Гедимина передёрнуло.
…Руду сармат загрузил в литейную станцию — возиться с ручной ковкой не хотелось.
— Ничего там сложного, — буркнул он в ответ на вопросительный взгляд Айзека. — Расковать в лист и свернуть в трубку. Конец сплющить, подогнуть и запаять. Ну, будет стенка толще и кривее.
— И тяжелее, — закончил за него Айзек. Гедимин пожал плечами.
— Кому тяжело — пусть учится ковать тонкий лист. Аборигены справляются.
Дождь снаружи усилился. Под защитный купол его струи не попадали, но гравий блестел от конденсата. С крыш уже начинало капать.
В горячем цехе булькало вязкое варево. На столе Гедимина прибавилось пластов цветного «каучука».
— Вот, — Альгот положил поверх них чертёж. — Такой вот панцирь. Ипрон, тхелен, защитный слой. Тут у меня сплав с асааном — жёсткие такие чешуи.
Гедимин мигнул.
— Что-то вроде тяжёлого скафандра? Из гзеша? — он недоверчиво покачал головой. Альгот невесело ухмыльнулся.
— Нормальные скафандры тут обрастают перьями. Придётся носить то, что есть. Следи, чтобы экран нигде не нарушался, а то излучение рядом с реактором… А, не мне тебя учить!
«Мать моя пробирка…» — Гедимин взвесил на ладони лёгкий и хрупкий на вид пласт, покосился на катушки с фольгой. «Главное, чтобы в этом никто не полез в активную зону.»
…На тропе чуть ниже спуска блестело что-то золотистое. Гедимин заглянул под обрыв и увидел Вепуата. Разведчик растянул вдоль кромки защитное поле и сканировал набравшуюся в пузырь воду. Минуту спустя он вылил всё собранное и переставил «контейнер» под другой уступ.
— Ты там чего? — удивился Гедимин. — Вроде дождь как дождь. Местные, вон, не боятся.
— Там? Там? — под обрыв заглянули озадаченные нхельви — и, задрав хвосты, понеслись дальше. Ещё пара хвостов мелькнула за куполом — промокшие зверьки не торопились в укрытие.
— Споры, — пробормотал Вепуат, глядя на сканер. — Я так думаю — они наружу попадают. В лёгкие, а там и в атмосферу… Большая часть должна падать на землю. Другое дело, что они тут не выживают…
Он уничтожил защитное поле и повернулся к соседнему обрыву. Оттуда капало гораздо бодрее — по куполу, прикрывающему ущелье, уже проложил русло ручей.
— А спор, кстати, много, — он стряхнул невидимую пыль в пробирку и показал Гедимину. — Есть и крупные. Только всё не то. Пойду на ту сторону, там воды больше…
…Вепуат засел в дальнем отсеке — звенел кюветами, шуршал субстратом. «Кажется, споры он поймал,» — подумал Гедимин, но тут же забыл о разведчике. На столе перед ним лежала ракушка, набитая зеленоватым субстратом. Рядом с ней — металлический кожух, ещё тёплый, частично повторяющий её форму.
— Можно встроить и в скафандр, — пояснял Айзек настороженному филку; тот стоял у стола и разглядывал широкие ремешки, вырезанные из чьей-то шкуры. — Но пока это рюкзак. Он сильно торчать не будет. Весит тоже немного.
— Угу, — филк недобро сощурился на ракушку. — Для Старшего, может, и немного… Что-то это непохоже на кислородный генератор.
Айзек пожал плечами.
— Тут выбор-то небольшой. То, во что мутируют земные генераторы, тебе тоже не понравится. Ну что, атомщик, образец готов?
Гедимин вставил в капсулу маленький осколок кейека и протянул «рюкзак» Айзеку. В собранном виде «генератор» выглядел даже технологично, ракушка нигде наружу не торчала. «Надеюсь, споры через фильтр не пролезут,» — успел он подумать, прежде чем из дальнего отсека вышел Вепуат.
— Войя! — он радостно ухмыльнулся. В его руках была накрытая кювета. Крышка придавила зелёную «шапку», лезущую наружу, и что-то там даже отвалилось.
— Угу, — буркнул помрачневший Войя. Он уже надел «рюкзак» и теперь, отстегнув шлем, закупоривал респиратор.
— И мне десять часов так и ходить? — уточнил он.
— Если раньше не почувствуешь неладное, — ответил Айзек. — Чуть что не так — сразу ко мне!.. Вепуат, ты думаешь, эти опыты надо совмещать?
— Да нет, — Вепуат поставил кювету на стол. — Эстен обещал… Ага, вот и он.
Второй филк, вошедший в лабораторию, был ещё мрачнее первого. Тот уже освоился с «рюкзаком» и, закупорив все отверстия в скафандре, расхаживал по отсекам. «А вкусный воздух,» — жестами сказал он, дойдя до последнего люка. «Легко дышать.»
«Держи в курсе,» — ответил Айзек, поворачиваясь к Эстену. Тот деловито выпутывался из Джагульской одежды, пока не остался в нижнем белье.
— Чашку тебе дадим, — пообещал Вепуат, открывая перед ним дальний люк. Гедимин увидел у переборки узкую выгородку. Внутри лежал матрас, а на нём — стеклянная чашка на ножках.
— И долго тут сидеть? — угрюмо спросил филк. Вепуат пожал плечами.
— Пока не убедимся, что влажник в тебе не прижился. Вот, глотай. Я брал сверху, песка там нет.
Филк, поморщившись, пожевал и сглотнул зелёную массу и склонился над кюветой, шумно втягивая воздух. Айзек и Вепуат переглянулись.
— Залей ещё взвесь в носоглотку, — сказал командир. — Может, там, на слизи, прорастёт.
Гедимин поёжился.
— А если прорастёт, что будете делать? — вполголоса спросил он. За Эстеном, надышавшимся чужеродных спор, уже закрылась дверь, но что-то он мог услышать.
— Лечить, — отозвался Вепуат. — Как там Джагулы говорят — «болезнь жизни»?..
…Филк в закупоренном скафандре стоял за ткацким станком. На Гедимина он не обратил внимания — смотрел только на челнок. Сармат, отойдя за стену, направил на него сигма-сканер. Внутри скафандра колыхался, перемешиваясь, воздух. «А Вепуат всё-таки просчитался,» — подумал Гедимин, глядя на «рюкзак». «Не переведёт оно полкило субстрата. До фильтра не добралось — это хорошо…»
4 день Жизни, месяц Воды. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Дождь моросил уже с ночи, а к утру только усилился. Гравий под ногами подозрительно пружинил — похоже, на плато под ним накопилась вода. Что-то шевельнулось на краю освещённого пятна, Гедимин направил туда луч фонаря — и десяток многоногих существ повернул к нему хоботки. Они были покрыты плотным ворсом. По спине тянулась цепочка мелких глаз. Выждав пару секунд, существа уткнулись хоботками в раскисшие остатки растений. Мёртвую траву так и не выжгло, а живая под дождём загнила и расплылась в жижу — её сейчас и подъедали странные ворсистые животные. Гедимин осмотрел их в поисках серьёзных зубов или ядовитых жал. «Ворсинки неприятные,» — заключил он. «Руками это лучше не брать. И наступать тоже нежелательно.»
— А вот и уборщики, — весело хмыкнул Вепуат, заглянув в световое пятно. — Я думал, новым спорам достанется немного удобрений. Но — похоже, они не успеют.
— Новые споры? — Гедимин посветил фонарём на дно ущелья. Везде, где траву не съели сааг-туулы, копошились ворсистые «уборщики» и ещё что-то панцирное. Крупное существо, похожее на мокрицу, сидело на коре дерева над бугорком, из которого должен был высунуться лист. Другие листья, поодаль от животного, уже развернулись и замерли под дождём, повернутые ребром кверху. Бугорок шевельнулся, выпуская сложенный веер. «Мокрица», вскинувшись, отгрызла кусок и улеглась на него, заталкивая в пасть.
— Ну да. Их тут вчера много падало. И сегодня выпадет не меньше, — Вепуат кивнул на дождь. — Хотел бы я посмотреть, что сейчас делается в Сфене Воды!
Гедимин поморщился.
— Ты Эстена сегодня видел? Он там живой?
— Видел Войю, — отозвался Вепуат. — Недоволен, но жив. Есть неудобно, говорить — тоже. А воздуха хватает. Комбинезон даже чуть надулся. Всё-таки кейек там лишний. И так тепло.
— Споры наружу вылезли? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. — Хорошо смотрел?
Вепуат обиженно хмыкнул.
— Смотрел. Чисто. Всё сгорело на твоём фильтре. Войя, бедный, даже проснулся — так несло гарью. У влажника не споры — там отдельные клетки отселяются. Вегетативное размножение.
Гедимин махнул рукой.
— Идём в карантин.
…В карантинном боксе сидел на матрасе угрюмый филк и сосредоточенно сморкался в салфетку. Она уже покрылась тёмными пятнами. Вепуат, сочувственно хмыкнув, постучал по перегородке. Эстен поморщился.
— Мне кто-то обещал лечение.
— Ты погоди, — отмахнулся Вепуат, направляя на салфетку «щупы» анализатора. — Надо сначала посмотреть…
— Слизи — дочерта, — пожаловался филк, вынимая чистую салфетку. — И в носу, и на коже.
— Больше пей, — посоветовал Вепуат, не отрываясь от анализатора. — Жидкость надо восполнять… Так, теперь постой смирно… Ага!
— Что «ага»? — подозрительно сощурился Эстен. Вепуат довольно ухмыльнулся.
— Они все мёртвые. Все чужеродные клетки. Погибли, теперь выводятся. Ни одной живой колонии.
Филк высморкался в салфетку.
— Значит, рано или поздно всё это вытечет?
— Через пару дней, не позднее, — пообещал Вепуат. — Твой организм отторгает ксенофлору. Воспаление, конечно, неприятное… Но — «макаки» так каждый месяц булькают. И безо всякой ксенофлоры.
Эстен недоверчиво хмыкнул.
— Каждый месяц? Врёшь. Они бы тогда воевать не смогли. Как воевать, когда истекаешь слизью⁈
Гедимин вспомнил волны респираторных инфекций, накрывающие тюрьму, и едва заметно поморщился. «Теперь и у нас будет свой аналог. Вот стоило ради этого идти в другую Метагалактику?»
…Когда Гедимин проходил мимо душевой, над крышей что-то булькнуло. Сармат покосился на живой дирижабль — тот по-прежнему спал, втянув глаза и плавники под броню. Бульканье в его брюхе стало громче. Ещё секунда — и Гедимин услышал сходные звуки со дна «южного» ущелья. Потом забулькал и «восток».
— Слышал? — встрепенулся Вепуат, заглядывая «трилобиту» под брюхо. Со дна ущелья донеслось рявканье, потом кто-то завыл, и захрустел гравий — гигантские звери снимались с места. Сквозь хруст и вой Гедимин с трудом расслышал тихий, но узнаваемый звук — клёкот мелких «трилобитов» эшку-тэй далеко на «северо-востоке».
— Кочевники… — Вепуат болезненно сощурился
— Ты же сам их сюда звал, — пробормотал Гедимин, прислушиваясь к отдалённому бульканью. Эшку-тэй чуяли друг друга издалека — кочевников ещё не видел ни сигма-сканер, ни «телескоп Ку-унну», но они были где-то рядом — и, похоже, приближались.