— И то, — еле слышно пробормотал Вепуат. — Парой вёдер потрохов не наешься.
Айзек покачал головой.
— Интересно, надолго ли хватит местной флоры…
— Зачем тебе три дерева? — спросил Гедимин, оглядываясь на жилые строения. — У нас что, кончается субстрат? Ты не говорил…
Айзек едва заметно ухмыльнулся.
— Субстрата много не бывает. Жир, древесное волокно, сама древесина… мало ли полезных штук? Заодно… — он повернулся к тихому стрельбищу — Гварза только-только выгнал туда первую дюжину филков, и они расставляли мишени. — Заодно — тренировка для поселенцев. Ремесло лесоруба им тяжело даётся. Надо нарабатывать навыки.
Вепуат хрюкнул в респиратор.
— Да уж, филки будут рады!
…Из-за стены доносился стук вбиваемых клиньев, тихий треск плотной коры и недовольные возгласы. Джагул-пленник, повернув на звуки одно ухо, настороженно покосился на Гедимина и поднял мешок с шихтой.
— Пробовал делать круглые чашки? — спросил его сармат. — Покажешь, как умеешь. Если всё нормально, покажу, как свернуть донце в конус.
Урджен и Джагзуу, подобрав заготовки линз, возились со шлифовкой — и то и дело поворачивали уши на шум за стеной.
— Дети Пламени много кричат, — проворчала самка. — Из-за всего. Мы думали — оттого, что они слабые. А они не слабые. Сильнее нас. Долго работают. А потом — ещё. И есть силы кричать. Зачем⁈
Гедимин пожал плечами.
— Они ещё не привыкли, — пояснил Вепуат. — У нас, на Земле, многое делается проще.
Урджен посмотрел сквозь заготовку на собственные когти и коротко рявкнул.
— Проницающий глаз! Жаль будет разбивать…
— Не зли богов, — буркнула самка. — Скоро ворота закроются. Тогда сделаем много всякого. Сейчас надо учиться.
— Сам знаю, — огрызнулся Джагул.
— Сэта говорят — разбивать не обязательно, — осторожно заметил Вепуат. — Здесь, в Элидгене, Пустота не так сильна…
Урджен глухо рявкнул.
— Сам слышу. Пламя поёт. Но — кто знает? Может, для вас. Может, для Сэта, благословлённых. Но мы-то им прокляты. А богов лучше не злить. Пусть Ук-Хеммайи заберёт своё.
Он коснулся бус из позвонков, намотанных поверх пояса, и снова склонился над заготовкой. Сарматы переглянулись.
…Джагзуу сдула с заготовки невидимую пыль, посмотрела сквозь стекло на руку и довольно ухмыльнулась.
— Долго. Работа для самок. Но сделать можно. Геджер! Сегодня пустишь нас в купальню? Там хватит воды?
Гедимин мигнул.
— С чего её должно не хватить? Цистерны полны.
Урджен шевельнул ухом.
— Полны? И после всех чужаков, кто тратил воду? Что у вас за источник? Тут такие есть?
— Вода не тратится бесследно. Фильтруется и возвращается в озеро, — отозвался Гедимин. Джагулы переглянулись и ощерились, прижимая уши.
— Мы моемся после всех чужаков? В их воде?
— Это они моются после вас, — вмешался Вепуат. — Вы сколько раз уже там купались? Это ваша вода. И она чистая.
Гедимин оглянулся на пленника. Тот молчал, но уши стояли торчком. Сосуд с конусным дном, сделанный им, остывал в «холодном отсеке» печи; получилось криво, но для первого раза сносно. «Его, похоже, учили в лагере,» — думал сармат. «И он быстро осваивается. Завтра поставлю кого-нибудь с ним в пару. Приделаем к сосуду ручки.»
…Первая партия Джагулов раздевалась в предбаннике. Их было больше, чем обычно, — в купальню привели четверых пленников. Одежду им ещё не вернули, но каждый пришёл со штатным «банным мешочком» — и Гедимин, украдкой их просканировав, убедился, что пленным выдали миски, гребни и даже трубки с фиолетовым пигментом. Джагулы, оглядываясь на выгородку вдоль всей стены и текущую из-под неё воду, разбрелись по душевой. Гедимин направил струю в потолок, чтобы накрыть всех «дождём» — и увидел, как кочевники настороженно обнюхивают мокрые ладони и пробуют воду языком.
— Чистая, — пробормотал кто-то. — Пахнет водой и камнем.
«Где они обычно моются, что такие брезгливые?» — Гедимин едва заметно сузил глаза. «Всем племенем в одном котле? Всей ордой в каком-нибудь озере? Что-то я не слышал про Джагульские бани…»
Пленный Джагул вытряс пигмент в миску и настороженно его обнюхал. Другой, из племени Хеллуг, молча зачерпнул из неё и плеснул ему на спину. Пленник угрюмо зарычал, но опустил ладонь в миску и принялся растирать по себе фиолетовую краску. Сосед следил за ним, пока он не измазался целиком — и только потом намазался сам и взялся за гребень.
…У стены горячего цеха появились новые холмы. В одной груде лежали пласты волокна, пропитанного древесным жиром. В другой — куски расколотой древесины. Куда дели содранную кору, Гедимин не нашёл — возможно, скормили сааг-туулу, на субстрат она всё равно не годилась.
— Ага, — Вепуат довольно ухмыльнулся. — С тремя деревьями они за день справляются. Что ж, завтра займёмся отжигом. Ты объяснишь про древесину, а я — про субстрат.
На крыше филк-часовой еле слышно помянул спаривание «макак».
… — Через одну, — в очередной раз пояснил Ишха, на долю секунды приостановившись. Он приматывал натянутые нити к поперечной кости. Филк, привязанный к набору планок широким поясом, следил за ним с недоумением и опаской и вряд ли что-нибудь понимал.
— Держи, — Ишха дал ему тонкую кость с насаженным на неё плоским черепом. Его выросты были плотно обмотаны зеленоватой нитью.
— Я буду поднимать, а ты продёргивай, — Ишха тронул одну из плоских плашек. — И следи за чередованием. Не надо так тянуть!
Он придвинул филка ближе к стене, к которой крепилась дальняя, обмотанная нитками плашка. «Ученики», занятые прядением, следили за ними и ёжились.
— А это обязательно делать именно так? — услышал Гедимин чей-то шёпот. — Тут пока намотаешь, неделя пройдёт…
Вепуат покачал головой и отступил за печь.
— У Ишхи всё получается быстро. Интересно, сколько надо учиться, чтобы набрать такую скорость. Пока они учатся, ты, наверное, уже механический станок построишь…
Гедимин болезненно сощурился. «Вращающиеся элементы,» — перед глазами мелькали многочисленные валы. «Насколько же всё с ними проще…»
Филк уронил челнок. Ишха предостерегающе зашипел, но поздно — сармат дёрнулся за упавшим, перекрутил нити и сам по локоть в них запутался. Сэта, вцепившись когтями в его плечо, по одной снимал с него нитки и медленно раскручивал устройство обратно. Филк скрипел зубами.
— Да уж, не позавидуешь, — пробормотал Вепуат, выглядывая из-за печи. — С металлом у них получалось как-то проще.
«Завтра опробую прядильную машину,» — думал Гедимин. «Хоть какое-то ускорение процесса.»
…Лагерь затих. Даже в долинах погасли огни, только у трёх зданий на холме ещё горели фонари. Туун-шу дремал в тени душевой, приоткрыв дыхальца. Вепуат осторожно коснулся его брони и покачал головой.
— Мы тут ходим, а он спит. И трогать себя даёт. Вот с управлением пока проблемы. Может, попробовать залезть внутрь? Без скафандра я, наверное, втиснусь…
Он протянул руку к приоткрытым жаберным щелям. Внутренняя полость, просматривающаяся за ними, в самом деле вместила бы сармата — или, по крайней мере, филка. Едва палец Вепуата коснулся щели, панцирные крышки с треском захлопнулись — сармат еле успел отдёрнуть руку. Существо, со свистом втянув воздух, поднялось на полметра и повисло там. С брюшного щитка на сармата уставились три глаза.
— И как только Кьюссы внутрь залезают… — пробормотал Вепуат, потирая руку. — Видимо, сверху он не такой чувствительный. Там куча ходов…
— И тебя туда не пустят, — буркнул Гедимин, отодвигая его от «трилобита». «Крылья почти отросли. Может, через пару дней отправить его в полёт?» — думал он, настороженно глядя на животное. «Отвязать тросы, приоткрыть купол… Пусть летает. Пока Вепуат об него не убился.»
32 день Мрака, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Камня — Сфен Воды, острова Туви
Гедимин не заметил, когда свечение монитора потускнело — но что-то потревожило его сон раньше, чем сработал таймер. Он перевернулся набок, взглянул на дозиметр и беззвучно выругался — излучение пульсировало на грани нуля, то и дело ныряя в область отрицательных значений. «Интенсивность упала,» — сармат резко поднялся на ноги, развернулся к монитору и увидел в отражении потускневшие твэлы. «Реакция еле теплится…»
— Ты жив? — он прижал ладонь к корпусу реактора. Невесомые волокна обвили пальцы. Они были чуть тёплыми, сармат даже не сразу их почувствовал.
— Чем помочь? Поднять стержни? — Гедимин потянулся к пульту. Волокна вспыхнули, обжигая кожу. Сармат отдёрнул руку.
«Не тро-огай,» — прогудело внутри черепа. «На-адо жда-ать. Ху-удо.»
— Нужна будет помощь — зови, — пробормотал Гедимин, растерянно гладя корпус. «Падение мощности… Очередной местный катаклизм? Сегодня день Пустоты? Да нет…»
Наверху загудела, отодвигаясь, крышка люка.
— Подожди, Ансур, — услышал Гедимин голос Айзека. — Спускайся, не бойся. Гедимин тебя встретит.
— Я не хотел помешать жрецам Пламени, — прошелестел у входа ещё один знакомый голос, и сармат удивлённо мигнул. «Кут’тайри⁈ Ему-то что здесь надо?»
Сэта, отойдя на пару шагов от люка, уложил морду на грудь и протянул руки к реактору. На пальцы одной из них была намотана цепочка с подвеской-«трилистником».
— Да возрастёт мощь Пламени!
«Ку-ут-и,» — прогудело в голове Гедимина. Он покосился на монитор — стержни светились всё так же тускло. «Да оно понятно, что жрец тут ни при чём. Но вот зачем…»
— Мы все вернёмся в его город, — продолжал Кут’тайри. — И воины, и мастера, и я, смеющий называть себя жрецом. Как только боги Ук-кута будут почтены, и его ворота закроются, мы все вернёмся в город Пламени. Я прошу его не оставлять нас.
Он сложил руки в почтительном жесте, дотронулся до скафандра Гедимина — сармат только успел мигнуть — и выскользнул в люк.
— Вернёмся? — растерянно переспросил Гедимин. — А куда он вообще…
— Сказал же — почитать богов Ук-кута, — Айзек едва заметно сощурился. — Все уходят, Гедимин. И до следующего месяца не вернутся. Важнейшие ритуалы. Никак нельзя пропустить.