Он со мной развёлся и старшую, Катю, по суду себе забрал. Логично, — чего ей с такой пьянью-матерью общаться!.. А в тюрьме выясняется, что я снова затяжелела. Вот так. Прямо волшебник какой-то.
Вышла исправленная. Сейчас чтобы выпить — это ни под каким видом, даже не предлагайте… Долго ли, коротко ль, попался добрый человек, инженер-оборонщик. Хоть и без жилья, зато с деньгами. Прожили недолго: Союз развалился, и началось не пойми что… Я ведь за Катю долгое время спокойна была: дедушка-то (мы с ним в своё время договорились, чтоб она его дедушкой считала, — чтоб не травмировать девочку) не последний человек, — весь благополучный, всё у него в ажуре, если не считать ноги… А тут всех увольнять начали. И моего рохлю попёрли, и его тоже…
Поднимаюсь к нему однажды, — вроде как просто, по-соседски, — а на самом деле сердце изболелось по девочке, — ну, и тревожно: как они там концы с концами сводят. А старик мой меня явно не ждал: как увидел — всего аж перекосило. Катюшу в комнате закрыл, а меня схватил за плечи, трясёт, шипит в лицо: «Зачем явилась, стерва? На инвалида поглядеть?!. Да ты мне не только ногу, ты мне остаток жизни искалечила!.. Кому я теперь такой нужен?!»… У меня в голове вдруг как будто что-то переклинило. «Мне ты нужен», — говорю. Он, как это услышал, вообще чуть с ума не сошёл от озверения, — подумал, что я издеваюсь над ним. Завалил на стол — и так наскоком мной овладел, что я и опомниться не успела…
Вот и вся история, — чем богаты, тем и рады.
Своего недотёпу я выгнала: всё равно от него никакого проку. Мать и дочка (вторая, Ленка) живут со мной, — хоть и цапаются, зато обутые-одетые. Чтобы иметь возможность сводить концы с концами, я сперва пыталась рыпаться… Зарегистрировалась на бирже, ходила по вакансиям — беседовала с разными козлами… Даже компьютер освоила, дизайнером успела поработать… А потом плюнула, договорилась, с кем надо, и пошла в метро сшибать. Россия — щедрая душа, пропасть никому не даст, если, конечно, хорошенько попросить… На ящике моём один ушлый дядя сделал надпись: «Православные! Помогите жертве свободы совести!», — по-моему, лучше не придумаешь… А если кто наедет, уж я-то умею за себя постоять. Недаром в школе своим классом верховодила, даже кличка была: Ника Норов!..
Часто пересекаюсь с моим «дедушкой»… Рассказал однажды, как детишки от него все по очереди отказались, — когда жизнь наперекосяк вдруг пошла… Дачу-то — продать пришлось… Посидели с ним в пирожковой за стаканчиком красненького, повспоминали, всплакнули по очереди… Предложила воссоединиться, — не знаю, может, и сдуру, конечно… Обещал подумать, просил подождать. Жду.
Но набухающим бутонам моим с каждым днём всё труднее исполнять свой танец…
Диана Чубарова
Дух табака
Качество жизни зависит не от количества выпитого, а от того, что ты себе наговоришь… Под этой истиной Макс мог расписаться давным-давно. А сегодня особенно. Сегодня у него был день рождения. И, воистину, он совершенно искренне считал себя баловнем судьбы. Всего 30 лет, а он уже владелец (пусть небольшой, но своей) фирмы, дачи, хорошей квартиры. Чего же ещё желать? Ну, конечно, жены и детей, хотя наперёд ясно, что при его внешности и социальном статусе за этим дело не станет.
Короче говоря, на судьбу ему было грех жаловаться. Да он и не жаловался… Любимчики фортуны к этому почему-то не склонны.
Итак, после шумного вечера, в тишине и долгожданном покое, он устроился в кресле и закурил очередную сигарету. Нет, он не был заядлым курильщиком, но в шумной компании, под рюмочку, почему бы и нет?
Тонкая струйка дыма красиво рассыпалась в воздухе, и Макс ещё раз подумал о том, что он Избранник судьбы. И в этот же момент, противореча всем мыслимым и немыслимым законам природы, вместе с последующей затяжкой из кончика сигареты показалась очаровательная, сияющая тёмно-зелёная змейка. Сие создание зависло в воздухе у самого лица новорождённого.
После определённой дозы все мы смотрим на жизнь легче, чем ранее.
— Кто ты?
— Я дух табака.
— Но я ведь не звал тебя.
— Ну и что. Я расскажу тебе о том, что манило тебя всю жизнь, а ты и не подозревал об этом. Но иногда тебе хотелось взлететь и растаять в небе. И я знаю почему. Это твоя душа рвалась на части, а ты так и не понял отчего.
И изумрудная змейка повела свой рассказ о дальних странах, о возможностях судьбы, о взлётах и падениях и о неведомых далях, где протяни руку — и мечта обернётся явью. И дальше, и дальше, и дальше…
Макс знал, что пока он курит сигарету за сигаретой, рассказ будет продолжаться, потому что дух табака (а именно так, напомним, звали таинственное видение) является только к избранникам своего Учения.
Наутро ему всё показалось сном, но в то же время он знал, что и мистическое создание, и захватывающие рассказы были слишком реальны для галлюцинации.
И вот с тех пор, не раз и не два, при очередной затяжке являлось ему изумрудное чудо. Иногда оно принимало форму бабочки, иногда женщины, но чаще всего змеи. И говорило ему что-то, от чего плакала и трепетала его душа, и не было для него в этом мире слаще и пронзительнее боли.
Но в один из вечеров, глядя на столбик осыпающегося пепла, он не услышал знакомого голоса. Вновь и вновь, прикуривая сигарету, он вглядывался в окружающую темноту. Но лишь резь в покрасневших глазах и сонное тиканье часов были ему ответом. И тишина.
Потом все, кто более-менее знал его, говорили что Макс словно взбесился. Уже никто и никогда не видел его после этого без сигареты. Дорогой ли, дешёвой ли. И всегда у него было какое-то ищущее выражение лица, как будто музыкальная трель рассыпалась в воздухе, а он так и не дослушал её до конца.
На несколько недель он исчез, и когда вконец озабоченные соседи взломали дверь в квартиру, они нашли там то, чего и боялись. Труп с погасшей сигаретой во рту. От сладковатого запаха кружилась голова, но это было понятно. Поражало другое: несмотря на тление, на лице мертвеца явственно виднелось радостно-тревожное ожидание. Как будто вот-вот случится чудо и ему вручат дар, которого не удостаивался ещё ни один из смертных…
Похороны были краткими и торопливыми, когда же все разошлись, на не тронутой ещё дождями могильной плите блеснула зелёная лента. Кто-нибудь из случайных наблюдателей, возможно, не обратил бы на неё внимания, но если бы они пригляделись, то увидели бы невероятно изящную змейку. А если бы кто-то услышал ее тихие напевные слова, вряд ли бы он понял, о чём шла речь…
Ну вот и ещё один, один из многих.
Идите ко мне, я расскажу вам сказки, которых вы ещё не слышали. Идите ко мне, вы их не забудете.
Кто знает? Возможно, некоторые любители сигаретного зелья могут дать ответ на этот вопрос.
Человек-пёс
И, как всегда после полуночи, его снова начал бить озноб… Не первый и не последний раз за все эти долгие ночи. Только закроешь глаза, и спасительная темнота уже готова принять тебя в свои мягкие объятия… То же самое видение — чёрный пёс у аптеки. И смотрит, смотрит тебе в глаза с лёгкой насмешкой. Как будто знает о тебе что-то такое, что обычно стремишься скрыть от других. Собачьи глаза мудры, но у этой псины не было той мудрости во взгляде, одна пронзительная издёвка.
Каждый раз, возвращаясь с работы, у старой маленькой аптеки, почти спрятавшейся под жёлто-зелёной елью, он встречался глазами с этим, как будто привязанным к пейзажу, созданием. День за днём, месяц за месяцем, глаза в глаза. Человек-пёс, пёс-человек…
Однажды, тёмным проливным вечером, он чуть не попал в аварию, заворожённый этим пристальным, насмешливо-ожидающим взглядом… Случайность. Но последние месяцы, стоило только провалиться в спасительную темноту, яркой вспышкой — пёс у аптеки.
И сон срывался вспугнутой птицей, и так до самого утра.
В этот день он возвращался с работы непривычно поздно. Людей на улицах уже не было. И лишь свист ветра, разбивающегося о вершины зданий, и слабый сонный свет фонарей говорили о том, что это Город. И что цивилизация не спит никогда… Время чёрных котов.
Неожиданно он вспомнил, что его первая жена всегда называла так эти часы с полуночи и до рассвета. Кажется, то ли бабушка, то ли мать рассказывала ей в детстве, что, после того как пробьёт, двенадцать, в город на улицы выходят чёрные коты. Но это не простые кошки, они больше обычных раза в три и, бродя по тротуарам, жадно ловят любые злые мысли, гнев, страх с таким же наслаждением и азартом, с каким наши маленькие пушистые друзья гоняются за мышами. И от этого они растут, становясь всё больше и злее… Горе тому одинокому пешеходу, который повстречается с ними на своём пути.
Бред… Лёгкий озноб пробежал у него по плечам. И внезапный раскат грома испугал так, что он чуть не выпустил руль. Но всё обошлось. Машина спокойно мчалась по дороге, и фары деловито освещали то листья деревьев, прибитые каплями дождя к асфальту, то редких прохожих, спешивших скорее укрыться от ненастья. Но вот и аптека. И, как в дешёвом фильме ужасов, опять та же самая картина — чёрный пёс у дверей.
И ведь нельзя было сказать, что в этой беспородной псине ощущалось нечто демоническое. Простая дворняга средних размеров. Мы ежедневно встречаем таких на наших улицах. Уши висят, хвост колечком — белые, рыжие, пегие. Но только ни одна собака до сих пор так пристально не смотрела в глаза человеку. Собаки обычно отводят взгляд. И, скорее всего, ни у одной собаки не бывает такого иронично-насмешливого взгляда. Это он знал наверняка. И в этот момент проклятая псина облизнулась и высунула язык, словно открыто усмехаясь над ним.
Бешеная злоба часовым механизмом застучала в висках. Ещё мгновение, и машина рванулась вперёд, словно собираясь протаранить старую постройку со всем тем, что находилось рядом с ней. Рёв мотора и грохот молнии слились воедино. Каждая секунда растянулась так, как тянется время в приёмной дантиста — медленно, страшно, неотвратимо. И, словно во сне, он увидел, как падает старая ель прямо к колёсам его автомобиля и как яростно-белая молния впивается в крыльцо аптеки…