– Каждому давался шанс. Поверь, это очень-очень много. Больше, чем было у меня.
Она была со мной на равных. Не требовала поклонения, не приказывала, лишь разъясняла неразумному, глупому ребёнку то, чего он по юности не понимает:
– Я подарила вам счастье. Истинное. Настоящее. Оно уже в вас.
– Оно наше проклятье! Мы не можем, не должны быть связаны!
– Он ведь так не считает, верно?
– Он не понимает…
– А ты, конечно, понимаешь лучше? Тебе-то видней, чем брату!
Я опустила голову, бессильно сжала в кулаках мягкую траву, грозя вырвать с корнем.
– Нет. Но я хотя бы пытаюсь понять. Пытаюсь бороться…
– А зачем? Скажи, дочка, борьба хоть раз тебя порадовала? Кому ты сделала лучше, бросив того, кто назначен богами, кто создан для тебя, кто часть тебя? Все женщины всех миров мечтают о такой любви! Поверь мне, я знаю.
Корни с треском выскочили из земли; умерщвлённая трава бессильно поникла между пальцами.
– Это не любовь. Это гоблиновы путы, которые вяжут нас по рукам и ногам и не дают спокойно жить!
Крючок замер на мгновение. Лишь на один краткий миг, и он показался вечностью, застыв не проглоченным воздухом в горле, остановив сердце на один удар. А потом запустившим вновь.
– Эта связь не даёт вам жить? – засмеялась она, как мать, наблюдающая первые неуклюжие попытки младенца встать на ноги. – Или ты не можешь успокоиться, потому что не признаёшь её? Я уже показала, как сильно страхи тебя сдерживают. Ты считала брата, свою Пару, чудовищем, и лишь теперь увидела, как глупо себя вела, не так ли? Когда же ты наконец поймёшь, что лишь твой страх, лишь твои собственные запреты, не дают вам соединиться в Источник Силы! Не дают тебе колдовать!
– Без него я могу колдовать…
– Потому что без него ты не боишься, не так ли? Но стоит Белену оказаться рядом, как ты начинаешь дрожать, избегать его, как магия перестаёт подчиняться. Ваша связь не мешает тебе. Это ты мешаешь связи. Отдайся ей, прими с благодарностью и покорностью, признай дар Богини. Это всё, что нужно, чтобы понять, кто ты. И больше не придётся страдать, милая, я обещаю! Просто научись доверять ему. И… Мне.
Мир вышвырнул меня обратно. Непреклонно, уверенно, как слепого котёнка за шкирку. Время пошло заново.
– Ай! – я отдёрнула руку от дерева и уставилась на выступившую у запястья алую каплю. – Оно цапнуло меня!
– Эм… Вирке?
– Больно!
– Вирке!
– Не могла же я порезаться?
– Вирке, посмотри на меня!
Я наконец отвлеклась от раны и едва не завизжала. Нет, завизжала. Наверняка. Но собственного крика не услышала.
Темнота.
Тишина.
И всё.
Мир съёжился до капли крови, впитался, растворился и исчез. Не стало ни упрямой Богини, ни своенравного дерева, ни земли, ни неба, даже собственное тело исчезло, растворившись в густой неподвижной темноте.
– Белен! – а вокруг тишина. Крик усыхал, опадал, шурша и рассыпаясь в пепел.
Не так просто вернуться из мира, где обитают боги. По крайней мере, если думаешь, что возвращаться не к кому.
– Вирке?
Он здесь! Я попыталась развернуться, осмотреться, но не увидела, не услышала, не поняла ничего. Пустота. Одна гложущая голодная пустота. Лишь его голос – зов с той стороны, крохотная лодка в бушующем океане, последнее настоящее, живое, держало, светило вдалеке.
– Белен, ты слышишь? Где ты? Где я?
Мгновение стояла тишина. Самая страшная тишина в жизни. Миг, когда я решила, что всё действительно кончилось.
– Не двигайся, – медленно проговорил он.
– Где ты? Ты меня видишь? – я попыталась шагнуть вперёд.
– Вирке, гоблин тебя раздери, замри!
– Почему? Что происходит? Ты видишь что-то?
– Вирке, просто доверься мне! – заорал он в таком ужасе, что бежать хотелось куда сильнее, чем стоять на месте.
– И не подумаю! – отрезала я. Доверять? Ему? Точно нет.
– Я не знаю, что это. Там обрыв или… Или что-то похожее на него. Что если это испытание? Как то, которое позволило нам войти сюда? Что ты сама видишь?
Я наугад выкинула вперёд руку, надеясь задеть брата ногтями. Пусто. Темно. Холодно. И только его голос – единственное, что держит, что ведёт. Единственное, чему можно доверять. Но так страшно!
– Ты издеваешься?! Я и гоблиновой дырки не вижу! Я даже не слышу себя! Где ты?
– Но ты слышишь меня? И ничего не видишь, так? Я понял. Вирке, просто следуй за голосом. Верь мне.
– И не подумаю!
Раздался звук, похожий на удар головой обо что-то твёрдое. И вряд ли только похожий.
– Тогда прыгай, мать твою! Кто сказал, что принимать помощь стыдно?!
И правда, кто? Тот, кто бросил меня в день, когда рядом не осталось никого любимого? Тот, кто предал доверие, когда в целом мире не осталось никого ближе? Тот, кто обещал всегда быть рядом и обманул, выгнал из дома, не пожелав объясниться? Тот, кто теперь просит довериться и принять его помощь. Я зажмурилась, чтобы темнота показалась моим выбором, а не вынужденным испытанием.
– Я не верю тебе. Уже давно нет, не надейся. Но всё равно слушаю.
– Для начала хватит. Повернись налево. Сильнее. Ещё немного. Теперь крохотный шаг вперёд. И снова налево. Так, хорошо. Три шага прямо. Теперь осторожно прыгни. Наклонись и проползи два ярда. Ниже. Всё, можно вставать, – раздалось над самым ухом сдерживаемое хихикание.
Белен стоял рядом: настоящий. Видимый. Ничуть не изменившийся и совершенно спокойный. Такой, каким был только что, до страшной слепоты.
Не двинулись с места ни дуб, ни озеро, ни пушистая поросль под ногами. Я поборола желание кинуться на шею брату и проморгалась, убеждаясь, что действительно вижу.
Белен ехидно улыбался. Куда более ехидно, чем следовало бы человеку, любимая женщина которого чуть не погибла только что. Жуткая догадка возникла сразу же:
– Это ведь не было испытанием?
– Не представляю, – поджал губы он, пытаясь заключить меня в объятия, раз уж сама от благодарности в них не падаю.
– Обрыв был на самом деле? – уточнила я. – Темнота? Эта сгустившаяся жуть?
– Ну да. Но ровно до тех пор, пока ты не согласилась выслушать меня. А потом стало просто весело, – Белен наклонился, чтобы осмотреть поцарапавший меня кокон, осторожно отвёл в сторону острый сучок, видимо, и пустивший кровь. – А когда мы с тобой в последний раз веселились?
– Веселились?! Я думала, что ослепла! Что умираю! – попыталась стукнуть брата по спине, но тот увернулся и перехватил руку.
– И предпочла героически погибнуть, лишь бы не довериться мне.
И правда. Предпочла. Лишь бы справиться самой, лишь бы не зависеть от него.
– Мне почему-то кажется, – Белен устало сощурился на солнце, – что кто-то пытается донести до тебя одну очень простую мысль.
Богиня и Бог. Мать и Отец, дарующие магию как чудо рождения. Создавшие нас как своё отражение и надежду.
Я не могла колдовать рядом с Беленом, потому что рождение невозможно без связи, единения и… доверия. Я видела брата монстром, не хотела верить ему, когда рисковала собственной жизнью. Откуда бы взяться магии единства, если я постоянно пытаюсь разорвать связывающую нас нить?
Поэтому одна я сильнее. Одна я не боюсь, не связана, не разделена надвое и не чувствую, что без него останусь неполноценной.
И он тоже должен быть счастливее один. Просто обязан научиться. Иначе великий дар, огромная сила станет проклятием.
Но Богиня хотела подчинения. Веры. Хотела послушный скот, выполняющий приказы.
Я отшатнулась:
– Это… Это же мерзко! Создать нас как… племенных лошадей, чтобы улучшить стадо? Даже не так. Чтобы починить стойло. Редкостная глупость. Знаешь, мне начинает казаться, что всё это – шутка. Слишком сложно. Слишком неправильно. И слишком значимо для одной непростой истории. Я не стану верить, не стану следовать чужим правилам. Дети не обязаны жить так, как надеются их родители. Я не стану.
Белен совершенно по-родственному обхватил меня за плечи, вздёрнутые кверху от груза свалившейся на них ответственности:
– Знаешь что? – игриво подмигнул он. – Я тоже не стану. Это и правда перебор: мы не должны спасать этот мир; мы ему не обязаны. Нас воспитывали как людей, так почему мы не можем ими быть? Если мы всё равно обречены проиграть, зачем вообще начинать партию? Будут другие Равноденствие, другие судьбы и другие попытки. Их лучше подготовят, научат. Пусть они несут этот груз. Никто не в праве требовать этого от тебя, от нас. Даже сами Боги.
Я вскинула на него благодарные глаза. Понял! Наконец-то он меня понял! Не хочу оправдывать ожидания! Не желаю играть в чужую игру! Не стану следовать предназначению! К гоблинам судьбу!
– Есть только одна крохотная деталь, которая может испортить тебе настроение, – понурив голову, признал Белен.
– Какая же? – неужели есть что-то, что может оказаться ещё хуже?! Воззвала бы к справедливости Богини, да, взглянув на дерево, выпустившее нас в этот мир, и вспомнив обо всей наложенной ответственности, усомнилась, что она внемлет моим мольбам.
Белен прижался губами к моему виску, глубоко вдохнул и наклонился, чтобы сорвать напрашивающийся ярко-синий цветок, вправил его в одну из прядей мне за ухо, полюбовался результатом и тяжело обречённо вздохнул:
– Я всё ещё люблю тебя, – хмыкнул он. – И делай с этим теперь что хочешь.
Глава 19. Последняя джига
– Она что?!!
Иона так и опустилась на скамью, не успев убедиться, что та стоит достаточно близко, не отводя от ведьмы изумлённого взгляда. Бездумно подхватила букет луговых цветов и принялась нервно его ощипывать, покрывая пол нежными листочками. Порезалась. Зашипела и совершенно по-детски сунула палец за щёку, чтобы унять кровь. Даже срезанными цветы сумели постоять за себя.
Вирке нагло закинула ноги на стол.
– Не убедила, – с отчаянным наслаждением повторила она, блестя шальными глазами человека, которому нечего терять, который готов идти до конца, в том числе если конец не предвещает ничего хорошего. – Я видела Богиню. Говорила с ней. Выслушала её… аргументы, больше походящие на высокопарные слова военачальника, которому нечем убеждать солдат идти на смерть. Так вот, я не так глупа и желания положить голову за ваши идеи у меня нет.