– Учись, пока я жива!
Засучила рукава и, прикусив язык от напряжения, ногтем подцепила простенький плетёный браслет, который не снимала с тех пор, как пришла служить ко мне семь лет назад.
– Туда, – уверенно указала она на отпочковавшуюся от тракта сужающуюся просёлочную дорогу.
– Эда? – нежно окликнул я и, дождавшись, пока, гордая проделанной работой, она обернётся, рявкнул: – Какого гоблина? Здесь все знают немного больше, чем я?
Женщины впервые без ненависти понимающе переглянулись и хором радостно заявили:
– А то как же!
– Это же ты? – сощурилась Бри.
– Ну я, – с вызовом фыркнула Эда. И больше им не понадобилось произносить ничего. А я, как водится, остался дураком, ничего не понимающим, озирающимся и не устраивающим допрос с пристрастием лишь потому, что боялся спугнуть снизошедшую милость богов.
Она провела нас через небольшую деревеньку с недоверчивыми жителями, оторвавшимися от пышных огородов лишь для того, чтобы цыкнуть нам в спины и бросить пару нелестных замечаний, уверенно указывала на густые заросли, недавно помятые кем-то крайне торопливым и неаккуратным и, наконец, велела шагать прямиком в глушь дубового леса.
– Это не слишком похоже на Вирке, – задумчиво протянул я, но заткнулся так же быстро, как открыл рот, когда, заслышав знакомый голос, из-за деревьев выглянула слегка одичавшая и сильно присмиревшая Гадина.
Лошадь прижала уши, испуганно отшатнулась, не поверив, что встреченные знакомые люди реальны, а потом бросилась к нам со всех ног.
– Эделина, – как можно спокойнее обратился я, поглаживая Тварь по испачканной в пыльце и паутине морде, – если ты думаешь, что тебе удастся отмолчаться, ты сильно ошибаешься.
– Это он? – вместо привычного хамского комментария выдохнула Бри, трепетно касаясь ближайшего ствола. Служанка кивнула, с неясной тоской заглядывая в лесную темноту. – Вот уж не думала, что когда-то доведётся увидеть его вновь…
– Гх-гх! – обратил я на себя внимание, ослабляя подпруги на утомившемся напуганном животном, истосковавшемся по заботе. – Дамы, вы пытаетесь меня разозлить?
Брианна, прекратив, наконец, обниматься с деревом, повисла у меня на шее:
– Мон шери, как тебе в голову такое пришло?! Мы радуем! Случилось лучшее, что только могло или не могло произойти, дурья твоя башка! Наша обожаемая Вирке нашла матушку Иону! Это же последний ковен!
– То есть, она там?
Я не дождался ответа.
Кочки.
Болото.
Бьющие по щекам ветки.
Хватающий за ноги вьюнок.
Я бежал. Бежал так быстро, как только можно бежать в лесу, нетерпеливо притопывая на месте, пока Эделина соизволит уточнить направление, пока до дрожи медленная Брианна подойдёт сама и одну за другой протащит по кустам лошадей.
Я бежал, цеплял, рвал зелёные путы, а проклятые бабы не спешили, осторожничали, перепроверяли по сто раз…
Да сколько можно?!
Наконец-то! Маленький, словно сам по себе выросший из-под земли домик. Я заколотил в дверь, едва сдерживаясь, чтобы не вынести её плечом.
– От такого нетерпеливого любая бы сбежала, – подбоченившись, недовольно буркнула открывшая невысокая женщина с искрящимися насмешкой глазами.
– Она здесь? – я без труда заглянул за плечо хозяйки дома, как ни пыталась она загородить проход. – Вирке!
Вломился, не удостоившись приглашения, не спрашиваясь, на коленях полуподскочил-полуподъехал к узенькой кровати, припал губами к тёплой руке… Вирке спала крепким магическим сном и не думала открывать глаз.
– Ну давай, ещё поцелуй её, чтобы разбудить, принц на… – ведьма выглянула за дверь, – на чёрной козе.
– Она в порядке? Жива? Больна?
Женщина устало вздохнула, изо всех сил стараясь не засмеяться:
– Девочки, – повысила голос она, – он с самого начала такой? Как тебя не разорвало-то по дороге, несчастный влюблённый? Да жива она, жива. Отсыпается. Устала. Я немного помогла ей уснуть, чтобы не нервничала и не пыталась сбежать те несколько дней, на которые ты отставал. Раз добрался, можно будить. Только сначала…
Иона нахмурилась, нашла взглядом попятившихся ведьму и служанку-с-тайной.
– Матушка Иона!
– Матушка Иона! – просительно сморщили лица мои спутницы.
Но матушка Иона была неумолима. Попыталась выставить меня, но оценив суровый вид и готовность наброситься на каждого, кто рискнёт вырвать из моих рук пальцы любимой, довольно хмыкнула и вышла сама:
– Не пытайся, – напутствовала она будто бы закутанный плащом чугунок на столе. – Без меня всё равно не разбудишь. А теперь вы, – поймала она нашкодивших девчонок.
– Я всё как приказывали! – быстро вставила Эда.
– А мне пришлось соображать по ходу дела. Вы ж не изволили мне тоже браслет вручить! – обиделась Бри. – Всем дали, а мне – шиш!
Не удержавшись и не выпуская ладонь сестры, я развернулся, чтобы видеть в окошко таинственных защитниц: интересно же!
Ведьма надвигалась на них медленно, как неотвратимая грозовая туча, поворачивалась то к одной, то к другой:
– Я не виновата! Не явилась Вирке во дворец! А этого спасать пришлось – угробили бы же!
– Откуда мне знать было, что они переругаются?! Это их, любовные, дела! Я в такое не вмешиваюсь! Ну не двоих привела, ну одного! Ну вторая-то сама добралась! Что теперь, слово не держать? Вы обещали, матушка Иона!
Вот значит как. Все всё предусмотрели, и только я оставался в неведении. А всё мнил себя великим интриганом! Очень интересно, прямо-таки очень. Кажется, с Ионой, или как там её, предстоит серьёзный и долгий разговор.
Вирке во сне сжала мою ладонь.
Долгий и серьёзный. После того, как поблагодарю хитрую ведьму за то, что поймала мою пропажу.
Девчонки, напуганные виноватые девчонки, а не строящие козни женщины. Они оправдывались, извинялись, вот-вот готовились расплакаться, но Иона опередила их – притянула обеих к себе, как бабушка нашкодивших внуков, крепко-крепко обняла и поочерёдно поцеловала в макушки:
– Всё будет хорошо, девочки. Теперь всё будет хорошо. Я вам обещаю.
Наверное, я ждал целую вечность. Вздыхал, пыхтел, нетерпеливо, якобы случайно, тряс Вирке. Не просыпалась. Несколько раз за день заходила Брианна, фыркала, называя меня подкаблучником, но потом неизменно устраивалась рядом и рассказывала, каждый раз уточняя, что даже не думает извиняться.
Говорила о том, как её, голодную и бездомную, нашла одна из немногих сохранивших свободу ведьм, как отчитала за то, что не скрывается и не учится правильно пользоваться даром, отвела обалдевшую от свалившейся на неё новости бродяжку к матушке Ионе.
– Ты думаешь, друг мой, она просто милая заботливая женщина? – Бри подсела ближе, отгораживая от меня сестру. – Вот ещё! Матушка Иона куда старше и куда хитрее, чем кажется. И тебе б благодарить её за то, что приставила нас сторожить тебя и красотку твою ненаглядную, а не злиться. Без нас давно бы кони двинули оба.
Я устало обнял зазнавшуюся подругу, а она доверчиво прильнула, сообразив, что ни за враньё, ни за молчание наказания не последует.
– Не городи ерунды, Бри. Ты понятия не имела, кто я.
– Конечно, не имела! – вскинула лукавые глаза она. – Ну как меня б пытать стали, а? Я ж не ты, я ж сразу, как на духу всё бы выложила! Мне вон даже браслета не дали, чтоб я сюда дорогу не нашла, случись что. Моё дело было добровольно сдаться, пойти на службу к Вальдингу, если возьмут (а что ж не взять, с моими-то талантами?!), и вас ждать. Вы ж дурачьё! Что один, что другая! Ну как Рикмас нашёл бы вас и притащил во дворец? Ну как запытал бы до смерти? А тут – ать! – я. И сразу бы всех спасла.
Я слушал и запоминал нечаянные откровения. Столько лет под надзором, как дорогая хрупкая ваза; как не способная о себе позаботится ценность; как вещь, которую оберегают, прячут, с которой стирают пыль и никому не показывают только потому, что считают слишком важной, не рискуют испортить.
Под таким же надзором, под которым я держал её. Не решался даже сам налюбоваться, лишь бы не повредить.
– Бри, мы давно не дети и вполне в силах сами о себе позаботиться.
Ведьма зажевала край моей рубашки, чтобы не расхохотаться в голос:
– Одному чуть мозги в кашу не сварили, другая лежит, опоённая зельем, и спит который день. Сами, говоришь, способны позаботиться?
И правда. Я улыбнулся:
– Мы идиоты. Но не беззащитные.
– А вот это, – Брианна мигом посерьёзнела, – ты объясняй матушке Ионе. Я с ней спорить не дура. Вон, служанка твоя уже однажды её разозлила, теперь расхлёбывает.
– Брианна, – мягко, но строго окликнули от дверей. – Что я тебе говорила про распускание сплетен?
– Всё-всё! Рот на замке! – ведьма подняла руки и выскочила из дома, как ошпаренная.
Иона требовательно притопнула, намекая на то, что в присутствии женщины не мешало бы и подняться. Я вальяжно поджал под себя одну ногу и остался сидеть:
– Значит, это ты следила за нами?
– Значит, это ты – испуганный мальчишка, выросший в неблагодарного мужчину? – в тон мне ответила она.
– Мне не за что тебя благодарить. Пока вокруг нас с Вирке лишь вьются таинственные доброжелатели, каждому из которых что-то нужно. Вопрос в том, что нужно тебе?
– Всего лишь сохранить вам жизнь, дурачок, – она подошла и по-матерински растрепала мои волосы. – Я очень рада, что вы наконец-то вместе.
– Не заговаривай мне зубы, ведьма.
– Я хочу того же, чего и ты. Чтобы вы с Вирке были счастливы.
– Матушка, стало быть? На это давишь? – я понизил голос, проницательно заглядывая в чрезмерно светящиеся искренностью глаза. Такие честные и бескорыстные, какие не встречаются у действительно правдивого человека. – Пытаешься заменить нам погибших родителей и втереться в доверие?
– Пытаюсь помочь, пустая твоя голова! – она попыталась дать мне подзатыльник, но я увернулся.
– Мы справимся сами. Я и сестра. Вдвоём, – особо подчеркнул я последнее.
Иона сощурилась, кажется, прощупав меня насквозь до самых кишок: