла наклонно, и сармат соединял две половины её дуги. Закончив, он выпрямил конструкцию и шумно выдохнул. Гедимин, подойдя, взялся за опоры и пошевелил их, углубляя в гравий.
— Так лучше. Проверь! — он указал на верхнюю часть арки. Вепуат привстал на пальцах и ухватился за дугу. Поджать ноги он решился не сразу.
За спиной Гедимина зашуршала открывающаяся дверь. Потом послышались шаги нескольких пар ног и озадаченное бормотание. Вепуат, отпустив арку, спрыгнул на гравий.
— А чего безо всего? Я же просил принести поддоны!
Филки переглянулись.
— Разве сегодня занятия будут? Кут’тайри сказал — мол, на весь месяц отмена. Типа, дни Пустоты…
Вепуат — а за ним и Гедимин — ошалело мигнули.
— Чего⁈ — разведчик встряхнул головой. — Чушь какая-то. Я ничего не отменял. Тем более — на месяц. Идите за поддонами, будем вешать украшения. Ульсену-то в печь закинули? Нет? Кут’тайри, чтоб ему… Чего это он?
— Пойду узнаю, — буркнул Гедимин, отодвигая филков от двери. Он вошёл в ангар первым, держа наготове генератор защитного поля. Кут’тайри выглянул из-за печи. Он держался спокойно, только уши были чуть прижаты.
— Мастер Хеттийиррн…
— За поддонами, — буркнул Гедимин, оглянувшись на филков, и кивнул на печи. Сарматы, обогнув его, загремели заслонками. Он пристально следил за Кут’тайри, но тот не двинулся с места — стоял рядом и озадаченно смотрел на Гедимина.