… — Образец… — пробормотал Гедимин, показывая Вепуату пробирку. Тот едва на неё взглянул, что-то буркнул и снова зазвенел ампулами. Бронна пристроили полусидя на свёрнутые подстилки; он шумно, хрипло дышал, но глаза не открывались.
— Древесный жир, — пропищали сбоку. — И в глаза, и в рот. Он выпил столько, и столько же вышло.
— Ясно, — отозвался Вепуат, прижимая оголённый палец к шее Бронна. Голова бессильно качнулась, и всё тело едва не завалилось набок. «Без сознания,» — думал Гедимин, глядя на забинтованные кисти с торчащими когтями. Вепуат, накладывая повязки на свежие ожоги, всё время щупал пульс и с каждым разом становился мрачнее. Отложив бинт, он снова взялся за ампулы. Ещё одна игла вошла под кожу. Бронн не шелохнулся.
— Антидот? — пробормотал Гедимин, растерянно глядя на раненого. «И что мне было не проверить все затычки⁈ Хорошо ещё, надышался только один!»
— Дал уже, — отозвался Вепуат, закрепляя последний бинт. — Желудок, лёгкие, — всё ерунда. Боюсь, сердце не выдержит.
За спиной заверещали.
— Яд в груди, — пропищал Бронн, склонившись над раненым, и ткнул костяшками пальцев в его грудину. — Яд ушёл в кровь, и теперь он здесь. Не трать больше снадобья, мастер Вепу-а. Теперь Уттунри в руках богов.
— Не так быстро, — Вепуат, отстранив его, снова проверил раненому пульс и направил сигма-сканер ему в грудь. — Боги подождут. Гедимин! Если кровяной ка… А, ядро Сатурна! Восемь дней… Есть ли у него эти дни?
— Уттунри в руках богов, — мрачно повторил Бронн, и другие согласно запищали. — Мы благодарны тебе, мастер Вепу-а. Теперь позволь нам провести ритуалы.
Гедимин ожидал, что Вепуат фыркнет и потянется за очередной ампулой, но тот, выключив сигма-сканер, отодвинулся в сторону. Его радужка слегка посветлела.
— Кажется, сработало, — отрывисто сказал он, перебираясь на середину комнаты. Лежанку у стены окружили Бронны. Гедимин видел, как они под прерывистое повизгивание разматывают нитку бус-позвонков и раскладывают по полу камешки. К раненому никто не прикасался.
— Вроде он не так хрипит, — неуверенно пробормотал сармат. Вепуат дёрнул плечом.
— Лёгкие повреждены, конечно. Но это ему поправят. В Алвене есть кровяные камни. Ему бы до них дожить! Сердце. Это вещество дёрнуло что-то в управляющих центрах. То идёт разгон, то остановка. Вроде бы начало выравниваться, но…
Он выразительно пожал плечами и снова направил на лежанку сигма-сканер. Бронны уже отступили от неё, но продолжали попискивать и кланяться, кончиками когтей дотрагиваясь до костяных бус. Низка позвонков опоясала лежанку — и Гедимин видел, что заступить за эту черту никто не смеет.
— Вроде, и правда, выравнивается, — без особой уверенности пробормотал Вепуат. — Но надо за ним смотреть. Эй!
Бронны, вздрогнув, обернулись.
— Я буду к нему заходить, — сказал Вепуат, убирая ампулы в карман. — Но постоянно тут быть не могу. Если ему станет хуже, или, наоборот, он очнётся, — сразу бегом ко мне! Держите тут тёплую воду и древесный жир. Ничего, кроме этих вещей, ему не давайте! И Хассинельга нет, как назло, и долго не будет… Эх-х!
Бронны переглянулись. К лежанке, огибая их, уже пробирались Скогны с ещё более длинной нитью костяных бус в руках. Один из них обрызгал раненого чистой водой и что-то пропищал. Гедимин недовольно сощурился.
— Надо бы забрать его в лагерь. В лаборатории будет проще за ним следить.
Бронны заверещали. Вепуат покачал головой.
— Я думал. Слишком большой стресс. А ему и так непросто. Смотрите за Уттунри, ладно? — он снова повернулся к Броннам. — Как только вернётся Хассинельг, отправим его за кровяным камнем. Это будет быстрее, чем переучивать один из наших. Уттунри должен дожить хотя бы до дня Воды.
Бронны, как-то съёжившись, разглядывали свои когти. Их уши были плотно прижаты, острые зубы — нервно оскалены. Скогны отошли от лежанки, оставив там вторую нитку бус. Гедимин смотрел на неё, угрюмо щурясь. «Такое я видел. Ритуал этого… бога смерти. Не нравится мне всё это…»
…Вепуат оглянулся на притихший ангар и зябко поёжился.
— Надо же было этой дряни просочиться…
Ещё одна вспышка сверкнула над холмом, коротко и вполсилы. Снаружи шумел дождь, но шипения Гедимин уже не слышал — все реакции прошли, теперь их продукты смывало в низины. У лаборатории филки разгружали волокушу, заставленную стеклянными ёмкостями; сквозь стенки виднелись разноцветные реактивы.
— Они думают, что он умрёт, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на долину. В ангаре столярной мастерской по-прежнему было тихо.
— Да и я не уверен, что нет, — отозвался Вепуат. — Сделал, что мог. Сюда бы нормальный медотсек с персоналом…
…«Вращающееся колесо. Вращающиеся шпульки… Мать моя колба! Механический привод приделать нетрудно. Но — к чему его приделывать⁈» — Гедимин скомкал очередной чертёж и досадливо сощурился. «Куда ни ткнёшь — всё выходит не прялка, а бомба. То-то у местных за тысячи лет никакой механизации…»
Он развернул голографический экран. На нём покачивалась в разные стороны, судорожно подёргиваясь, ветвящаяся костяная шпулька. Нить, захваченная рукой Сэта-прядильщика, ложилась между тонкими рогами. «И не промахнётся же,» — Гедимин покачал головой. «Четыре отростка, смещённый центр тяжести… и он её не закручивает, а как-то… толкает под углом. Вот как раз этот момент… Hasu! Ну и как это предполагается механизировать?»
В ангаре было тихо. Вепуат ушёл в столярку. Филки снаружи упражнялись в перетаскивании бочек и волокуш, — к более сложным занятиям их можно было пристроить не ранее чем через пять-шесть часов. Из низины доносились приглушённые удары — на складе дробили «асбест». Гедимин покосился на загородку, за которой медленно окрашивалось зеленью минеральное волокно, и тяжело качнул головой. «Надо было сканировать в увеличении! Там что-то залито или вставлено внутрь кости. Без этой детали получится ерунда. Сделать образец, покрутить в руках, — потом уже думать о механизации.»
Дверь приоткрылась.
— Ага, тебя нашёл, — Альгот шевельнул пальцами в приветственном жесте. — А где Вепуат?
— В ущелье, лечит Бронна, — отозвался Гедимин и запихнул исчирканные листки за отодвинутую заслонку. — Вдохнул кислоту. Из твоих все целы?
— Кислоту⁈ — химик щёлкнул языком. — Надо же было умудриться… Нет, я идиотов в лаборанты не беру. А вот со складом надо что-то делать. Лаборатория не резиновая. Тут — жарко. В бараке — тесно… и соображение у многих сбоит. В ущелье трясёт. Нужно какое-то помещение…
Гедимин посмотрел на потолок.
— Станция. Тепло, сухо, никто не ходит. С подъёмником управитесь.
Альгот, хмыкнув, посмотрел себе под ноги.
— Станция? Прямо в пещере? И что, строительству не помешает?
— Какое строительство до конца месяца, — Гедимин досадливо сощурился. — Местные суеверия… В общем, кислоту можешь перенести туда. Только скажешь мне, куда поставил.
— Ага, — пробормотал филк, думая о чём-то своём. — Спасибо. Но я пришёл не за этим. Помнишь ксенофторную кислоту? Вы ещё привозили воду из Сфена Воздуха… Выработка падает. Уже вторые сутки. И на какую-то странную величину.
Гедимин мигнул.
— Выработка? Что за величина?
— Между пятью и десятью процентами… семь-восемь, плюс-минус, — ответил Альгот, угрюмо щурясь. — Любопытно, что их как будто считают от одной величины. В общем — пойдём, сам посмотришь.
…Гедимин осторожно отодвинул рассыпающийся ворох заметок.
— Сшил бы, что ли. Потом ни кварка не найдёшь.
Альгот рассеянно отмахнулся. Он переливал из большой бутыли синеватую жидкость. «Вода. Сфен Воздуха» — прочёл Гедимин на прозрачной стенке.
— Сейчас покажу на деле, — пробормотал химик, поставив пробирку на штатив, и потянулся за следующей ёмкостью — с пометкой «Вода. Сфен Земли». Гедимин поднял сигма-сканер, «посветил» на одну бутыль, на другую — и растерянно мигнул.
— Стой! Ты состав проверял? — он кивнул на ёмкость с синей водой. — Там смесевая жидкость. Пятнадцать процентов местной воды.
— Sa hasu! — выдохнул химик; пробирка в его руке едва не хрустнула. — Уверен?
Он взглянул на сигма-сканер, проглотил ругательство и отодвинул уже ненужный штатив. Пробирки зазвенели.
— Смесь… Вот оно что, — Альгот покачал головой. — Думаешь, диверсия?
Гедимин пожал плечами.
— Какая-то дурацкая. Каждый день разбавлять понемногу… Вылить всё и заменить — ещё было бы понятно. Себе взять, сколько надо… но взяли бы, наверное, чистое? А это — дурь какая-то. Ты всех своих на эа-мутацию проверял?
Альгот поморщился.
— У меня вот вчера были мысли… Попросил Айзека обернуть контейнер защитным полем. С утра было на месте — а выработка снова упала. То ли Айзека или Кенена потянуло на дурацкие шутки, то ли…
Он придвинул к себе ворох записей. Пара листков упала на пол — химик этого даже не заметил.
— Тринадцатый день… — щёлкнуло в мозгу Гедимина. — Вчера же был тринадцатый день. С выезда за водой. По-местному это что-то значит…
Альгот ударил кулаком по переборке.
— Трансссформация, мать её колба, — прошипел он, потирая ушибленную руку. — Значит, есть срок годности…
— Сфен Воздуха под боком, — сказал Гедимин — и тут же поёжился, вспомнив последние встречи с его аборигенами. — Как всё притихнет, ещё наберём. Был бы чистый образец, я бы отделил примесь…
Альгот махнул рукой.
— Не возись. Тут и были-то остатки. Вовремя я занялся ксенофторидами…
Он с сомнением посмотрел на синюю бутыль и отодвинул её к стене.
— Накроешь её полем? Проверим, какой состав будет завтра.
— Один к четырём, где-то так, — пробормотал Гедимин, накрывая бутыль непрозрачным куполом. В груди шевельнулось что-то тяжёлое. «Местный сопромат, sa hasu… Не блокируется и не экранируется. Ладно, учтём…»
…Вепуат с сигма-сканером в руке стоял у прозрачной стены и задумчиво смотрел на экран.
— А иглица всё-таки выжила, — сказал он, не оборачиваясь. — Побегов нет, но все ядра на месте. И внутри — почти сформированные споры. Видишь, в ядре — камешки? Вот в них запущены такие… проводящие трубочки. Видишь перетяжку? Как всё дозреет, она одеревенеет и отломится. Интересно, как оно отличает камни-инкубаторы от камней для переваривания…