— Ты сначала смотри, потом делай! Что, не видно, — там другие витки! — он кивнул на выступ печи, где лежала горелка. Другой недовольно ощерился.
— Вот ты сам и делай! — он отобрал стеклодувную трубку и сунул смятую заготовку в расплав.
Гедимин покосился на соседнюю печь. Там подвешивали на кованых штырях раскалённый стеклянный лист. Вепуат, держа в руке лезвие, что-то объяснял. В плошке у его локтя блестели осколки охлаждённого стекла.
— Уррх! — раздалось за плечом. Джагулы столпились вокруг дымящейся трубки, свёрнутой в спираль. У конца её всё-таки пережали — остались насечки.
— Неплохо, — сдержанно признал Гедимин. — Осталось сделать напыление. Но лучше бы начали с зеркальных шаров — это проще.
— Шар? — Джагзуу, отложив инструмент, потрогала когтем капсулу горелки. — Тут полшара! Как резать? Покажешь?
…Остывающий зеркальный шар развалился надвое. Срез ещё светился рыжеватым, и было видно, как внутри, вдоль кромки надреза, вскипает серебристый металл. Джагулы, не обращая внимания на горячий воздух, толпились вокруг и пытались заглянуть в зеркало одновременно. Оно, ещё не остывшее, было очень мутным, да и металл лёг неровно, — но кочевники смотрели на него широкими глазами.
— Огненная чаша! — Джагзуу, опомнившись первой, потянулась за щипцами и выдернула из печи мелкий осколок кейека. — Это сюда кладут?
— Нет, — Гедимин отобрал камешек и вернул в печь. — Тут нужен второй слой стекла. Без него напыление быстро отвалится. Однослойный шар можно только подвесить, как украшение. Будет блестеть.
Джагул развернул шар вогнутой поверхностью к себе, заглянул в него и коротко рявкнул. Все четверо снова сгрудились у поддона, пытаясь заглянуть в кривое зеркало.
— Остынет — будет отражать лучше, — сказал Гедимин, потянув за край поддона. — Складывай всё в холодный отсек. И полусферы, и спираль…
Сбоку раздался звон стекла. Вепуат изумлённо вскрикнул. Развернувшись, Гедимин увидел, как Сэта склоняется над расколотым круглым зеркалом. Стеклянный лист успели обрезать по краям и залить отражающим слоем; растерянный Вепуат держал в руке осколки «смальты», но прикрепить их уже было не к чему. Заготовка, упавшая на каменный пол, раскололась, но не разбрызгалась — все фрагменты, как видел Гедимин, лежали у ног Сэта. Он, опустившись рядом, оборачивал место «аварии» длинными бусами из мелких-мелких позвонков. Такие были на поясе у каждого из Сэта, — только теперь Гедимин вспомнил, что раньше таких «цацек» не видел.
— Эта вещь в руках Ук-Хеммайи, — прошелестел Сэта, сидящий на полу; он припал на одно колено и склонил голову на грудь. — Его воля не нарушена.
Гедимин ошалело мигнул, двинулся к печи, но тут за спиной зазвенело. Обернувшись, он увидел поддон, засыпанный осколками, и Урджена, закатавшего рукав и царапающего стеклом предплечье. Капли крови брызнули на ещё не остывшие обломки. Пошёл пар.
— Ушло за ворота, — Урджен бросил окровавленный осколок. Трое молча дотронулись до порезанного предплечья и облизали пальцы.
— Вы в себе? — Гедимин двинулся к ним, и они попятились, прижимая уши и нервно скалясь. — Зачем разбили заготовки? Урджен! Что это за бред⁈
— Дни Пустоты, — отозвался Джагул, прикрывая порез рукавом. — Не время, чтобы делать. Время, чтобы разрушать. Всё сделанное — вещи Ук-кута. Всё равно уйдут. Проще отдать.
— Хорошие вещи теперь за воротами, — сказала Джагзуу, оглядываясь на осколки. — Тем, кто там, не на что злиться.
Гедимин встряхнул головой. Он слышал, как за спиной Сэта объясняют Вепуату то же самое, — про мир мёртвых и волю его богов. «Он тоже не знал,» — сармат невесело ухмыльнулся. «Традиции, чтоб им всем…»
— И что, — он угрюмо сузил глаза, — всё, что вы сделаете до конца месяца — так же будете бить? Мертвецам нужны стекляшки? Икси, вон, брать их отказались…
Джагулы переглянулись.
— Вещи живых не пронести за ворота, — Урджен нахмурился. — Там только вещи мёртвых. Мы сделали, как надо. Теперь уйдём. Завтра нас пустишь?
Гедимин пожал плечами.
— Приходите. Нарабатывайте навыки. Самим не жалко уничтожать?
Джагул неуверенно оскалился.
— Это для тех, кто за воротами. Пусть будет и у них. Сами ведь не сделают.
…Ульсена, собранная «магнитом» в серебристый комок, остывала на поддоне. Гедимин бросил отмытые осколки в тигель и растерянно покачал головой.
— На редкость идиотские обычаи. И что, Сэта тоже их соблюдают?
Вепуат развёл руками.
— Я думаю — все соблюдают. Богов смерти тут опасаются.
Гедимин криво ухмыльнулся.
— Значит, подарки для Икси надо ломать у них на глазах? Иначе они их не могут забрать? Сказали бы сразу. Значит, обмен всё-таки возмо…
— Погоди, — сказал Вепуат. — Так отправляют вещи туда, ладно. А оттуда в мир живых? Об этом речи не было.
— Чтоб их всех с их традициями… — Гедимин безнадёжно покачал головой. «Что я вообще несу? Какой ещё мир мёртвых⁈»
3 день Кислоты, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Воды, острова Туви
Едва переступив порог, Гедимин почувствовал холод — воздух в шлюзовой камере промёрз до нуля. Вепуат, отряхнув тяжёлые, омертвевшие перья от инея, прошёл внутрь и остановился перед источником ледяного сине-белесого света. Под прозрачной ёмкостью горел криогенный «фонарь», и над ним по потолку расплывалось серебристое пятно. Внутри ёмкости поверх слоистого бело-синего льда мерцала розоватая жидкость. На ней блестела масляная плёнка.
— Ты бы всё-таки осторо… — начал было Вепуат, но замолчал и только присвистнул:
— Получилось⁈
Альгот молча занёс над ёмкостью колбу с наклеенной на дно «магнитной» катушкой. Маслянистое пятно, вытянувшись в тонкий жгут, нырнуло внутрь, и Альгот быстрым движением перевернул сосуд и закупорил.
— Охлаждение, — отрывисто сказал он, зажимая в пинцете застывшую каплю синего металла. — Реакция начинается перед замерзанием воды. Диапазон в считанные градусы.
Металл коснулся розоватой жидкости и зашипел. «Вода» помутнела.
— Зачем портить весь объём? — Гедимин укоризненно хмыкнул. Он уже видел, как поверхность металла обрастает тонкой тёмно-малиновой коркой. «Ксенофторид. Значит, не зря мы вчера ездили…»
Альгот лишь пожал плечами.
— Всегда можно сделать ещё пару литров. Если, как вы говорите, Сфен Воздуха богат водоносными пластами…
Он переложил мокрый, покрытый соляной коркой «камешек» в кювету.
— Ксенофторная кислота… — Вепуат покачал головой и неуверенно ухмыльнулся. — И что, её можно прямо так хранить?
— При постоянном охлаждении — вполне, — Альгот выловил из кислоты ледяной комок и сунул в пакет «для утилизации». — Если не греть выше нуля, она вполне стабильна. Но ксенофториды ещё более стабильны. И я буду хранить их именно в таком виде. Не собираетесь в ближайшие дни в Сфен Воздуха?
Вепуат качнул головой.
— Может, завтра. Ты собери бурдюки, столько тебе надо, — для красителей, для опытов… Гедимин! Как думаешь, взять нам с собой филков? Показать им дорогу к ручьям… ну, и рудник заодно.
Гедимин недовольно сощурился.
— Надышатся асбеста… А почему не сегодня?
— Глина кончается, — Вепуат развёл руками. — Всё перевели на формы. Да и лить в них нечего. Надо выбраться в Сфен Воды, пока не похолодало. Айзек говорит — тепло тут ненадолго.
…На дне ущелья грохотали «камнедробилки». Гедимин выглянул из-за звукозащитного экрана — и тут же пожалел, что не закрыл наушники. «Отвык от промышленного шума,» — досадливо сощурился он, глядя на клубки Текк’тов на дне ущелья. Они выстроились так, чтобы не мешать друг другу — зигзагом от огромной кучи гравия до открытых ворот склада. Кто-то из них закопался в гравийный курган и копошился там, выбрасывая наружу центнеры обломков. Они падали куда придётся — между живыми камнедробилками, на их витки, на невовремя высунутые головы. Через пару секунд они исчезали, а из плотных содрогающихся клубков брызгал во все стороны песок. Экран сигма-сканера был затянут плотной рябью, но Гедимин и без него видел, как в ущелье растёт песчаная подушка. «Вот это скорость так скорость…»
— Гедими-и-ин! — кто-то постучал кулаком по его наплечнику. Обернувшись, сармат увидел недовольного Вепуата. Он хотел нахохлиться, но перья не подчинились, и разведчик только насупился. Сбоку от него, в бывшем «тёплом коридоре», лежал хвост сааг-туула; огромная булава в бугристых наростах закрыла собой ворота горячего цеха. Животное растянулось по плато, притворившись длинным холмом. С разных сторон на него глазели любопытные филки. Под боком зверя лежал мешок, набитый чем-то комковатым. Над ним стоял угрюмый погонщик.
— Ты же сказал — сегодня никуда не едем, — удивился Гедимин, закрывая проём в звукозащитном экране. Грохот стал тише.
— Угу, — отозвался Вепуат. — Джагулы привезли мешок волосяника. На краску.
Гедимин мигнул. «Сейчас⁈ Где они его только взяли после оттепели…»
— Я краску не делаю, — сказал он. — Это к Альготу. Эй! Отошли от зверя!
Филки, подошедшие к сааг-туулу и его хвосту на опасное расстояние, фыркнули, что-то пробормотали, но подчинились. Вепуат подобрал мешок и взвесил на руке.
— На первое время хватит, — сказал он Джагулу. — Но лучше делайте запасы.
— Айгот — кто он? — настороженно спросил тот. — Чёрных панцирей я знаю. Айгота — нет.
— Он главный из хи… тех, кто делает снадобья, — пояснил Вепуат. — Можно сказать — их вождь.
— Уррх… — Джагул, помрачнев, перебрался на броню зверя и скрылся за отодвинутым щитком. Сааг-туул зашевелился. Вепуат, закинув мешок на плечо, отступил к ближайшему зданию.
— В город его точно не пустят, — пробормотал он, глядя, как шипастый хвост пролетает на развороте над крышей. Гедимин кивнул. «В город…» — в груди слегка потеплело. «А верно. Пора собираться в дорогу. Тридцать тонн руды сами себя не перевезут.»
…Дрон плыл над ущельем, огибая разломы. Гедимин настороженно разглядывал скалы. Металлический ливень прошёл и здесь — и температурные скачки добили несколько ненадёжных уступов: тут и там под ногами валялись обломки — следы недавних камнепадов. Ими присыпало и оттаявший ручей. Он был неглубоким — вода чуть прикрывала камни, свежие обломки торчали над ней, покрытые конденсатом. По ущелью тянуло сыростью. Среди камней сармат