– Просто стерегу лагерь, – я привычно накинул на Бри свой плащ. Одежда у каждого имелась своя, весьма удобная, надо сказать, но подруга почему-то вечно забывала накидку и приходила вечерами поболтать в лёгкой рубашке не по размеру, а потом жалась и дрожала, когда сумерки щипали разморённую дневной жарой кожу.
– Врёшь, – благодарно запахнулась она в плащ. – Тебе ведь снятся кошмары, да?
Я не стал отпираться:
– Каждую ночь.
– Мне тоже. Прости, если бы я знала, что амулет Рикмаса сработает так, я бы ни за что не позволила тебе к нему прикоснуться. Не думала, что ты почувствуешь то, что ощущали они…
Цикады голосили так громко, что, казалось, скоро придётся их перекрикивать, но я проговорил совсем тихо:
– Ты ведь тоже это чувствовала.
– Постоянно, – прижалась ко мне Бри. – Ты не представляешь, как им страшно. Хотя нет, – горько усмехнулась она, – представляешь. Мы теперь с тобой птицы одного полёта. Только, видать, разных видов. Ты у нас орёл, а я – летучая курица. Глупая, глупая курица.
Я крепко обнял её, утешая:
– Ты не глупая. Просто попала в путаницу чужих интриг. Скоро всё это закончится. Мы спасём ведьм, наиболее жестоким из всех возможных методов убьём Рикмаса…
– Мы его хотя бы четвертуем? – кровожадно уточнила Бри.
– Ради вас, миледи, хоть восьмируем! – склонил голову я. – Ты можешь пообещать мне кое-что очень важное?
Копна каштановых волос проглотила отблеск костра, пошевелившись.
– Что бы?
– Когда всё это закончится, пообещай, что, если меня не окажется рядом, ты вывезешь Вирке из страны. Обманом, убеждениями, шантажом… Можешь давить на чувство вины и говорить, что это моё предсмертное желание, если возымеет эффект, но не позволяй Ионе втянуть сестру в игру.
– Предсмертное… – глухо повторила Брианна. – Шутишь? Тебе нельзя умирать. Я запрещаю. Сам отвезёшь.
– Бри…
– Нет.
– Бри, я прошу тебя. Очень прошу. Как друга.
– Тем более нет, – она стукнула маленьким кулачком мне в грудь, добавила ещё раз, но всё равно не успокоилась, поэтому отвернулась и скрестила руки на груди. – Сам отвезёшь. Был бы умным – уже бы улепётывали.
Я сжал её плечо. Всё она понимала.
– Не могу. Теперь не могу, Бри. Он убил наших родителей, а я оказался рядом, так близко, и оставил его в живых. Есть вещи поважнее моих чувств к Вирке.
– И это явно не те вещи! – едва не сорвалась на крик ведьма, а потом добавила едва слышно: – Ты плохо разбираешься в людях… друг. Всегда доверял не тому, верно? Так лучше бы не принимал ничью сторону и бежал как можно дальше, пока есть возможность. В этой истории всё сложно, куда сложнее, чем ты надеешься. Не лезь в политику, прошу тебя.
– Да плевать мне на политику! Я хочу уберечь сестру. И сделать то, что считаю правильным – заставить заплатить злых и жестоких людей. Разве здесь можно ошибиться?
– Можно, Белен, можно. Злые и жестокие подчас оказываются добрыми и справедливыми, если посмотреть иначе. Наоборот тоже бывает, знаешь ли. Почему, например, ты веришь матушке?
– Кто сказал, что я верю ей? Просто пока что наши желания совпадают, а потом не будет никаких наоборот. Никаких точек зрения. Я не собираюсь падать в эту паутину и сделаю только то, что считаю верным сам. А дальше… Дальше будь что будет. Поэтому я и прошу тебя: огради Вирке от подобной ошибки. Не позволь ей ввязаться в войну.
Она потёрла кулаками сонные глаза и посильнее запахнулась в плащ.
– Я постараюсь. Очень. Правда.
– Скоро всё это закончится, я обещаю.
Брианна шмыгнула носом от холода и уткнулась погреться в мою грудь:
– В том-то и дело, – глухо донеслось из складок туники, – что ты держишь обещания.
Ехали напрямки. Словно кто-то невидимый подгонял, беспокоился, просил поторопиться. Меньше всего хотелось заявить о себе раньше времени, дать врагам возможность подготовиться и встретить нас ловушкой: уж они-то своё дело знают, не первую ведьму ловят. Вряд ли только ожидают предательства от Бри, да и Иона явственно намекнула, что во дворце у неё есть свои тайны.
Уместиться вчетвером на трёх лошадях оказалось несложно, хоть и весьма неудобно. Брианна, которой полагалось попеременно скакать в одном седле с наиболее лёгкой Вирке и низкорослой Ионой планомерно ныла, что ей то неудобно, то сколько, то вообще её Тварь норовит укусить. Кляча Вирке и правда всячески показывала своё нежелание везти хоть кого-то и обиду на то, что хозяйка бросила её на несколько дней. Сестра же так и не поняла, почему за одни сутки Гадина отощала так, словно провела на голодном лесном пайке не менее трёх, а мы с Ионой хитро переглядывались и предпочитали не ворошить прошлое и не нарываться на очередной скандал. Успокаивалась Бри только оказавшись в седле моего пегого красавца, который стоически выдерживал лишний вес и только через пару часов начинал спотыкаться и отставать от кобылок, да и то делал вид, что он это по доброте душевной пропускает самочек вперёд, а сам-то ещё ого-го!
На третий день удалось заночевать на постоялом дворе. Вирке нехотя отстегнула от пояса кошелёк, буркнув, что она одна среди нас умеет зарабатывать, а остальные лишь тратят, но Брианна фыркнула, спрыгнула на землю и умчалась в неизвестном направлении. Спустя какой-то час, когда нам принесли едва поспевшее жаркое, вернулась с тугим кошельком и таинственным видом.
– Без тебя обойдёмся, – кинула она на стол горсть монет. – Не думай, что ты незаменима.
– Бри, опять?! – простонал я.
– А что? – подбоченилась она. – Ты, благородный, что-то имеешь против? Небось и лошадку краденую не вздуздал и не считаешь своей собственной? Скажи ещё, что с воровкой позорно дело иметь!
Я проглотил обиду: и правда, не мне ратовать за честность. И не только потому, что замышляю убийство советника, но и потому, что пегий и правда оказался отличным конём, расставаться с которым я не желал даже под страхом быть пойманным с чужой собственностью в уздечке.
– Я тебе пирога с луком взял, как ты любишь, – вместо перепалки я подвинул к подруге угощение. Та хмыкнула и довольно запустила в него зубы, бросая на Вирке взгляды неясного содержания.
Всё-таки ума нам явно недоставало. Ладно Вирке: её голову занимала одна месть, сжигающая все мало-мальски грамотные доводы, но я-то хорош! Куда полез? До государственного переворота явно не дорос, да и женщины собирались пробраться в замок с куда менее серьёзной целью. Действительно ли я хотел убить Рикмаса или всего лишь пытался найти хоть какое-то настолько опасное дело, чтобы не думать о том, о чём думать не хотелось? Да какая разница?! Главное вытащить ведьм из Круга и убедиться, что сестра в безопасности. А потом… Потом можно и повеселиться.
Места в таверне почти не осталось: в каждый уголок рачительные хозяева измудрились втиснуть столик, расставить скамьи и стулья настолько плотно, что крутобёдрые служанки едва протискивались, пробиваясь между постояльцами в обнимку с доверху наполненными тарелками. Крошечный постамент, чудом уместившийся в самом тёмном углу у кухни, где сажать гостей совсем уж неприлично, тоже не пустовал: лютнист, выскочивший на сцену под строгим взглядом хозяина заведения, настолько рослого, что ходил, пригнув голову под не таким уж низким потолком, торопливо настраивал инструмент.
– Так как ты планируешь провести нас во дворец? – не таясь, поинтересовалась у матушки захмелевшая и осмелевшая Вирке.
Куда более осмотрительная Иона шикнула:
– Милая, без лишних слов! Мы же не одни здесь.
А я уже высматривал самые любопытные уши, прикидывая, которые из них следовало бы оборвать, а какие можно до поры оставить на месте: полутрезвый розовоносый старичок, сползающий под стол, подозрений не вызывал, как и прогуливающиеся по залу ярко накрашенные девицы в вызывающих нарядах; девицы многозначительно подмигивали мужчинам, дважды останавливались возле меня, предлагая отлучиться, дабы получить немного незабываемых впечатлений, и, выслушав вежливый отказ от меня, куда менее вежливый от Брианны или насмешку от Вирке, вновь ныряли в толпу, чтобы вернуться, как только сделают очередной круг. Я больше беспокоился о сплетничающих через столик мужиках, что успели уже перемыть косточки всем общим знакомым и теперь озирались в поисках новых тем для беседы. Это всё сказки, что бабы болтливы. Куда более болтливы мужики, а уж выпившие… Словом, такие долго держать секрет не станут, и всё интересное перескажут, слегка (или не слегка) приукрасив, при первой же возможности. И на молчаливого вооружённого до зубов наёмника я тоже старался не смотреть лишний раз, но из поля зрения не выпускать. Он словно бы подрёмывал, не мешая присевшей тут же, за неимением других свободных мест, компании парней, но те всё равно жались на противоположной половине стола и беседовали куда тише, а пили куда меньше, чем стоило бы в их возрасте и, судя по недешёвой одежде, положении.
– Вирке, а какие края тебе бы хотелось посетить, когда вся эта история завершится? – попытался сменить тему я.
– Что-то я не вижу, чтобы она собиралась завершаться! – беззаботно закачалась на ножках стула сестра. – Мы ведь пока не обсудили, как пролезем во дворец и доберёмся до Рикмаса!
Я едва не застонал в голос – не бывать сестре шпионкой, ой не бывать! – и осторожно отодвинул подальше кувшин с вином, начиная озираться уже на полном серьёзе. Быть не может, чтобы хоть один служка короля в таверне не затесался!
Благо, музыкант закончил своё нелёгкое дело и ударил по струнам, на мгновение заглушая гвалт, тут же, впрочем, ставший вдвое громче, дабы разговор продолжался, несмотря на досадную помеху.
– Джига! – вскричала Вирке, подскакивая и почти роняя стул: упал бы, не будь зал донельзя забит, а так лишь опёрся спинкой на спину соседа. – Идём танцевать!
– Здесь? Вирке, тут и мухам тесно, – отмахнулся я.
– Ты же хотел! – напомнила сестра. – Помнится, не так давно горел желанием! Теперь моя очередь! Пошли! – и тонкая фигурка ловко крутанулась, обходя столики. – Не пойдёшь – найду кого другого, посговорчивей!