Он ткнул когтем в сторону ближайшей печи и её нижней камеры.
— Здесь есть пустые места. Туда можно класть вещи. Литейня повторит их в точности, по любой форме, и столько, на сколько хватит металла. Вот, смотри…
Он отцепил что-то от своей одежды и, подвесив на отогнутый коготь, протянул Гедимину. Сармат мигнул. Там висела ажурная подвеска — симметрично деформированная сфера со сложными выступами, отлитая из рэссены, прозрачная насквозь.
— Так теперь никто не умеет, — с сожалением сказал Шесек. — Только эта литейня по формам Куэннов. Их тут мало осталось.
Гедимин молча покачал головой. Он пытался сложить картину из тех данных, что на него только что высыпались. Да, описание было вполне внятное — для существа, которое умеет только нажимать кнопки и двигать рычаги. Но какие процессы за ним стояли?
— Ты хорошо рассказал, — медленно проговорил он. — Но я плохо понял. Надо посмотреть, как оно работает.
Шесек широко ухмыльнулся, прикрыв ладонью зубастую пасть, и вскинул руку с отогнутым кверху когтем. Рабочие ответили радостным верещанием.
— Она будет работать долго, — сказал бригадир. — Но я разрешу вам всем всё время стоять тут. Говорят, вы умеете выплавлять рэссену? Тогда посмотрите, как её плавим мы.
Он коротко вскрикнул, щёлкнул когтем, и Скогны рассыпались по цеху. Сбоку открылась длинная ниша, из неё тут же вытащили волокушу с бортиками, заставленную тяжёлыми на вид бочками, и четверо аборигенов поволокли её к наклонной трубе. Гедимин болезненно сощурился. «Хоть бы здесь приделали к тачке колёса! Нет, надо что-то с этим делать…»
— Пойдём? — услышал он тихий шёпот за спиной — Гварза обращался к Айзеку. Тот недовольно хмыкнул.
— Оставить их тут одних? Ты же сам понимаешь…
Гедимин хотел обернуться и показать командирам кулак, но Скогны начали разгружать бочки, и сармат мигом забыл о чужих переговорах. Аборигены управлялись с каждой ёмкостью втроём, и так быстро, что Гедимин едва успевал мигать. Вот волокушу развернули, перекидали в «зев червя» содержимое двух последних бочек, и один рабочий потащил порожнюю тару к открытой нише. Двое Скогнов налегли на шипы по бокам трубы и тут же отскочили подальше. «Пасть» закрыли смыкающиеся заслонки, и по трубе снизу доверху прошла световая волна. Гедимин пытался высмотреть отдельные светящиеся элементы, но их не было — сам белый «фрил» горел изнутри. Бригадир вскинул голову, сармат проследил за его взглядом и увидел, как под потолком пульсируют световые кольца. Над каждой башней, увешанной красными лентами, загорелся красноватый свет; там, где висели белые ленты, не шевельнулось ничего.
Шесек ткнул когтем в одну из ближайших печей и громко взвизгнул. Свет уже погас почти везде, только над этой «башней» горящее кольцо из красного стало золотистым. По её «стенам» побежали световые полосы. Они замерли, быстро меняя цвет, — широкая изжелта-зелёная снизу, белая чуть выше, ещё более тонкая синяя — над ней… Гедимин насчитал полтора десятка и дошёл до самых тонких, едва различимых ободков, когда Шесек подошёл к печи вплотную и всунул пальцы в выемки орнамента. Две заслонки скользнули в стороны, мгновенно втягиваясь в конструкцию, и сармат увидел гладкую поверхность, покрытую световыми пятнами. Цвета у них были те же, что у колец, обхвативших печь, и Шесек, быстро оглянувшись на чужака, отцепил от одежды раздвоенную рогульку из белого «фрила» и прижал к синему пятну. Поверхность растаяла; за ней была ярко подсвеченная ниша.
«Цветовая кодировка… чем-то похоже на блики на защитном поле, но цвета другие,» — думал Гедимин, глядя, как один из рабочих почтительно передаёт Шесеку ящичек. Внутри было короткое широкое лезвие из синего металла — не то нож, не то наконечник копья. Шесек на мгновение приложил к его плоской части костяшки пальцев, что-то пропел и сунул наконечник в нишу. Свет погас, и створки сомкнулись.
— Она работает? — спросил Гедимин через пару минут, так и не найдя на резной колонне никаких индикаторов температуры, давления или вибрации. Работающая печь ничем не отличалась от остальных, даже от тех, что были отмечены белыми лентами.
— Долго, я же говорил, — с явным неудовольствием отозвался Шесек. Может, он и видел на башне какие-то индикаторы — смотрел он на неё, не отрываясь, но близко не подходил. «Они умеют только запускать. Больше ничего,» — подумал Гедимин, и ему стало не по себе. «И… похоже, несчастные случаи тут бывали. Близко стоять никто не хочет.»
— Что означали другие цвета? — спросил он.
— Ненужное, — коротко ответил Шесек, глядя только на печь. Гедимин криво ухмыльнулся.
— Бывает, что в руде два нужных металла?
— Бывает и больше, — отозвался бригадир.
— Здесь несколько ниш для образцов? — Гедимин хотел притронуться к основанию печи, но вовремя остановил руку. — Сколько всего?
Шесек на долю секунды перевёл взгляд на него.
— Я видел три. Старый мастер однажды — четыре. Были бы хорошие руды. Места для всего хватит.
— Как разобрались, какой цвет к чему? — спросил Гедимин. — Куэнны оставили указания?
Он не успел дать волю надежде — Шесек ответил раньше.
— Смотрели. Пробовали. Разобрались. Это старые мастера, ещё после войны. Мне уже всё показали.
«Всё, что вам нужно,» — мысленно поправил его Гедимин. «Вы и половину веществ не используете. Но это здорово, что вы разобрались. Я вот никак не могу.»
— Печи делают только чистые металлы? Могут делать сплавы? — спросил он — и заметил, что рабочие, разбежавшиеся было по литейне, снова стянулись к бригадиру и глазеют на чужака. Понимают ли они чужой язык, Гедимин не знал, но уши у всех были приподняты — что-то они слушали и как-то воспринимали.
— Это потом, из чистых слитков, — отозвался Шесек, ещё на секунду оторвав взгляд от печи. — Они делают лучшие сплавы.
— Так вы делаете фли… мифрил? — Гедимин с трудом вспомнил, как Айзек называл зеленоватое «серебро». Шесек шевельнул ухом.
— Что ты назвал? Я о таком не слышал.
Гедимин недовольно сощурился — похоже, то, что он вспомнил, было земным термином, и, конечно, Скогны его не знали.
— Зелёный металл, — он положил ладонь на корзину, уже прикреплённую к его поясу. — Тот, что вместе с жёлтым. Это сложный сплав — из чего его делают?
Шесек поднял на него озадаченный взгляд. Рабочие зашевелились, переглядываясь и навостряя уши.
— Thelen — не сплав, — сказал бригадир. — Для него нужна хорошая руда. Прочнее рэссены, но плохо ковать. Это чистый металл, не сплав.
Гедимин мигнул.
По наклонной трубе пробежали волны красного света, и по резкому окрику бригадира четверо рабочих кинулись к ней. Снова вытащили волокушу, вставили в закрытую «пасть» бочку, подперев её чуркой, вдвоём ухватились за боковые шипы-рычаги, и сармат услышал шелест — в подставленный контейнер высыпались какие-то мелкие твёрдые чешуйки.
— Шлак? — спросил Гедимин.
— Шлак, — подтвердил Шесек, впиваясь взглядом в нижнюю часть печи. — Металл уже чист. Обретает форму. Будет остывать.
Кенен Гварза с тяжёлым вздохом переступил с ноги на ногу.
— Айзек, мы тут заночуем?
Айзек шагнул вперёд, тронул Гедимина за плечо, слегка наклонил голову перед Шесеком.
— Нам пора, мастер. Мы все тебе благодарны.
Гедимин недовольно фыркнул.
— Вы идите, я досмотрю, — он двинулся было вперёд, но Айзек крепко взял его за плечо.
— Что ещё ты хочешь тут увидеть? Много одинаковых отливок? Ещё не заметил, что весь процесс закрыт?
Раздался странный костяной стук — мастер Шесек щёлкнул отогнутыми когтями.
— Я могу открыть для него. Все отливки уже внизу, их можно видеть. Там горячо, но — вы не боитесь жара?
Гедимин стряхнул руку Айзека и шагнул к печи.
— Мы не боимся. А ты будь осторожней. Эти ваши тряпки хорошо горят.
Шесек быстро подпёр нижнюю челюсть кулаком и едва заметно затрясся. Рабочие зафыркали — похоже, Гедимин сказал редкостную чушь. Бригадир, прекратив смеяться, прикрикнул на них и сам подошёл к печи.
— Жди, — он отцепил от бокового шипа пристёгнутые к нему рукавицы с крагами. Один из рабочих протянул ему клок мокрого волокна, и Шесек прикусил его передними зубами. Пальцев у рукавиц было четыре; для отогнутых когтей, бесполезных в работе, оставили выемки с жёсткими вставками.
Гедимин пристально следил за Шесеком и вроде бы запомнил, куда тот тыкал пальцами, но секунду спустя не нашёл среди витков орнамента этих элементов — они как будто переползали с места на место по облицовке печи. Заслонки разъехались — в этот раз вверх и вниз, и сармат увидел полость, залитую доверху вязкой золотистой массой. Она слабо светилась, и на руку Гедимина дохнуло горячим ветром. Внутри, как в плотной смоле, висели, не соприкасаясь друг с другом, раскалённые докрасна отливки. Непонятная жёлтая жидкость удерживала их, не давая им ни погружаться, ни всплывать; горячий воздух дрожал вокруг неё, но сармат не видел следов испарения — странное желе было более тугоплавким, чем рэссена.
— Fauw! — прикрикнул на него Шесек, и Гедимин, замигав от изумления, так и остановился с протянутой к зеву печи рукой. Створки сомкнулись.
— Огромный жар, — Шесек укоризненно посмотрел на сармата. — Знаешь, как плавится рэссена. Зачем лезешь⁈
Гедимин виновато опустил взгляд. Пальцы ещё чувствовали жар золотистого «желе» и красного металла под ним.
Шесек не спеша снял рукавицы, выплюнул мокрый комок волокна; ему принесли воды прополоскать рот. Гедимин смотрел на печь. Если там и были температурные датчики, никаких табло снаружи не приделали. «Видимо, в самом конце процесса включится какое-нибудь оповещение. Замигает или завоет…»
— Печи переплавляют любые руды? — спросил он. — Могут выделить любой металл? Даже ирренций?
— Живой металл, — еле слышно «перевёл» за его спиной Айзек. Шесек широко ухмыльнулся.
— Это куэннские печи. Куэнны любят живой металл. Мы — не очень. Но выплавить можно.
«Выделение редкоземельных,» — щёлкнуло в мозгу Гедимина. «Высокопрочные сплавы. Изделия любой формы. Если бы разобраться, как эта штука работает…»