— Пропустил! Как-то тихо у них прошло, без рёва и воплей…
«Тюремный отсек» был пуст, даже кости, прикрывающие «дверь», кто-то вытащил и унёс. Сканирующий луч сдвинулся в сторону — и наткнулся на ведро, полное потрохов. Вокруг него сидели Джагулы с «рыбой» в руках — только видно было, как мелькают короткие лезвия, и очередная вычищенная тушка летит в растянутый на костяном каркасе мешок. Луч скользнул по кочевникам, раздетым до пояса, и упёрся в жёсткий ремешок на чьей-то шее. Джагул в одной набедренной повязке сидел и чистил «рыбу». Из «цацек» на нём был только ошейник.
— Нашёл? — Вепуат заглянул в прибор на запястье Гедимина и протянул ему свой. — Сюда ещё посмотри.
Его сканер нашёл кузнечный «отсек». Печей там было уже две, и в прикрывающем их панцире прорубили новые воздуховоды — видимо, внутри стало слишком душно. Поодаль от раскалённых заслонок собрался десяток Джагулов; некоторым пришлось выйти в коридор. Луч остановился на силуэте в фартуке и крагах, — кроме них, на существе был только ошейник.
— Четверо, — Вепуат пересчитал пленных быстрее, чем Гедимин. — И ещё пятерых я видел. Ошейники… Вот ведь ядро Сатурна!
Гедимин поморщился.
— Это у них так принимают в племя?
Вепуат шагнул к обрыву.
— Э-эй! Урджен!
Гул под приподнятыми щитками стал чуть тише. Через пару секунд наружу выглянул Джагул. Меховые накидки он успел снять, «цацки» перевесил на рубаху из тонкой кожи, но меньше их не стало.
— Что у вас с пленными? Почему в ошейниках? — сердито спросил Вепуат. Джагул дёрнул ухом.
— Придёт время — снимут.
— Время — это сколько? — не отставал Вепуат. — Они у вас в племени — или как?
Джагул недовольно оскалился.
— Спрашиваешь странное. Уже не Ур-Согганы. Ещё не Хеллуг. Тринадцать дней. Раньше — нельзя.
— Тринадцать дней? — переспросил Вепуат. — Потом с них снимут эту дрянь? Вернут одежду?
Урджен коротко рявкнул.
— А как ещё⁈ Ты видел Хеллуг без одежды?
«Люк» за ним захлопнулся. Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Тринадцать дней… Ладно, посмотрим. Не нравятся мне такие ритуалы…
Гедимин кивнул.
…Над холмом громыхнуло. Следом — не успело ещё стихнуть эхо — застучали по гравию падающие «рыбы» и «моллюски». Когда Гедимин обернулся на шум, пищевая воронка, разрушенная взрывом, уже формировалась заново, вытягиваясь из туч к недоеденной падали. Полупрозрачный «столб» быстро уплотнялся — и над дохлым туун-шу, и над разбросанными по холму оглушёнными «рыбами». Джагулы и филки подбирали их, отгоняя падальщиков. Над каждой грудой добычи стоял кто-нибудь с большим «веером» — перепонкой на костяном каркасе — и махать этой штукой приходилось непрерывно.
— Защитное поле! — крикнул Гедимин Кенену Гварзе, вставшему неподалёку от места охоты. Тот даже не оглянулся. Гедимин недовольно хмыкнул. «Прикрыли бы добычу, пока её не растащили. Интересно, почему кочевники не принесли какой-нибудь кожух…»
Гравий в двух шагах от Джагула с «веером» шевельнулся. Кочевник прыгнул, опустившись прямо на дрожащие камешки. Шевеление прекратилось. Гедимин покачал головой. «Да, подземные твари… Их я не учёл.»
Филк, охраняющий добычу, с коротким воплем ткнул себе под ноги копьём. Ближайший Джагул недовольно рявкнул. «Рыба», выпавшая из общей горки, раскачивалась и быстро погружалась в гравий. Филк снова ударил копьём, но без толку — хвост добычи пропал под землёй. Филк уставился на острие и покачал головой. Гедимин увидел на затуплённой кости свежие надломы.
…За два дня тушу основательно обглодали — наружу вышли все жёсткие детали внутреннего каркаса и обломки панциря, мяса на них уже почти не было. Гварза накрыл остатки защитным полем. Гедимин думал, будут ли бронированные падальщики грызть пластины и кости, — все приспособления для этого у них были.
— … и так на усы и нанизываешь, — донеслось от приоткрытых ворот душевой. Филки, вымазанные кровью, сдали добычу чистильщикам и вереницей потянулись к ангару. Внутри уже шумела вода.
— Усы? А не сломаются? — недоверчиво спросил другой филк. Он держал короткий гарпун и пытался на ходу почистить его от свисающих нитей слизи.
— Нет, они гибкие, — ответил первый. — Что, мыть несёшь?
Филк с гарпуном досадливо фыркнул и ткнул пальцем в наконечник.
— Тут всё в бороздах. Пока их все выскоблишь…
Филк со связкой чищенной «рыбы» вывернул из-за бронехода, смерил взглядом очередь и шагнул в сторону — туда, где покачивался на тросах огромный «трилобит». Гедимин успел услышать щелчок, короткий гудящий звук и стук смыкающихся челюстей. Филк исчез, только из закрывшейся пасти туун-шу доносились сдавленные вопли.
Сармат с копьём, подпрыгнув на месте, саданул в щель меж щитками брони. Пасть распахнулась. Филк с воплем выкатился наружу, держась за плечо. К нему уже бежал Вепуат, на ходу поднимая между ним и зверем «стенку» защитного поля. Туун-шу захлопнул пасть и снова замер. Копейщик, качая головой, разглядывал надломленный наконечник.
— Ковать надо, вот что. Все эти костяшки — трилобитам на смех!
Когда Гедимин добрался до душевой, филк, сердито шипя, уже поднимался на ноги. Вепуат, оттянув разрезанную ткань комбинезона, смазывал длинные царапины серой слизью.
— Стой спокойно! Это дезинфекция.
— От такой дезинфекции пойдёт такая инфекция… — пробормотал гарпунщик, отодвигаясь в сторону. Вепуат фыркнул и обвязал голое предплечье филка шнурком с примотанным камешком.
— Терпи! Одни местные боги знают, что за дрянь у него на зубах. Как минимум — он их не чистил с рождения.
— Да ушш… н-наверное, — отозвался искусанный филк, щурясь от боли. С него стащили разрезанный комбинезон, и провожатый, успевший отмыться, под руку повёл раненого к бараку. Вепуат оглянулся на туун-шу и покачал головой.
— Видел? Я и мигнуть не успел…
— Вакуумный насос, — пробормотал Гедимин, вспоминая гул воздуха и громкий стук челюстей — смычные пластины, заходя друг за друга, закрывали пасть наглухо. — Перепад давления…
— Ну да, — хмуро кивнул Вепуат. — Так оно и охотится. Но не на филков же!
— Филка оно выплюнуло, — буркнул Гедимин, глядя туда, куда выкатился из пасти «надкушенный» сармат. Связка «рыбы» пропала бесследно.
— Мн-да, — Вепуат повернулся к ведру с мелкой добычей. Оно стояло поодаль от «чистильщиков», растянувших на земле чью-то шкуру. Кто-то из них покосился на ведро и тут же отвернулся.
— Зверёк-то проголодался… Гедимин, прикроешь меня? Не хотелось бы его поранить…
…Вепуат, раскачав полупустое ведро, подбросил его кверху. Мелкая «рыба» взметнулась в воздух. Щёлкнули размыкающиеся пластины. Ведро Вепуат ухватил двумя руками — и то еле удержал. Ни одна «рыбина» упасть на землю не успела. Брюшные пластины туун-шу поджались внутрь и выпрямились. Глаза, вылезшие из-под щитков, пристально следили за Вепуатом и ведром в его руках.
— Запах, — выдохнул сармат, оборачивая ёмкость защитным полем. — Обоняние у них ничего так.
— И жрёт оно ничего так, — пробормотал Гедимин, глядя на «трилобита». Два ведра «рыбы» — всё съедобное, что наловили филки — исчезли в пасти, и было похоже, что в существо поместятся ещё двадцать.
Вепуат сдержанно хмыкнул.
— Не так много, как могло бы. Однако… еду в него закидывать придётся каждый день.
Он протянул руку к морде туун-шу. Глаза существа шевельнулись, фокусируясь на его ладони. Вепуат убрал её и довольно ухмыльнулся.
— По крайней мере, не боится. И к филкам тоже спокоен.
— А что — еда как еда, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на барак. «Убрать бы эту тварь оттуда, где ходят сарматы…»
Вепуат укоризненно на него посмотрел.
— Он неагрессивен. Мимо него сотня филков прошла. Пока не пахло едой — не реагировал.
«Трилобит», увидев, что его больше не кормят, спрятал часть глаз и сомкнул щитки. Несколько смотровых щелей он всё же оставил — и следил за сарматами, пока они не отошли за ангар. Вепуат оглянулся на него и досадливо хмыкнул.
— Еда едой. А пора начинать приручение. А как с ним управляться, знают одни Кьюссы. И Хиги, если Хассек не соврал. Вот интересно, говорил он с ними или нет? И куда он с тех пор провалился?
— Выпусти тварь, и пусть летает, — вполголоса посоветовал Гедимин. Воображение подсовывало картины филков, заглатываемых «трилобитом», и Вепуата, волокущегося за ним на обрывке троса. «Этого зверька к руке не привяжешь…»
— Сдохнет, — отозвался Вепуат. — Или сожрут. Нет, пора начинать, пока крылья не отросли… Завтра и попробую.
…Пятеро филков, неловко перебирая пальцами, тянули волокно из одного кома. То один, то другой вспоминал, что надо толкнуть веретено, — нить, вместо того, чтобы скручиваться и наматываться на его «патрубки», свисала рыхлой петлёй. Ишха, наблюдающий за учениками, в очередной раз указал на замершее веретено, остановил руку другого филка и поправил костяные накладки.
— Не тяни так сильно. А ты — наоборот, чуть сильнее. Не отрывай руку! Коленом подтолкни, вот так.
Вепуат отступил за печь и покачал головой, подавляя тяжёлый вздох.
— Освоятся.
Гедимин угрюмо сощурился на веретёна. Мысленная схема снова растворилась, чтобы вернуться с новым набором прорезных плашек, крючков и рычагов. «Сила натяжения… скорость вращения… если бы оно не болталось во все стороны, давно бы рассчитал! Все филки крутят по-разному. И все — неправильно. По кому настраивать привод?»
— У Зэйдека уже что-то получается, — заметил Вепуат, выглянув из-за печи. Ишха, остановив одного филка и растянув нить меж пальцами, показывал её другим сарматам. Те озадаченно переглядывались. Гедимин сощурился, но промолчал, — он издалека видел все неравномерности и рыхлые волокна.
— Ну что, выгорит с механизацией? — громким шёпотом спросил Вепуат. Гедимин пожал плечами.
— Мало данных.
28 день Жизни, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Вепуат поджидал Гедимина за дверью душевой — с полупустым ведром в руках и смущённой ухмылкой под респиратором.