Он вскинулся, глухо рявкнул в сверкающее небо и захромал к последнему открытому «люку». Гедимин оглянулся на Вепуата.
— Выставить купол?
— Они не зря рвутся в небо, — отозвался тот, медленно разжимая пальцы. — Что-то чуют… Гедимин, помоги!
Помощь не понадобилась — бьющийся зверь расшатал все анкера. Один рывок — и они вылетели из камня. Туун-шу, волоча их за собой, с рёвом и свистом взлетел вертикально вверх. Чёрный «трилобит» вскочил на его панцирь и вцепился в головные шипы. Вепуат махнул зверям на прощание и, цапнув Гедимина за локоть, побежал к открытому «люку». Что-то трещало и ломалось под ногами — за ночь вся флора высохла до хруста. В последней вспышке Гедимин успел увидеть лишённые листьев деревья-столбы над платформой-алтарём. Затем «люк» захлопнулся, и сармат остался в тесном кривом туннеле. «Палуба», в которую он вцепился когтями, встряхнулась и шумно вздохнула. Вдалеке приглушённо загромыхало.
Из «туннеля» Гедимин выполз боком, едва не ободрав обшивку. Вепуат — а вместе с ним двое Джагулов — уже стояли в широком пустом отсеке. На «палубе» лежал длинный пласт грубого волокна, прибитый к «переборке» кривыми костями. Джагул, оглянувшись на Гедимина, двинулся вправо, в ещё более узкий и кривой «туннель», и свернул за «переборку». Оттуда тянуло теплом.
— Ур-Зиджалор помнят, кто им помог, — проворчал Хадзаг, поворачиваясь к сарматам. Он стоял посреди узкого отсека, застеленного шкурами поверх «древесного» войлока. На «переборках» переплетались светящиеся линии — орнамент, нанесённый церой. В ничем не застеленном углу, в углублении, стояло ведро из кожи. Со стены свисали разноразмерные ёмкости и мешочки.
— Вода. Еда. Постель, — Хадзаг указал когтистым пальцем на разные предметы в отсеке. — Сделали, как могли. Едкий ветер вас не достанет. Когда стихнет, вы услышите. Спите. Сегодня, завтра, ещё четыре дня. Пока всё не успокоится.
Вепуат благодарно кивнул.
— Хорошее укрытие. Больным, я вижу, лучше?
— Ур-Зиджалор помнят. Награду ты получишь, — буркнул второй Джагул, до сих пор молчавший. — Теперь — лежи. Так легче дышать.
Он пропустил Хадзага в коридор и сам шагнул назад, опустив за собой полог. «Дверь» в отсек была толще обычного — к обрезкам шкур, сшитым вместе и растянутым поперёк проёма, приделали широкие полосы войлока. Вепуат прижал их к «палубе», и шорохи снаружи практически стихли.
— Ничего так нора, — Вепуат сел у длинной «стены», вытянув ноги вдоль неё. Гедимин сделал шаг — и врезался плечом в выступ. В десяти сантиметрах от другого его плеча с «переборки» свисал кувшин. Сармат, морщась, опустился на застеленную «палубу».
— Отсек на входе был пошире.
— В том-то и дело, что он на входе, — отозвался Вепуат, прижимаясь к «стене» между выступами. — А герметичность тут так себе. Нам-то, в скафандрах, нет дела до кислот. А вот местным…
Гедимин тоже попробовал устроиться на полу, но плечо упёрлось в очередной выступ. «Отсек» был расположен в глубине «жилого массива», на максимальном расстоянии от ядовитой забортной атмосферы, — на этом его достоинства и заканчивались. Сармат, повозившись, улёгся набок и подсунул руку под голову. «Герметичность,» — вяло шевельнулось в мозгу. «Люки закрыты. Значит, дышать тут особо нечем.» Он дотянулся до респиратора и закрыл клапаны. Скафандр зашипел — внутрь пошёл воздух из баллонов. Разницы Гедимин не заметил.
— Мн-да, — пробормотал Вепуат, глядя на экран сигма-сканера. — Надеюсь, Тикс добрался до того острова.
— Как ты его потом будешь искать? — спросил Гедимин. Вепуат пожал плечами.
— Не прилетит сам — пошлём эшку-тэй на поиски. Не отсюда, так из Элидгена. Киф говорит — приручённые туун-шу надолго не улетают. В одиночку им не выжить.
Гедимин открыл было рот, но увидел, как глаза Вепуата сузились и потемнели, и промолчал.
— Ага-а… — протянул разведчик, пристально глядя на экран. — Наконец-то вы не дёргаетесь, и всё видно. Самку пропустим… А, вот и оно.
На экране снова зашевелилось что-то многочисленное и непонятное. Вепуат вытащил в соседний столбец старые сканы и радостно хмыкнул.
— Работает! Не знаю, как, но — смотри сам, — он развернул перед Гедимином голограмму. Сармат мигнул. Из того, что на ней копошилось, он опознал только угловатые чёрные объекты — и слева их было гораздо меньше, чем справа.
— Видел? — Вепуат торжествующе ухмыльнулся. — Только день прошёл, а четверть уже передохла. И-и… ага, видел? Би-плазма ещё действует! Если так и дальше пойдёт, к вечеру останется половина.
Гедимин следил за ближайшей «бактерией» — чёрным сгустком в явно чужой оболочке. Он не сразу понял, что сама она не движется — её толкали «соседи», обычные микроорганизмы. Её шипы медленно укорачивались, пока не остался только шарик. Пара секунд — и чёрный сгусток исчез, оставив сдувшуюся пустую оболочку.
— Странное что-то, — пробормотал сармат. — Би-плазма может съесть бактерию. Но не облучённая же — и не грамм на весь кишечник…
— Если бы вытащить эту бактерию и поставить опыт в контролируемых условиях… — Вепуат тоскливо вздохнул и снова уставился на экран. — С утра тут, похоже, раздавали ледяную воду. Это они правильно. Слабее возбудитель — меньше проблем.
Гедимин перевернулся на спину и включил сигма-сканер. Он настраивать увеличение не стал — «выглянул» наружу, убедился, что округу заливает кислотой, и вся поверхность шипит и плюётся паром, и развернул луч к жилым «отсекам». Джагулы, как и сарматы, устроились в тесных ячейках ближе к телу сааг-туула. Кто-то уже дремал, кто-то лениво пережёвывал пищу. Гедимин хотел было выключить сканер, но остановился на жующем Джагуле. Тот сплюнул кашицу в поставленный у самой пасти сосуд, взял из корзины на стене пару корешков, счистил какое-то пятнышко и принялся жевать. Иногда он останавливался и пускал слюну в тот же сосуд — что-то мешало кочевнику её сглотнуть.
— Смотри, — сказал Гедимин Вепуату, повернув к нему экран. — Что это он? Опять плохо стало?
Луч, сместившись, «осветил» ещё троих Джагулов. Они сидели — точнее, полулежали — у корзин с корешками и неторопливо жевали и сплёвывали. Гедимин вдруг понял, что они не морщатся — на вкус растения не были гадкими.
— Крови нет, — мгновенно определил Вепуат. — Ротовая полость в норме. Готовят что-то, похоже. Такая вот обработка естественными ферментами. Помнишь, наши карлики так зерно грызли?
Гедимин поморщился и отвёл луч от кочевников.
— Неудивительно, что у них эпидемия.
Вепуат весело хмыкнул.
— Это самки. У них заразы не было. А вообще — любопытно… Корзины-то большие. Готовят на всё племя?
Гедимин развернулся лицом к «переборке» и убрал картинку с экрана. «Когда-нибудь мы вернёмся на базу,» — думал он. «Ещё пара недель — и все корпуса отстоятся. Проверю усадку — и будем монтировать трубы. Надеюсь, сварщики там тренируются. И не придётся всё делать самому…»
…Время в отсутствие внешних раздражителей тянулось медленно. Гедимин успел дважды заснуть и проснуться. На третьей попытке провалиться в сон Вепуат встряхнул его за плечо. Потом зашевелилась «палуба», и по пальцам потянуло сквозняком.
— Всё! — Вепуат добрался до полога и поднял его, и Гедимин услышал приближающееся верещание дудок. Кто-то быстро шёл по коридорам и дул в костяную трубку. Она взвизгивала и замолкала.
— Эй! — крикнул кому-то Вепуат, заглянув за поворот.
— Эррх? — отозвался дудочник, перестав верещать. «Палуба» закачалась — огромный зверь встряхивался. Потом Гедимин услышал гул и шипение — вдалеке приоткрывались массивные «крышки люков». Сармат покосился на сканер — воздух, ворвавшийся в «отсек», был сырым и принёс несколько подозрительных молекул, но уже годился для дыхания.
«Уже вечер?» — удивился Гедимин, мимо выступов и хрупких предметов пробираясь к выходу. Визг дудки донёсся откуда-то из-за поворота. Потом в «отсек» заглянула удивлённая самка.
— Выход открыли, — сказала она, указывая вдоль коридора. — Кому надо — за водой. Там уже пошли.
— Надолго открыли? — деловито спросил Вепуат. — Нам пока набирать некуда.
Самка заглянула в пустое ведро и дёрнула ухом.
— Идите быстро. Уже темнеет. Ночью, если надо, выпустят. Но лучше не лазить. Завтра… — она поёжилась. — Завтра не рассветёт.
Гедимин покосился на календарь. «Так и есть — день Мрака. Придут падальщики…» — ему вдруг стало не по себе, и он пристально посмотрел на самку, выискивая признаки болезни. «Джагулы сейчас ослаблены. Могут Икси посчитать их смертельно больными? Надеюсь, они знают, как защититься…»
Теперь, когда полог был поднят, от тишины не осталось и следа. Снаружи шуршали, хрустели, чавкали, несли куда-то булькающие вёдра, а в обратную сторону — полные бурдюки. Кто-то стучал костью о кость и дул в раковину. Вепуат выглянул наружу, перекинулся с кем-то парой слов и вернулся в «отсек».
— Пойдём разомнёмся. И искупаться надо бы. Сколько тут сидим, а в озеро не влезли.
…Уже темнело, но вокруг «живых холмов» мигали фонари. Гедимин сначала подумал, что их повесили на броню, чтобы на обратном пути никто не потерял свой «люк». После сидения в тесном «отсеке» вообще думалось плохо. Сармат глубоко вдохнул, потянулся, повисая на краю броневой пластины, и снова оглянулся на долину. Фонари мигали не просто так — их постоянно кто-то загораживал. Джагулы носили их с места на место, приглядываясь к чему-то на земле, и ворошили гравий костяными мотыгами. В тусклом свете сверкнула золотистая броня — Вепуат остановился под «склоном» и нетерпеливо помахал Гедимину.
— Тут корни копают. Что, и тебе надо? Идём, а то всё озеро займут!
— Урр-ху! — раздалось с двух сторон одновременно. Кто-то протянул Вепуату корень. Сармат отмахнулся и ускорил шаг, огибая освещённые площадки. Когда он проходил мимо, раскопки прекращались. Гедимин видел, как Джагулы ухмыляются, прикрывая клыки ладонью. Кровью никто не плевался и уши не прижимал.
Из котловины доносился громкий плеск. Кто-то рычал и фыркал. По берегам поставили фонари. Гедимин заглянул в озеро. Вдоль берегов, на мелководье, не было свободного места — и в этой котловине, и в следующей, более горячей. Вепуат обогнул ещё одну и остановился там, куда свет фонарей не доставал. В темноте что-то булькало и тихо шипело.