— Нет, ты смотри, — прошептал Вепуат, восторженно ухмыляясь. — У них же арка была вдвое меньше. Они ур-соггановскую смародёрили. Со всеми звенелками. Вот уж трофей так трофей!
Гедимин только сощурился. Ветер над холмом усиливался, налетал на арки, лязгал подвесками, и сармату хотелось уйти в укрытие, пока их обрывки не понесло во все стороны.
— Другие племена не ставят арки, — пробормотал он, оглядываясь на «южный» обрыв. — Ни Джелеги, ни Улгехи.
Вепуат хмыкнул.
— Да им и не дали бы. Разве что в составе общей, хеллуговской.
Кто-то из Джагулов завыл. Все шарахнулись от арки, забиваясь в открытые «люки». Фонари гасли один за другим. Вепуат взглянул на небо, охнул и схватил Гедимина за руку.
— Уходим!
…Защитный купол уплотнили до непрозрачности. Теперь об урагане снаружи напоминала только редкая рябь на стенах да вой ветра в воздуховодах. Их изгибы ослабляли воздушный поток до сильного сквозняка, но камни по коридорам не летали, и смерчи, зарождаясь, взрывались где-то снаружи. Что-то с дребезжанием проволокло по камням в нескольких шагах от Гедимина. Он еле слышно хмыкнул. «Опять арку разодрали на куски. Кто там говорил, что у воздушных тварей короткая память?..»
В лабораторном отсеке за бывшим столом Вепуата двое филков разглядывали Джагульскую кирку. Рядом лежал лист с недоделанным чертежом её ударной части. Гедимин, тихо обойдя чертёжников, поднял кожух литейной станции и довольно хмыкнул. За ночь рэссена переплавилась, и готовые детали остыли. Гедимин вынул металлическое веретено из формы, взвесил на ладони, покачал, — рэссена была куда тяжелее кости, исходного материала, но обороты и рывки из стороны в сторону делала точно так же. Сармат поставил деталь на стол, подтолкнул, ускоряя качание и вращение, — шипы в едва заметных насечках замелькали всё быстрее. Гедимин на лету ткнул веретено ещё пару раз, — выступы размыло в тёмно-синее марево. Филки, обернувшись на гул и шипение, в голос выругались. Гедимин стряхнул деталь на пол, затёр когтем вмятину на столешнице и, собрав все отливки, двинулся к шлюзу. «Надо было ковать вручную,» — мелькнуло в голове. «Как придётся делать поселенцам. У них-то литейки не будет.» Отогнав назойливую мысль, Гедимин ускорил шаг. «Сначала проверю, будет ли работать. Если что — не такая тут сложная форма. Выкуют.»
…Гул и ритмичный металлический лязг прервался треском. Гедимин дёрнул рычаг, впился взглядом в веретёна, замедляющие вращение, — все их шипы были на месте. Костяную вилку, удерживающую на себе полтюка «асбестового» волокна, странно перекосило. Один из её зубцов надломился и повис в толще мотка. Гедимин отсоединил её, стряхнул волокно и со вздохом насадил на рэссеновую основу. Она весила больше, и её пришлось изготавливать отдельно, — и сармат всё-таки надеялся, что она не понадобится. «А ведь это был прочный образец,» — думал он, разглядывая сломанную кость. «И скорость-то возросла всего в восемь раз. Не выдержал…»
— Ого! — раздалось за спиной. Гедимин удержал руку, дёрнувшуюся к рычагу, и недовольно сощурился на Вепуата. Тот тихо подошёл со спины и теперь разглядывал растущие мотки и оседающую горку волокна, растащенную на нити.
— А тут уже, считай, фабрика, — криво ухмыльнулся он. — Филки увидят — порадуются. А то им твоя вчерашняя машина как-то не зашла.
Гедимин поморщился.
— Сбиваются с ритма, вот и не идёт. Та машина, может, дрянь. Но её они сделать могут. А эту — нет.
— А что так? — Вепуат присел на корточки, заглядывая под станину. — Вроде же ничего такого, чего там нет. Ну, всё из металла. Так из кости пока вырежешь — тоже все планеты переберёшь…
— Рэссена, — буркнул Гедимин, перекрывая клапаны — моток волокна уже почти истаял, пора было идти за новым тюком. — Чтобы плавить нормально рэссену, надо строить печь. Хотя бы по сэтскому образцу. А тут уже негде.
Вепуат мигнул.
— А наши? — он кивнул на ближайшую печь. — Ты же хотел переделать? Даже спецрукавицы сшили…
Гедимин махнул рукой.
— Покалечатся. Хоть в десяти рукавицах. Три тысячи градусов — это три тысячи. Кто-нибудь сунется ближе, чем надо, — и всё.
— Погоди, — Вепуат придвинулся ближе. — Я ведь кое-что смыслю в рэссене. Три тысячи? Зачем⁈ Видел кузницы Джагулов? Думаешь, они там добиваются трёх тысяч? Они бы в своих отсеках живьём сварились.
— Джагулы… — Гедимин едва заметно поморщился. — Они, похоже, рэссену не льют. Литьё у них всё откуда-то. Может, от Сэта. Или Кьюссов. Греют руду до оттока шлаков, чуть размягчают и лупят молотом. Силы им хватает. Ты посмотри на их наконечники…
— Ага, угу, — закивал Вепуат. — И я о том же. Спустить шлак, чуть размягчить, молот в руки — и пусть лупят. Пока осваивают ковку, ты сто домен им построишь. Джагульский металл — так я это называю. У Джагулов получается — и филки справятся. У них выносливость даже повыше. Наковальня эта твоя… она выдержит?
Гедимин перевёл взгляд на кое-как обработанный кусок тектонового валуна.
— У Джагулов наковальни из чего?
Вепуат открыл было рот — и с размаху ударил себя по шлему. Броня загудела.
— Череп сааг-туула! Штуку прочнее ещё поискать. И один у нас как раз есть. Сходим, как всё успокоится, отпилим сколько надо. Можно целиком притащить.
— Лучше выясни, какой кусок подходит для наковальни, — Гедимин представил, как затаскивает в ангар череп сааг-туула, потом — как не влезшую кость торжественно устанавливают посреди лагеря. — Для молота материал есть.
Он вспомнил о прочном зеленоватом камне, припрятанном на складе. «Надо ещё научить филков обрабатывать этот минерал. За пару месяцев, думаю, справятся.»
…Ветер успокоился — дышать, повернувшись к нему лицом, было ещё тяжело, но гравий по воздуху уже не летал. Вепуат, придерживая встающие дыбом перья, выглянул из-под купола и радостно хмыкнул.
— Смотри — цела!
Металлическая арка по-прежнему стояла на холме напротив костяной. На «воротах» Джагулов ещё бренчали подвески, раскачиваемые ветром. Сарматские «ворота» ободрало дочиста, связки металлических пластин разметало по холму — но опоры выдержали. «Даже не покосились,» — отметил про себя Гедимин, подбирая покорёженную низку. Листки ульсены, мягкого металла, свернуло в трубки и скомкало, но на опорах сармат не нашёл ни единой свежей царапины.
— Вот даже не знаю, — пробормотал Вепуат, подбирая обрывок связки. — Считать, что мы с Экеста помирились, или нет?
Гедимин не без усилий расправил скомканную полоску металла и покачал головой.
— Я бы проверил. Очень-очень аккуратно.
Он растянул пластинку между пальцами и досадливо сощурился — щитки на перчатке, ещё недавно гладкие, пошли волнами. Он шевельнул лопатками — что-то с треском ударилось друг о друга. Вепуат оглянулся на него и шумно вздохнул.
— Ну вот чем тебе шипы не нравятся? Можно на них что-нибудь подвесить.
— Центр тяжести сместится, — буркнул Гедимин, отламывая наспинный щиток. Шип из «мутировавшей» пластины брони вытянулся уже на три сантиметра.
…Из-за ворот душевой донёсся недовольный возглас Айзека. Гедимин, неторопливо просушивающий новую обшивку, удивлённо мигнул и двинулся к выходу — остатки воды могли и сами испариться. К воротам выстроилась двойная вереница Джагулов. Кто-то привёл племена Улгех и Джелег за водой одновременно, и теперь кочевники с пустыми бурдюками скалились друг на друга и прижимали уши. Айзек, запоздало вскинув руку, разделил их стеной защитного поля и оглянулся на Гедимина.
— Закончил?
— Мог бы и при мне запустить, — буркнул сармат. — Я все шланги не занял.
Айзек молча, жестом подманив первую пару Джагулов, вошёл внутрь. Зашумела вода. Кочевники, навострив уши, оглянулись на Гедимина. Он встал поодаль — пар, идущий от остывающей обшивки, мог кого-нибудь обжечь.
— Грохот над холмом, — осторожно сказал Джагул, глядя за плечо сармата — на выглядывающий приклад сфалта. — И вчера, и позавчера. Хорошо было слышно.
Гедимин пожал плечами.
— Тут много кто шумел. И вчера, и позавчера.
— Оружие, пугающее тени Ук-кута… — Джагул шевельнул ухом.
— И ледяные тени, — пробормотал другой, пристально глядя на сфалт. — Одно и то же. Сила Ку-унну и Гверрека в одной вещи?
— Сила Пламени, — донёсся из ангара недовольный голос Айзека. — Много спрашиваешь, Джелег. И зря треплешь имена богов.
— Его не слышат, — оскалился кто-то в «голове» очереди. Джагул, упомянувший богов, сердито ощерился и отвернулся. Гедимин отступил за ангар. Вроде бы причин для беспокойства не было, но что-то его тревожило. «Не нравится мне, когда они так выспрашивают,» — думал он, положив ладонь на приклад сфалта. «Один уже любопытствовал…»
36 день Воды, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Туун-шу растопырил щитки и раздул бока так, что из-под слоистого панциря проступили пористые структуры, растянутые на выдвижном каркасе. Гедимин впервые увидел их не на экране сигма-сканера — как и нижние, тонкие, стеклянистые слои брони. «Трилобит» переваливался с боку на бок, то открывая, то захлопывая дыхальца. Ни один глаз он так и не открыл, но явно чувствовал, где стоит Вепуат с опрыскивателем, и подставлялся под водяные брызги. Вепуат поливал его уже четверть часа; Гедимин успел зайти в душевую и выйти, а туун-шу всё не мог напиться.
— Чует, что снаружи много воды, — разведчик мельком оглянулся на сармата и кивнул на защитный купол над лагерем. В свете фонарей непрерывный поток снежных хлопьев сливался в мерцающую завесу. У обрыва журчали ручьи — снег, не успев упасть, начинал таять. «Трилобит», едва Вепуат прекращал его поливать, рвался кверху, натягивая тросы, но первые же брызги заставляли его нырнуть к земле. Гедимин настороженно следил за ним, подавляя желание обрезать канаты и выпустить животное под снег.
— Что он чует во сне? — сармат, дотянувшись, надавил на пористую перепонку. Щиток резко опустился, прикрывая проём в броне, и едва не прищемил Гедимину палец. Вепуат укоризненно хмыкнул.