…Гигантский «фонарь» на окраине лагеря еле-еле тлел — под куполом остался всего один воин Сэта. Завидев сарматов, он двинулся к ним.
— И вы уходите? — Вепуат дружелюбно ухмыльнулся. — Ритуалы, да, знаю.
Сэта — судя по «цацкам» поверх пластинчатой брони, командир — чуть наклонил голову и сцепил когти в замок.
— Едва закроются ворота, и поднимется новый ветер, мы вернёмся, — пообещал он. — В первый день Воздуха разожгите огни. Пламя не останется без защиты.
Вепуат благодарно кивнул.
— Не беспокойся. Если кого принесёт, пока вас нет, мы и сами отобьёмся.
Сэта широко ухмыльнулся, показывая острые зубы.
— Никто не поднимет оружие, пока ворота открыты. Никто не посмеет спорить с богами Ук-кута. Даже Кьюссы. Они мнят себя ровней богам, но они не безумцы.
Гедимин подавил невесёлый смешок. «Значит, считать себя богом — нормально? Тогда многое понятно…»
— Удачных ритуалов! — Вепуат помахал вслед угасающей огненной точке. Купол опустел. Сармат поднял генератор защитного поля, посмотрел на прозрачную стенку, тихо вздохнул и опустил руку.
— Само растворится. Пойдём проводим Кут’тайри.
…Гамаки, жаровни и сэтская посуда со склада пропали. Ишха, встав на мешки с волокном, подвешивал к потолку ткацкий станок с намотанными на плашки нитями. Второй уже свисал с каменных складок, прицепленный за два конца, и провисшая основа почти касалась пола.
— Этого для вашего дела хватит, — сказал Ишха, спустившись на пол. — Будет чем занять учеников, пока я не вернусь. Они быстро всё освоили, теперь — только повторять и повторять. Пока руки не привыкнут.
— Спасибо, Ишха, — Вепуат протянул ему руку; Сэта взглянул на неё с удивлением, осторожно коснулся кончиками пальцев и сцепил когти в замок. — Думаешь, успеют доткать к твоему возвращению?
Ишха коротко усмехнулся.
— Им этого на два или три дня. Если боги Ук-кута внезапно на вас не разгневаются — через три дня полотно будет готово. Поступайте с ним, как знаете.
— И оно не разрушится внезапно… по воле богов Ук-кута? — чуть прищурился Вепуат. Сэта шевельнул когтями.
— Ваша работа угодна богам. Это ваш способ почтить их. Так говорят хранители жара. А они умеют говорить с богами. Рад буду снова прийти сюда, увидеть учеников. Вы рождены для совершенства в ремёслах. Да не остынет юное Пламя!
Багровая вспышка поглотила его. Гедимин еле успел прикрыть глаза. «Совершенство в ремёслах…» — повторил он про себя, криво ухмыльнувшись. «Это он про филков? М-да, Сэта — очень вежливые существа…»
Вепуат шумно вздохнул.
— Все уходят. Как-то даже не по себе.
…Дозиметр мигнул, когда сарматы спускались в ущелье. Из вентиляционных «окошек» столярной мастерской доносилось возбуждённое верещание. Протиснувшись в ворота, Гедимин увидел две чётко разделённые толпы. Бронны и Скогны, собрав вещи и еле передвигаясь под их тяжестью, обступили Хассинельга. Рядом с ним, крепко держась за посох, стоял абориген в шапке с плавниками. Увидев сарматов, он ухмыльнулся во все зубы и двинулся к ним, высоко поднимая связки бус. Там были клыки, позвонки и какие-то камешки — и всё это на длинной нити, явно ему не по размеру.
— Хвала Пламени и Дим-мину, его жрецу! — Скогн прижал обе руки ко лбу, едва не запутавшись в бусах. — Сэви благодарит вас за спасительный дар. Если бы не он, пролилось бы много крови. Эти трофеи — малая часть того, чего вы достойны. Сэви рад был бы поднести вам и черепа, и доспехи, и шкуры — но, говорят, Пламя не любит таких даров…
Гедимин мигнул. «О чём он вообще?»
— Джагульские цацки, — пробормотал Вепуат, глядя на свисающие с пальцев бусы. — На Сэви напали кочевники? Вы отбились?
Скогн зубасто ухмыльнулся.
— Только дар Дим-мина поразил их! Он бросил их наземь, размозжил их тела, вырвал кости из плоти. Они бежали в страхе! Ни один из нас не был ранен, и стены Сэви целы!
Со всех сторон одобрительно заверещали. Даже Хассинельг сдержанно улыбнулся.
— Дар Дим-мина? — Вепуат оглянулся на Гедимина, но тот мог только пожать плечами. — Что такого ты им успел… Айзек в курсе?
— Мастер Вепу-а! — теперь удивился сэвиец. — Ты разве не был там, где записали договор? Диковинная вещь, поднимающая металл со дна… Она властна над всеми вещами. Вот мы вложили кости нергонов в её спираль — и вот наши трофеи!
Гедимина передёрнуло. «Мать моя пробирка,» — думал он, ошалело мигая; перед мысленным взором вспыхивали картины, одна другой неприятнее. «Это же был безобидный магнит, поисковое устройство… Какого астероида тут из всего получаются бомбы⁈»
— А, — Вепуат едва заметно поёжился. — Какая… действенная придумка. Джагулы, напавшие на Сэви, — они, случайно, не сюда шли? Ур-Согганы, Улгех, Джелег…
Вокруг заверещали. Страж постучал посохом по полу.
— Не сюда, — сказал он. — Отсюда. Получили трёпку от вас и решили пограбить, что подвернётся. Повезло Сэви, что у них был ваш дар. Джагулы щадить их не стали бы.
— Вот оно что, — пробормотал Вепуат; его глаза сузились и потемнели. — Этого мы не учли. Да, повезло… Только смотрите — в эту штуку ведь можно засунуть… много чего. Например, кости Скогнов…
Аборигены недобро оскалились.
— Нергонам никогда не… — начал было сэвиец, но Хассинельг перебил его.
— Слушайте, что говорит Равный Куэннам. Не хвалитесь оружием, где ни попадя. И поменьше им махайте! Помните, небось, как сами вооружили Кьюссов…
Сарматы растерянно переглянулись — но все, кроме них, поняли, о чём речь, и сразу помрачнели.
— Пора нам покинуть дом Пламени, — угрюмо сказал кто-то из Броннов. — Пусть он откроет нам ворота, когда поднимется новый ветер. Зажгите огни на башнях, не скупитесь на подношения, — пускай боги Ук-кута примут их благосклонно!
— И вам того же, — ответил Вепуат, старательно улыбаясь. Гедимин молча кивнул. Грудь стянуло невидимыми обручами. «Что ни сделаешь, каждый раз выходит бомба. Вот и из ткацкого станка, наверное…»
…Недоеденные останки туун-шу за ночь зарылись в землю — наверху остались торчать верхние части самых крупных костей. Из-под гравия слышался громкий хруст. Вепуат потянул за кость — её с неожиданной силой дёрнули вниз, и в руке сармата остался короткий отломок. Гедимин тронул остатки внутренней капсулы — по стенке, когда-то прочной, поползли трещины. Кость выгрызли изнутри, наделав в ней лишних пор. Сармат подобрал обломок, повертел в руках, — ни следа органики, только мелкие ямки и пересечения неглубоких борозд по всей поверхности.
— До кислотных дождей не доживёт, — сказал Вепуат, отбросив бесполезную кость. — Доедят раньше. Быстро у них тут всё утилизируется…
Гедимин покосился на ущелье — там, на крыше столярной мастерской, оттаивало нарубленное мясо. Сквозь слои тектона подземные падальщики прорыться не могли, сверху органику прикрывало защитное поле, — но какие-то «мошки» уже мелькали у воздуховодов. Вепуат проследил за взглядом сармата, еле слышно выругался и развернулся к тропе.
— Чуть оттаяло — и хватит. Пойдём кормить, пока без нас не съели.
…Туун-шу дремал, прикрыв боковые проёмы. Глаза вроде бы смотрели во все стороны, но замерли неподвижно — и шевельнулись, лишь когда Вепуат с ведром мяса подошёл почти вплотную. Гедимин, удивлённый такой апатией, подёргал «трилобита» за трос — существо плавно пошло к земле, не пытаясь ни раздуть бока, ни огреть сармата плавником. Тот растерянно хмыкнул.
— Не проснулся? — Вепуат похлопал существо по головному щитку — и еле успел поймать улетающее ведро. Всё, что лежало внутри, пропало в захлопнувшейся пасти. Вепуат отбросил ведро подальше и, оглянувшись на Гедимина, подтянулся на выступах брони и залез зверю на спину. Туун-шу вяло шевельнул хвостом и снова замер.
— Надо же… — пробормотал Вепуат, поднимаясь на ноги. Он прошёлся по броне, вернулся на голову туун-шу — и, не дождавшись реакции, наклонился к Гедимину.
— Давай наверх, пока он сонный!
— Сбросит, — буркнул Гедимин, осторожно трогая щитки панциря. Глаз «трилобита» лениво повернулся к нему. Сармат ждал, что существо зашипит, раздуется и рванётся вверх, но тросы не натянулись. Вепуат нетерпеливо помахал ему и протянул руку.
— Лезь! Тут здорово!
Гедимин, недоверчиво хмыкнув, ухватился за самые прочные отростки. «Трилобита» повело вбок, но сармат был уже на его спине — и откатился чуть вправо, выравнивая «дирижабль». Поверхность под ним шевельнулась и снова замерла. Гедимин осторожно сел, огляделся по сторонам, нашёл следы креплений в многослойной броне, — рэссеновые штыри как вбили, так и оставили, даже проушины наполовину вросли. «Какие-то наспинные орудия… А вот тут сидел стрелок,» — мелькнуло в голове.
— Ну? — нетерпеливо оглянулся на него Вепуат. — Здорово же? Такое огромное, живое — и летает!
— Чего он такой сонный? — спросил Гедимин.
— Привык к нам, наверное, — сказал Вепуат, пытаясь поддеть спинной щиток. Внизу была полость, спуск в «жилой отсек» — и её туун-шу открывать не собирался, как сармат ни налегал на край пластины.
— Непохоже, — буркнул Гедимин. — Он просто вялый. Не проверял его? Может, съел лишнего?
Вепуат, помрачнев, схватился за сигма-сканер. Он долго хмыкал, глядя на экран, потом пожал плечами.
— Внутри всё, как было. Что-то с нервными центрами. Будто, и правда, спит… Может, сезонная спячка?
— Твои трилобиты в порядке? — спросил Гедимин, спрыгивая на землю. «Что хорошего Вепуат там нашёл? Любой миниглайд в разы удобнее. И не пытается сожрать.»
— Как спали, так и спят, — отозвался Вепуат, разглядывая экран. — И те, что у Джагулов, тоже… Какая-то очень поздняя спячка. Будто затаился перед… перед чем-то очень неприятным. Может, чует завтрашнее похолодание?
Вепуат слез на землю, оглянулся на животное (оно так и висело в воздухе, будто не заметив, что груз со спины пропал) и пожал плечами.
— Не знаю, что с ним. И спросить некого. Но ест хорошо. Надеюсь, ничего опасного.
…Глиняный кокон, обсыпанный раскалёнными камнями со всех сторон, уже начал дымиться. Филки с лопатами заваливали его гравием. Один из них — ему лопаты не досталось — держал на весу пустой грязный мешок и задумчиво на него смотрел.