— Хорошо сегодня польёт, — пробормотал Вепуат, разглядывая пятнистое небо. — Альгот запасётся.
— Куда ему столько кислоты? Ёмкости-то есть? — спросил Гедимин, оглядываясь на химика. Тот замер у полупрозрачной стены, подняв руку выше плеча. «Будто ждёт сигнала,» — подумал сармат.
…Снаружи уже зашипело, когда Гедимин и Вепуат зашли в душевую. Ремонтник скользнул взглядом по левой стене, по водопроводящим механизмам, сдержанно хмыкнул и снял с держателя ближайший шланг.
Вепуат его не торопил — стоял рядом и сочувственно хмыкал, бормоча что-то про Айзека-изувера и квантовые формы жизни. Когда от смены горячей и холодной воды кожу начало жечь, Гедимин открыл клапаны стока и, отсоединив шланг, наконец огляделся по сторонам.
Вдоль правой стены тянулась сплошная белесая загородка с изогнутыми проходами. Из-под неё непрерывно вытекала вода, сбегая по жёлобам в полу. Шум множества кипящих ёмкостей сливался с её журчанием в сплошной гул. Гедимин, пригнувшись, кое-как протиснулся в проём и увидел длинные костяные решётки, заваленные чёрным волокном. «Вот это положили раньше всех. А это — недавно, иглы ещё не отмякли,» — сармат осторожно пощупал «асбест» и, помяв хорошо пропаренное волокно, довольно хмыкнул. «На чёрный действует, как и на серый. Видимо, свойства кардинально не отличаются.»
— Четыре тонны, ага, — ухмыльнулся Вепуат, глядя, как Гедимин выбирается из загородки. — Гварза выделил десять рабочих. Им уже и значки сделали.
— Что они вдесятером делают с одной дробилкой? — пробормотал Гедимин, но осёкся, вспомнив грузоподъёмность и выносливость среднего филка. — Десять? Ну, хоть кто-то при деле. Может, им ещё один пресс сделать?
Вепуат пожал плечами.
— Не просили. А вот гребень какой-то помяли — выправь, если не сложно.
— Помяли? Рэссену⁈ — Гедимин недоверчиво покачал головой, но перед глазами тут же встал каменный подвес, падающий на тонкие зубцы. «А. Ну, сдуру чего не сломаешь.»
— А что там с сушильней? — спросил сармат, отметив в памяти — «осмотреть гребень; починить или переплавить, если оно проще». — Термобластер выдержал? Не треснул?
Вепуат внезапно смутился.
— Да там тоже… кое-что странное. Альгот говорит — на свойства не влияет, но — процесс-то ещё не закончен. В общем, надо бы тебе взглянуть. С Кут’тайри он говорил — тоже не знает. Никогда такого не видел.
…За ночь пятна на подсыхающей глине приобрели не только цвет, но и рельеф. Вепуат выразительно хмыкнул, поддел когтем субстрат и, не дотрагиваясь до органики, засунул в пробирку.
— Местная фауна как всегда… Может, излучение прибьёт?
— Вот и проверь, — отозвался Гедимин, глядя на миллиметровый лиловый «мех». Он точно помнил, что вчера пятен было меньше. «Споры. Прорастают. Под кислоту их выкинуть, что ли? М-да. Смутишь местную фауну кислотой…»
Сквозь прозрачное «окно» на восточном «склоне» по коридору разлилась жёлтая вспышка. Она осветила вертикальную стену из струй и кромку открытого «бассейна» — и силуэт филка, застывшего у «окна», с массивным рогатым браслетом на правом запястье. Ещё секунда — и всё, кроме филка, утонуло в темноте. Гедимин невольно поёжился. Он знал, что защитное поле, даже прозрачное, удержит едкие жидкости и газы снаружи купола, но всё же ему было не по себе.
— Два респиратора, — прошептал Вепуат, взяв его за плечо; он смотрел в ту же сторону. — Два респиратора и комбинезон из гзеша. До цеха добежать успеет. А там — вылечим.
…В цеху было жарко. Едва переступив порог, Гедимин услышал размеренное гудение вентиляции. Выпариватели из цеха вернулись в душевую, в ангаре осталась единственная выгородка, подпирающая потолок. В ней, прямо над ведром с торчащим из него «термобластером», оставили боковой проём — как раз, чтобы долить, если надо, воды. Решётка с волокном сквозь него не просматривалась. Гедимин расширил прорезь в защитном поле, взглянул на пух, навитый на тонкие кости, и изумлённо мигнул.
— Ага, — сказал за спиной Вепуат. — Зелёный асбест. И чем дальше, тем зеленее.
Отдельное волокно, намотанное на палец, казалось сармату белым, чуть сероватым; цвет был различим только в пучке. Мотки на костях окрасились в холодно-зелёный, почти того же оттенка, что видимое омикрон-излучение. Гедимин, смигнув, взялся за дозиметр — и облегчённо вздохнул: «термобластер» слегка «фонил», но фон волокна практически не изменился. Пряди, сжатые в кулаке, намотались друг на друга и слиплись. Оставив их в покое, сармат повернулся к Вепуату.
— Сканировал?
— Ага, — тот кивнул. — Состав тот же. Чуть-чуть сменилась структура. Чисто оптический эффект.
— Говоришь, на прочность не повлияет? — Гедимин скрутил несколько волокон вместе и растянул между пальцами. Даже такую тонкую «нить» удалось порвать не с первой попытки.
— Я ничего не говорю. Это Альгот, — Вепуат пожал плечами. — Ты лучше сам скажи, на что оно годится. Для одежды сойдёт? Трос для атомной станции, наверное, не сделаешь…
Гедимин скрутил ещё одну нитку и растянул между двумя руками.
— А кто его знает…
Порвать волокна он не успел — дверь склада открылась, пропуская светящийся силуэт. Грива и уши Кут’тайри превратились в белое пламя. Жрец отошёл от двери, переводя взгляд с одного сармата на другого — и рухнул на колени, чуть ли не уткнувшись макушкой в пол. Гедимин вздрогнул.
— Хвала вам, открывающим ворота! Хвала вам, разжигающим огонь из пепла!
— Кут’тайри! — Вепуат сердито фыркнул. — Просил же при Гедимине так не делать!
«Что это существо опять…» — пронеслось в мозгу сармата, и он быстро огляделся по сторонам. Инструменты кузнецов и стеклодувов были на месте, на поддоне горкой лежала «смальта», а рядом с ней, на драной шкурке, — частично отполированная линза. «Печи целы, инструмент тоже…»
— Тот, кто разжёг пепел Теккеха и Хафси, заслужил почести, — отозвался Кут’тайри, оставаясь на полу. — Это тебе, прошедшему с ним только полпути, они тяжелы. Хеттийиррн достоин, чтобы его помнили вечно. Чтобы жрецы пели в его честь.
«А, вот оно что… Ясно,» — Гедимин досадливо сощурился. «И он, естественно, в курсе. Странно только, что не разнёс новость по всему лагерю.»
— Давно общался со своими? — спросил он. — Что там, в Теккехе? Всем хватило места и пищи?
— Мастер-литейщик Тайсутту отправился в Теккех, — ответил жрец, поднимаясь на ноги и складывая руки в почтительном жесте. — Городские печи повреждены, но скоро их разожгут. Тебе, мастер Хетпу, просят передать — семена проросли, не считая семнадцати негодных. В дни Пустоты о таком не слыхали!
Гедимин неуверенно хмыкнул, глядя на довольную ухмылку Вепуата.
— Ты сказал — ремонтировать печи? А как же влияние этих… дней Пустоты? Или это не зачтётся как строительство? — он покосился на свой скафандр. Сейчас все щитки выглядели гладкими, совершенно новыми, но сармат помнил, где и что раскалывалось и разбрызгивалось. «Местный сопромат сложнее, чем казалось, — или я рано наделал выводов? И дело было в глупых совпадениях?»
— Пустота под рукой владыки Ук-кута, — отозвался жрец, глядя на Гедимина с недоумением. — По его воле и твоему слову она отпустила Теккех и Хафси. И он не приказывал ей возвращаться. Не тревожься, мастер Хеттийиррн. Сэта — не безумцы, они знают законы богов.
Гедимин слегка сузил глаза — в последней фразе ему померещилась подначка.
— Ну, всякой им удачи, — буркнул он. — И Тайсутту тоже. А что Ут’таркех? Не обиделся, что послали не его?
Кут’тайри едва заметно улыбнулся.
— Мастер Ут’таркех знает, что всех почестей не соберёшь. Под его рукой сейчас печи в литейнях Хафси. Он спрашивал, может ли нанести знак Пламени на них, — благоволит ли Пламя к Хафси?
Гедимин поспешно кивнул.
— Пусть наносит. И на печи, и на всё остальное… Кут’тайри! — в голове промелькнула неожиданная мысль, и сармат поймал её за хвост. — А ты ведь тоже жрец Пламени. Поговори с вождями Хафси. Город надо бы благословить. А когда мы туда попадём — неизвестно. Сходил бы, провёл ритуал. Может, пошло бы на пользу.
Сэта, в изумлении приоткрыв пасть, перевёл взгляд на Вепуата. Тот хрюкнул было в респиратор, но тут же закрыл маску двумя руками и кивнул несколько раз подряд.
— Если что, я только за. Как закончатся плохие дни, сходим все втроём в бункер… в дом Пламени. Возьмёшь у него благословения для Хафси. Вождей мы, если что, уговорим. Правда же — нехорошо бросать город без помощи!
Он успел поймать Кут’тайри за плечо — жрец порывался снова растянуться на полу. Из гуманоидной формы во все стороны лезли языки огня. Пламя было светло-жёлтым, почти белым.
… — Надеюсь, оно согласится, — пробормотал Вепуат, глядя на реакторный бункер. Вспышки над холмом становились всё реже — ливень стихал. На восточном склоне булькало — Альгот с лаборантами переливали собранные реактивы в стеклянные ёмкости. Гедимин косился на них и думал, что теперь знает, куда делась большая часть шихты, — но почему нельзя было предупредить его перед тем, как её брать⁈
— Хафси и Куттуш, — пробормотал Вепуат, переводя взгляд на горячий цех. — И Куттуш тоже. Может, это поправит ему репутацию. Но с вождями надо будет поговорить.
В низине кто-то пронзительно взвизгнул, и Гедимин вздрогнул всем телом и повернулся на звук. К воплям аборигенов он привык, но в этом крике слышалось что-то тревожное. Взвизгнули ещё раз; теперь вздрогнул Вепуат.
— Что-то там не то, — пробормотал он, и его глаза потемнели. — Надо выяснить…
…Бронна поддерживали с двух сторон — и всё равно он шатался и норовил обмякнуть. Изо рта свисала нитка чёрной слюны. Из-под побагровевших век вытекало что-то маслянистое. Он шевельнулся, приоткрыл рот — и мучительно закашлялся. В подставленную миску закапали мелкие тёмные сгустки.
— Дышал? Чем? — отрывисто спросил Вепуат, направляя на раненого сигма-сканер. Ответили все сразу — кроме Бронна, сплёвывающего разбавленную кровь. Его снова повело вбок; Гедимин видел побелевшую кожу вокруг глаз и чёрные дёсны. В общем верещании еле-еле удалось разобрать что-то про оконные затычки. Сармат оглянулся и увидел на стене маслянистые потёки.