Кут’тайри взял в руки часовую колбу, пару секунд подержал её, и, склонив голову, протянул Айзеку.
— Вещь Пламени пусть будет ему возвращена, — в его шелестящем голосе Гедимину мерещилось сожаление. — Я лишь благодарю её — она была хорошей защитой от хаоса.
— Спасибо, — рассеянно пробормотал Айзек, встряхивая чёрный «песок». — Гедимин, поставь сигналку и тут, внутри.
Сармат, пожав плечами, начертил на стене два креста. Кут’тайри пристально следил за ним и не спешил вернуться в гамак.
— Тебе часы нужны? — спросил Гедимин. — Для дела или как украшение? Пойду работать со стеклом — могу сделать тебе такой брелок.
Он показал пальцами размеры будущей «цацки». Для сармата она была миниатюрной, для Сэта — крупной и заметной, и Гедимин прикидывал, как уменьшить массу.
— Не стоит так утруждать себя, — жрец склонил голову. — Мастер Хеттийиррн… Давно хотел спросить — кто охраняет холм Пламени? Давно не слышал о воинах и их постах…
— Сейчас — никто, — ответил Гедимин, думая, где ещё нужна будет сигнализация. — Да и незачем. Нас куда-то уволокло, теперь — пока найдут…
Он двинулся к выходу, но обернулся на недовольное шипение.
— Кочевники стремительны, как ветер, — Кут’тайри оскалился. — И так же переменчивы. Чего прошлогодние клятвы стоят, если этот год не скрепил их⁈ Скажи, и я зажгу пять огней. Сэта пришлют воинов. На холме снова встанет огненный дозор.
Гедимин мигнул.
— Что там? — Айзек, вернувшись с полпути, заглянул в отсек. — Спор из-за сигнализации?
— Я говорю — вы неосторожны, — повернулся к нему жрец. — Если холм не защищён, вы здесь как в ловушке. Скажи, и я зажгу огни, и воины Сэта придут сюда. Разве в том году ты был недоволен их стражей?
Теперь мигнул Айзек.
— Созывать их — не рано ли? Я благодарен вам всем, но если хаос ещё не отступил…
— Дни Камня давно начались, — Сэта поднял уши, будто к чему-то прислушиваясь. — Тут уже нет сомнений. Сэта давно не слышали голоса Пламени. Могу я зажечь огни?
Айзек едва заметно ухмыльнулся.
— Только подожди — найдём Кенена и Вепуата.
…Наверху было жарко, и воздух еле-еле двигался, — даже воины Сэта взяли с собой под сторожевой купол всего одну термочашу. Теперь на «восточном» краю плато, над пустым ангаром ткацкого цеха, дрожала воздушная рябь.
Гравий на плато лежал волнами. Под верхним слоем что-то потрескивало, шевелилось, иногда сыпались камешки, — обломками присыпало остатки растений, и теперь их растаскивали по норам. Заглядывая в ущелье, Гедимин видел поваленные спороносные стрелки и догнивающие листья-лепёшки. Сквозь них проросло что-то шевелящееся, белесое, волокнистое. Ворсистые «гусеницы»-падальщики бродили по остаткам, выбирая наименее обросшие, — «мох» при попытке его потревожить хлестал влажными отростками по морде. Влага содержала что-то довольно едкое или пахучее — «гусеницы» шарахались, поднимая ворсинки дыбом. Иногда то одна, то другая «моховая» лепёшка вздрагивала, проседала и медленно утягивалась в гравий, несмотря на судорожные трепыхания «мха». Вепуат косился на ущелье и недовольно морщился.
— Не время расползаться, — сердито сказал ему Айзек, отодвигая в сторону очередную глыбу. — К возвращению Кенена должен быть готов хоть один подъём. Гедимин, опробуй, — выдержит?
Сармат с грохотом приземлился на сложенные вместе камни, потоптался на них и сдержанно кивнул.
— Со временем просядет, но месяца три продержится.
Он поднял сфалт, примерился к выступам верхней глыбы. Сарматы подались в сторону. Участки, уже тронутые плазменной струёй, ещё дымились; их было немного — дорогу не столько прорезали в массиве, сколько собирали по кускам.
— Гварзы всё нет, — Вепуат, придвинув к «пандусу» последний массивный обломок, шагнул назад и шумно выдохнул. — Третий час.
— Не тем углом положили, — Айзек посмотрел на обломок сбоку. — Перевернуть?
Гедимин подсунул под глыбу каменные клинья-демпферы и дёрнул плечом.
— Оно со всех сторон кривое. Сейчас подровняю.
Он попятился от дымящегося подъёма, посмотрел вверх, — теперь на плато вёл грубый, но относительно ровный пандус, немного заглублённый в скалу. Гравий, опасно нависающий над дорогой, сбросили вниз; Гедимин предлагал сделать ограду из крупных валунов, но Айзек отмахнулся.
— Быстро управились, — шумно дыша, он выбрался на плато и оглянулся на душевую. — Гедимин, из этих развалин можно что-то извлечь? Трубы, шланги, — что ещё годится в переплавку?
— Душевую можно ввести в строй, — отозвался Гедимин, глядя на расколотый ангар. «Основная проблема — вот этот надлом. Залепить его можно, но первая же встряска… Стянуть скобами? Чтоб хоть ветер не задувал…»
— В строй? — переспросил Айзек. — Зачем? На станции достаточно душевых. Экипаж не жалуется.
— Филки? Не жалуются? — пробормотал себе в респиратор Вепуат и тихонько захрюкал. Айзек недовольно на него покосился. Гедимин, следя за ними вполглаза, двинулся к расколотой стене. «Если бы ангар стоял торцом на „юг“, мог и уцелеть. Длинное здание без внутренних опор, неудачно растянутое… Если бы не скважина, попробовал бы развернуть.»
— Горячий цех надо оттащить от обрыва, — вслух сказал он. — Упадёт — внизу мало не покажется.
— Кенен вернётся — попробуем, — не стал спорить Айзек. — Но что с душевой? Кому она здесь нужна?
— Икси, — ответил Вепуат. — Мне как-то… не очень хочется видеть их внизу. Реактор разволнуется…
Айзек хмыкнул.
— Что бы помешало Икси пойти вниз, если им так захочется?
Он оглянулся на Гедимина, ощупывающего края надлома, и крепко взял его за локоть.
— Это всё терпит. Займёмся пока второй дорогой.
…Шёл восьмой час, и освещённость уже начинала падать, когда Вепуат первым из сарматов услышал вдалеке хруст гравия и гул мотора.
— Едет! — он перемахнул через дымящийся участок дороги и взлетел на обгоревшую крышу. — Ага, вижу машину… Неужели нас так далеко отволокло?
Айзек проверил, как лежит нижняя глыба, и отряхнул руки от каменной пыли.
— Семь часов, даже чуть больше, — он сверился с наручным передатчиком. — М-да… Теперь по два раза в день не набегаешься.
…Гедимин говорил, что хватит пятидесяти филков, Айзек решил созвать сотню, — но на поверхность выбрались все, оставив под землёй только операторов ИЭС и дежурных у лифта. У каждого с собой был фонарь, — на плато стало светлее, чем днём. Пришли и коменданты, — Гедимин видел, как они старательно тянут трос. Филки оживлённо перекрикивались, и ворчания было не слышно. «Видно, надоело сидеть под землёй,» — думал Гедимин, придерживая растянутое на тросах здание. Бронеход — основная движущая сила — гудел, зарываясь в гравий, с плато рекой текли камешки. Гедимин упёрся в землю, сам проседая по щиколотки; здание провернулось ещё на десяток градусов и замерло на гравийной подушке. Между ним и обрывом теперь было три метра, — можно было не беспокоиться до следующего землетрясения.
— Уф! Хватит или ещё? — спросил Вепуат, ослабив хватку. Филки, отпустив трос, потирали ладони и встряхивали руками; разговоры стали тише, пыхтение — громче.
Машина дала задний ход; защитное поле опустилось, расталкивая осыпающийся гравий, и бронеход выполз из вырытой им ямы. Из кабины выбрался Айзек.
— На рассвете, — сказал он оставшемуся за штурвалом Гварзе. — Как раз восемь часов оптимального освещения. Один выезд в сутки — больше не потянем.
— Разумно, — согласился Гварза.
5 день Молнии, месяц Камня. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген» — долина Элид
Зелёный луч скользнул по цепочке стеклянных пластин. В темноте один за другим вспыхивали жёлтые огни, выстраивались в ряды и медленно тускнели. Когда Гедимин облучал последнюю пластину, первая уже погасла. Айзек, с дозиметром с руках идущий за сарматом по пятам, оглянулся на неё и удовлетворённо хмыкнул.
— Значит, без воздействия сигнал довольно быстро отключается… Погоди, — остановил он Гедимина, опустившего сфалт и погасившего луч. — Давай ещё раз. Одна точка, ослабленный поток, пять секунд экспозиции.
— Взорвётся, — буркнул сармат, но сфалт поднял. — Назад — и под поле!
Айзек спорить не стал — в следующую секунду он уже стоял у стены, прикрывшись защитным куполом. Пластина горела под лучом, быстро наращивая яркость.
— Heta! — вскрикнул Айзек, но было уже поздно — пластина вмиг покрылась трещинами. Её осколки ещё светились, но уже вполсилы, — то одна, то другая горящая точка, мигнув, затухала.
— Однако, — пробормотал Айзек, сгребая стекло в контейнер. — Это сколько кьюгенов оно должно на себя принять?
… — Чёрное стекло, — Айзек со значением посмотрел на Гедимина. — Второй сигнальный барьер. И… я так думаю, меньше церы. Чтобы взрыв, если что, был слабее.
— Да понял я, — буркнул Гедимин, разглядывая сигнальные щитки на ближайшей стене. «Далась же Айзеку эта дикарская дозиметрия…»
…Санки-рудосборник кто-то успел разобрать на части и приспособить для других нужд — их детали полчаса собирали по всей станции. Гедимин выгребал из запасов остатки «плохой» церы и на ходу пересчитывал пропорции — по-любому выходило, что на весь «Элидген» «сигналки» не хватит.
— Мы тоже наверх, — слышал он в соседнем коридоре переговоры филков и Айзека. — Безоружным сборщикам нужна охрана.
— Там уже дежурят Сэта, — сказал Айзек. — И сам Гедимин…
Кто-то насмешливо хмыкнул.
— Твой Гедимин заметит, когда снаряд в макушку прилетит! Нутеш, собирай отряд. С собой — ракетомёт и телескопы!
Гедимин засунул в карман мешочек с остатками чёрного песка и вышел.
Отряд Нутеша поднялся первым, за ним — сборщики руды; Вепуат умудрился обогнать их всех. Гедимин слышал его голос из-за ангара ПТЦ, когда поднимался по трапу лаборатории. Можно было обойтись и без литейной станции, и была идея расплавить чёрный песок во вспомогательном цехе, — но Айзек выгнал сармата на поверхность. Теперь тугоплавкая руда медленно нагревалась, в карманах лежали остатки «плохой» церы, за переборкой стучали камешки, и болтали о чём-то филки. Первое время они озирались по сторонам, потом освоились, — и Гедимин надеялся, что хотя бы отряд Нутеша смотрит за периметром. «Тихо. Уж больно вокруг тихо. Отвык я уже от этого.»