бленный и покрытый изнутри чем-то маслянистым. Вепуат проследил за взглядом Гедимина и ухмыльнулся.
— Хороший мех. Сошьют себе накидки по местной моде. Видел, какие у Джагулов?
— Угу. И чей-нибудь череп сверху, — буркнул Гедимин, неприязненно щурясь. «Дикарство…»
…Сааг-туул сглотнул и снова разинул пасть. Кочевник тут же вывалил в неё ведро внутренностей и костяных осколков. Ещё одно, обмотанное тросом-щупальцем, уже спускали с загривка. Животное следило за ним, высунув глаза из-под панциря.
— А пленным опять ни куска не досталось, — Вепуат сердито сощурился на экран сигма-сканера. — Вода раз в день — и всё.
— Они там вообще живы? — спросил Гедимин. Вепуат кивнул.
— Живы. Ну, а что не шевелятся — так тут не до шевеления. Эй! Ваджег! Что с пленными?
Джагул с ведром вскинул голову и ухмыльнулся.
— Их везение. Завтра ритуал. Будут жить как Хеллуг.
— Завтра… — Вепуат с сомнением покачал головой. — Эй! Они раньше не помрут?
Ваджег ухмыльнулся во все клыки.
— Сильные выживут.
…Филк шаркал шлифовальным камнем по деревянному шипу — старательно, но не под тем углом. Гедимин поправил его руку и отошёл в сторону. Филки сегодня сидели за работой тихо, будто их крепко припугнули, — только то один, то другой оглядывались на поддоны с деталями ткацкого станка.
— Что у нас с Джагулами-то выходит? — спросил Вепуат. — Учим? Не учим?
Гедимин поморщился.
— Не знаю. Убить линзой нельзя. Вроде бы это до них дошло. Но… если направить, к примеру, на воду рядом с кем-то. Вроде бы не его жжёшь. А ошпарится он сильно.
Вепуат хмыкнул.
— Думаешь, так можно обойти проклятие?
— Мы ведь испаряли снег перед сааг-туулами, — сказал Гедимин. — Это то же самое.
— Сааг-туулу от того пара вреда не было, — качнул головой Вепуат. — А мне кажется — это ключевое. Вред… А вообще — давай проверим.
Он, не дожидаясь ответа, схватил ведро с водой и понёс к выходу. Гедимин посмотрел на термобластер и угрюмо сузил глаза.
— Опять всё чинить…
Вепуат подобрал по дороге длинный костяной шест и помахал им.
— Приделай на палку, чтоб пальцы не ушибло.
— Экспериментатор… — Гедимин тяжело вздохнул.
…Вода бурлила. Вепуат стоял, засунув обе руки в облако пара, и задумчиво пожимал плечами. Гедимин настороженно щурился на прикреплённый к шесту термобластер. Кокон защитного поля был готов поймать летящие осколки — но ничего не взрывалось.
— Неохота, а что делать… — пробормотал Вепуат, сдёргивая щитки с предплечья и вытягивая голую руку над ведром. Гедимин ошалело мигнул. Крикнуть ничего не успел — защитный кокон вздулся, побагровев, и едва не лопнул. Из полузакрытого проёма полезла стеклянная пена.
— Ага, — Вепуат прикрыл ошпаренную руку и едва заметно поморщился. — Ладно, камень отработает…
— Мать твоя колба, — обречённо пробормотал Гедимин, глядя на кокон, полный светящейся пены и мелких осколков. Надломленный конец шеста раскололся вдоль кости и медленно, волокно за волокном, отваливался от ещё целой части.
— Главное — проклятие работает как надо, — сказал Вепуат и криво ухмыльнулся. — Ну так что с Джагулами?
Гедимин махнул рукой.
…На краю пульта управления появился новый предмет. Гедимин взглянул на него и растерянно хмыкнул. Это был запечатанный стакан из прозрачного фрила, — сармат не сразу даже опознал материал. На плёнчатой крышке виднелась одинокая земная буква «М».
«Этиловый спирт, глюкоза, капсаицин…» — Гедимин пару секунд смотрел на анализатор. «Что-то знако…»
Наверху заскрежетало.
— А! Тебе оставили, — Айзек, спрыгнув в люк, посмотрел на стакан и весело хмыкнул. В руке он держал ещё один контейнер.
— С Земли? От Маккензи? — Гедимин тронул пальцем букву «М». — С чего бы — и что это за дрянь?
— Не узнал? — Айзек усмехнулся. — М-да, засиделся ты на Равнине… Глинтвейн «Маккензи» — помнишь? Твоя же была придумка.
Гедимин досадливо сощурился.
— Помню. А здесь он на кой?
— Смена дат, — Айзек ухмыльнулся ещё шире. — Новый год, атомщик. На Земле — новый год. Сегодня первое января. Помнишь ещё земной календарь?
Гедимин сердито фыркнул.
— Первое? Значит, мы уже год…
— С чем я всех и поздравляю, — кивнул Айзек. — Выпей за энергию атома. Как бы ни было трудно, всё идёт по плану.
— Уран и торий! По какому плану⁈ — вскинулся Гедимин, едва не раздавив стакан в кулаке. — На этой полоумной планете…
Айзек усмехнулся.
— Не полоумнее Земли. Держись, атомщик. Ещё пара месяцев — и нас вывезут.
27 день Молнии, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Вот.
На ладони Вепуата лежали три чёрных камешка, обмотанных тонким шнуром. Шнур был светло-зелёный, с едва заметным блеском, — на обмотку ушёл опытный образец верёвки, сплетённой вручную.
— Проверил? — спросил Гварза, подбирая камешек. Второй взял Айзек.
— Да о чём разговор… — он, приспустив перчатку, полоснул когтем по пальцу и прижал камень к надрезу. Углубления на чёрном желваке побагровели. Рассечённая кожа задрожала и сомкнулась. Капля крови втянулась в закрывающийся надрез. Вепуат протянул оставшийся камешек Гедимину.
— Вот. Теперь у каждого из нас будет симбионт, — сказал он. — Ещё бы найти для каждого филка…
— Да, было бы хорошо, — согласился Айзек, убирая камешек под броню. — Но и один на десятерых — тоже неплохо.
— У Старших у всех есть камни? — спросил Гедимин, угрюмо глядя на обломок. «Ещё один мутаген. Мало мне было той кости…»
— Всем не хватило, — ответил Вепуат. — Но я всё помню. Наменяем. Эгнаций и Ансур — они всё-таки не так рискуют, как мы.
— Я не рискую, — буркнул Гедимин, протягивая ему обломок. — У меня скафандр. Отдай Ансуру.
Вепуат мигнул.
— Стоп, — вмешался Айзек, перехватывая руку Гедимина и сжимая его пальцы вокруг камешка. — Это не Ансур недавно потерял половину крови. И кисть не ему дробило. Не говоря уже о рёбрах.
Гварза хмыкнул.
— На Кета одного камня мало. Два — это минимум. Не рискует он, мать-пробирка…
Гедимин, дёрнув плечом, нехотя убрал камешек под броню. Вепуат одобрительно кивнул.
— Ты нам нужен целым, — сказал он. — Кто без тебя будет строить — Гварза?
Он быстро шагнул Гедимину за спину. Гварза молча показал ему кулак и отвернулся.
…Шесты с растянутыми на них шкурами выстроились вдоль бронехода, отмечая дорогу на стрельбище. Кучка филков собралась рядом. Один указывал на обгорелый кусок, остальные переглядывались и хмыкали. На дне ущелья кто-то тяжело ворочался, с шипением выпуская воздух в многочисленные дыхальца. По ощущениям Гедимина, звук шёл с двух сторон — и с «запада», и с «юга».
— А пьёт туун-шу немного, — на ходу рассказывал Вепуат, не заботясь, слушают его или нет. — Когда именно пьёт, а не промывается. И в основном кожей, а не пастью. Мелкие такие поры под панцирем. Там на щитках, внутри, — желобки. Похоже, что для сбора конденсата…
Он остановился у печи, на выступе которой стояли в ряд «прялки», ткнул их по очереди пальцем и довольно хмыкнул.
— Ты сделал две, эти три — от филков. Для начала пяти нам хватит. Покажем Ишхе — может, что надо поправить… Как думаешь, Кут’тайри уже вернулся?
Гедимин пожал плечами.
— Не бегать же за ним, — пробормотал он, неохотно вспоминая, что вчера вечером жреца не видел. — Раз сам ушёл…
Вепуат, не дослушав, распахнул дверь на склад — и радостно хмыкнул.
— Кут’тайри! Вон как тебя обвесили…
Гедимин, подтолкнув его в спину, вошёл следом. Кут’тайри, как и другие Сэта, успел отложить жареное мясо и выбраться из гамака. На его груди, рядом со стеклянным «трилистником», блестели отполированные камешки, чьи-то зубы и позвонки — две нитки крупных разнородных бусин.
— Пламя благосклонно к Куттушу и Хафси, — сказал жрец, довольно ухмыляясь и складывая вместе когтистые ладони; на его предплечьях появились кованые браслеты с красными камнями. — Я нанёс знаки — и оно откликнулось. Городские пещеры снова наполнены жаром. Тебе просили передать, мастер Хетпу, — в Хафси проросли семена. Литейщик Ут’таркех шлёт привет тебе, мастер Хеттийиррн. Он спрашивает, нет ли срочной работы.
Гедимин покачал головой. Он смотрел на гриву Кут’тайри, оплетённую тонким серебристым шнуром. «Куча жреческих цацек. Это ему надарили новых — или вернули старые?»
— Теперь никто не спорит, что ты — жрец Пламени? — спросил Вепуат, рассеянно сжимая в кулаке «рога» прялки. Ишха, тревожно зашипев, протянул за ней руку.
— Пламя признало, — Кут’тайри склонил голову. — Кто будет с ним спорить⁈
— Это сделано другой рукой, — заметил Ишха, раскручивая качающиеся веретёна. — Этот мастер старался… но он не очень опытен. Работать можно, но дело пойдёт медленнее. Нужно будет отпускать нить, иначе перетянешь. Если только…
Тештек издал короткий трескучий возглас.
— Эти ученики? Очень много силы. Перетянут. Наверняка. Может, даже порвут.
— Асаан? — Ишха недоверчиво посмотрел на него. — Я бы на это взглянул. Мастер Хетпу, скажи, когда созовёшь учеников.
…На окраине громыхала асбестодробилка. У барака строились в кривую шеренгу хмурые филки. Гварза что-то объяснял им, указывая то на небо, то на растянутые шкуры, то на бластеры. Вепуат прислушался и сдержанно хмыкнул.
— Теперь на дробилку идут без понуканий. Лишь бы не охотиться и не чистить добычу. Ну, и прясть ещё никто не хочет. Хотя не пробовал.
«Два респиратора,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь. «И медицинская проверка. От работы Ишхи пыли было мало. Почти не было. Но это всё-таки асбест…»
…Один из обгоревших сааг-туулов развернулся к обрыву хвостом, другой — головой. Гедимин точно помнил, что вчера оба лежали по-другому. Из-под приподнятых щитков панциря слышался негромкий гул; наружу торчали шесты с растянутыми на них шкурами, сохли подвешенные гирлянды то ли костей, то ли раковин. «Дирижабль», привязанный у ангара душевой, шевельнулся и дёрнул хвостом; в проёмах панциря блестели глаза. Он растопырил пластины так, что Гедимин смог разглядеть проростки новых плавников, — на толстых распорках старого каркаса они казались миниатюрными и очень хрупкими. Вепуат, едва посмотрев на животное, обогнул реакторный купол и остановился у обрыва — и тут же раздосадовано хмыкнул.