— Ага, мы такие, — отозвался Вепуат. — Гедимин, забирайся! Сделаем прощальный круг — и на базу. И так проторчали тут до вечера.
— Может, вылетим завтра с утра? — Гедимин посмотрел на часы. «Верно. Через пару часов начнёт темнеть. Придётся ночевать неизвестно где.»
— Хм-м… — Вепуат покосился на пятнистое небо. — Может, ты и прав. Искупаемся в озёрах, принесём жертвы богам… Кто знает, когда ещё мы сюда попадём?
Кьюсса передёрнуло. Он быстро огляделся по сторонам и сделал странный жест — будто стряхнул что-то с пальцев.
— Возносить богам почести — достойнейшее из дел. Вы мудры. Но вы мало знаете о кочевниках. Они тоже будут почитать свою богиню… — Кьюсс опять огляделся по сторонам и понизил голос. — Они прольют в её честь много вина. И в основном — в свои глотки. А потом вспомнят, что её надо почтить кровью. И…
Он выразительно прикрыл лицо растопыренными пальцами. Сарматы переглянулись.
— Кочевники свирепы, — донеслось из-под пальцев. — И совершенно лишены благодарности. Своих слов они не помнят даже стрезва. А что будет, когда все перепьются? Не медлите с отлётом, Равные Куэннам. Уходите скорее.
Вепуат растерянно хмыкнул.
— До завтра не перепьются, — сказал он без особой уверенности. — Большой праздник — только послезавтра. Питьё ещё не настоялось. Хотя… ты тоже прав. Ни к чему нам задерживаться. Переночуем на небесном острове.
Туун-шу уже избавился от привязи и теперь пыхтел, нагнетая воздух во внутренние полости. Вепуат щёлкнул языком, и зверь, ударив хвостом, рванулся в небо. Гедимин ухватился за шипы. Рядом мелькнуло что-то яркое. Туун-шу заклекотал, раздуваясь, как шар. Борт о борт с ним в небо поднимался передовой «корабль» «эскадрильи».
— Остров потрепала бу-уря! — крикнул Акхайен, высовываясь из люка. — Там опа-асно!
Вепуат хлопнул зверя по «загривку», замедляя полёт.
— Гедимин! Посмотри, мы не обронили щупальце? Звери Кьюссов летят за нами, как на привязи!
Гедимин мигнул. «Эскадрилья» подалась в сторону, но улетела недалеко.
— Буря открыла короткий пу-уть! — крикнул Акхайен. — Мы его пока-ажем! Ма-алая благодарность за вашу по-омощь!
Вепуат хмыкнул.
— Настойчивая у них благодарность…
Гедимин крепко сжал его плечо и сощурился на «эскадрилью».
— Пора стрелять?
Вепуат укоризненно ткнул его в бок.
— Погоди. Э-эй! — крикнул он, поворачиваясь к «эскадрилье»; она успела пройти под брюхом Тикса и теперь летела с другой стороны, не отставая. — Ладно. Покажи свою дорогу. До темноты доберёмся?
«Корабли» Кьюссов перестроились мгновенно — секунда, и Тикс оказался замыкающим в их клине.
— Темноту вы встретите среди дружественных огней, — заверил Акхайен, прижимая ладони к груди, и нырнул в люк. Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Tza tatzqa, — прошептал он, выразительно посмотрев на Гедимина. Тот кивнул, глядя на дымку, быстро густеющую под крылом. Пара секунд — и все пригорки Урдзутту пропали за облаками. Земли уже было не видно. Если тут и были какие-то направления, видели их только Кьюссы. «Эскадрилья» набирала высоту и скорость, и Тикс от неё не отставал.
…Пятна на небе постепенно меняли форму и цвет. Что-то казалось Гедимину странным, но что именно — он понял не сразу. Гигантские тени «живых астероидов» до неузнаваемости уменьшились. Существа отступили куда-то в верхние слои атмосферы; оттуда уже не просматривались стаи-спутники и свисающая по «бортам» флора — только продолговатые тёмные пятна, и то с трудом. Вепуат щурился на небо и — периодически — на сигма-сканер, по-прежнему раздражающе бесполезный.
— Улетели, — услышал Гедимин его шёпот. — И фауну увели с собой. Видно, сезон закончился.
Сармат посмотрел вниз. От этого по-прежнему не было никакого проку — плотная дымка закрыла все Сфены. «Эскадрилья» летела уверенно, не сворачивая и не сбавляя скорость, проходила разлом за разломом.
Что-то мигнуло на запястье. Гедимин взглянул на дозиметр и мигнул сам — излучение незаметно усилилось почти втрое. Графики «сигмы» и «омикрона» скачками поднимались всё выше. Вепуат тоже посмотрел на дозиметр, хотел что-то сказать, но только охнул и вцепился в шипы туун-шу — «эскадрилья» повернула к земле. Мчались так, что свистело в наушниках; смотреть на приборы было некогда, но Гедимин краем глаза видел, как мигает тревожный светодиод. Ветер становился всё холоднее, а в облаках проступали полосы холодного сине-зелёного свечения. Дозиметр взвизгнул, передовые заложили крутой вираж — и «эскадрилья» вынырнула из туч над огромной конструкцией из цветного камня. Сбоку её подпирали крутые зубчатые скалы, а ещё дальше мерцал узорчатый ледник.
— Джирахгет, — выдохнул Вепуат, глядя на горную цепь. — А под нами, видимо, Джера.
Светодиод под экраном дозиметра уже не гас — местность отчаянно «фонила». Стрелку-указатель, невзирая на все виражи, разворачивало к горам. Гедимин щурился на приближающийся каменный массив, хаотично торчащие из него башни, складчатые выступы, темнеющие колодцы, скопления продолговатых теней и одиночные тени над сросшимися крышами. Там что-то горело разными цветами, вспыхивало, складываясь в орнамент, и снова рассыпалось. «Эскадрилья» заложила особенно крутой вираж, и Гедимин услышал вой «сирен»-ракушек. Десятки «трилобитов», отделившись от причалов, летели навстречу. Пятна света сложились в длинный клин, упирающийся в центральный пик — несколько сросшихся башен.
— Sa tatzqa, — прошептал Вепуат, оглянувшись на Гедимина. Его пернатый скафандр нахохлился и поднял крылья. Ему тоже было не по себе.
Гедимин посмотрел направо, налево, — стаи «трилобитов» выстроились в клин, и Тикс оказался внутри него, окружённый со всех сторон. «Сирены» уже не выли, зато отовсюду было слышно гулкое бульканье — или булькающий звон. «Стойка с резонаторами,» — вспомнил Гедимин странное сооружение у алтаря кого-то из богов. «Только тут их много. Всё-таки затащили в Джеру. Дружественные, значит, огни…»
…Они садились на сросшиеся крыши, в ложбину между уступами террас. Гедимин видел уходящие влево и вправо туннели и причальные крючья рядом с ними. Сопровождающие «дирижабли» отделялись один за другим, занимая места над террасами.
— Якорь кидают из жаберного люка, — вполголоса заметил Вепуат. — У нас не выйдет.
Гедимин пересчитывал террасы. Каждая из них была трёхметровой высоты. В них проложили жёлоба; сейчас колодцы, в которые они упирались, были прикрыты. «Солидная система оттока…» — забывшись, он потянулся к сигма-сканеру. Изучить колодцы не успел — звон и бульканье внезапно стихли.
— Джера приветствует могущественных жрецов Пламени!
Кто говорит, Гедимин не видел, но звуковая волна многократно отразилась от террас — видимо, поэтому он и замолкал надолго после каждой фразы.
— Надеюсь, на нас не падёт его гнев. Мы лишь просим о помощи!
Вепуат еле слышно хмыкнул — и сам вздрогнул от неожиданности: эхо прокатилось по всем террасам.
— Сойдите на землю Джеры! Вас примут с почестями, — продолжал Кьюсс-переговорщик. — Мы не смели говорить, когда вокруг свирепые кочевники. Но око Пламени видит сквозь стены и плоть. Вы знаете, какая беда в Джере…
Вепуат кивнул.
— Горькая вода, — его негромкий голос эхом отразился от террас. В этом месте физически невозможно было говорить тихо.
— Око Пламени проницательно, — Кьюсс тяжело вздохнул. — Гнев Ук-кута поразил и нас. Хотя мы по-прежнему не видим причин…
Гедимин фыркнул в респиратор. Вепуат укоризненно покосился на него и развёл руками.
— Чего вы тогда хотите от нас?
— Мы служим богам Равнины многие тысячи лет, — Кьюсс, похоже, физически не мог перейти к делу без долгих предисловий. — Но сейчас они не хотят говорить с нами. Вы проникли в их волю и узнали, как смирить их гнев. Нам остаётся только склониться. Джера умоляет вас о помощи. Мы не поскупимся на дары и почести. Вы излечили кочевников. Теперь о лечении просим мы.
«Дары и почести…» — Гедимин покосился на террасы. В цветных пятнах и бликах он уже различал бойницы. Чем оттуда могут выстрелить, сармат пока не знал — но ему уже не нравилось, что его «дирижабль» опустился так низко. «С другой стороны — пока ведь не стреляют…»
— И много у вас больных? — спросил Вепуат. — Кто заразился? Самые слабые?
По террасам прокатился шелест — кто-то попытался подавить раздражённый вздох.
— Ты много знаешь о горькой воде, о Урху, — отозвался Кьюсс. — Ты видел, куда она метит. Наши жрецы, воины, маги, — все носят смерть внутри. Лёд может остановить её, но не повернуть вспять. Могли ли мы сказать об этом посреди стойбища Джагулов⁈ Уже с утра они ломали бы стены Джеры. Они кровожадны и алчны, у них нет чести. Но ведь вы, народ Пламени, не таковы…
Гедимин встряхнул головой — внутри черепа неприятно гудело.
— Сдавать вас Джагулам мы не собираемся, — Вепуат отцепился от панциря туун-шу и поднялся на ноги, неторопливо поправляя перья. — Но доверять вам… Нас обещали привести в город Пламени, а не в Джеру. Сколько ещё дурацких ловушек вы приготовили?
Гедимин выпрямился и повёл плечами, передвигая сфалт чуть вперёд. «Дурацких — не дурацких, а осторожность тут не повредит… А интересная архитектура. Город цельнолепленный…»
— Мы униженно просим прощения, — отозвался Кьюсс. — Если бы в лицо не дышал ветер Ук-кута, разве решились бы мы на такую жалкую ложь? Какие подношения загладят нашу вину? Мы слышали, город Пламени беден церой…
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Цера не повредит. Но сначала — другое. Нам очень надоела ваша возня под боком. То зрячие камни, то подосланные Джагулы, то прямое нападение… По-хорошему, надо бы вас оставить. Твои боги — ты с ними теперь и мирись.
Со всех сторон послышался встревоженный гул. Резонанс усилил его, но не сделал слова более разборчивыми. Гедимин, отложив изучение архитектуры, настороженно оглядывался по сторонам и держал «арктус» наготове. «Зря мы всё-таки так сильно снизились…»
— Джера склоняется перед могуществом Пламени, — донеслось откуда-то из мерцающих туннелей. — Джера бессильна перед Ук-кутом. Какую дань вы сочтёте достаточной?