— Что не получится?! — заорал я, испугавшись нового разочарования. — Вы мне не верите?
— Верю! Верю! — возразил Николай Петрович. — Только книга не уничтожит мир. Вы лишь раздавите сотню-другую бездарных завистников, а мир будет по-прежнему сосать кровь из гениев! Послушайте меня: я не поэт, однако человек обречённый. Ещё в детстве понял всю нелепость бытия и решил, что кто-то из нас должен исчезнуть — либо я, либо мир. Вдвоём нам слишком тесно. Разве не стоит смерти то, что вызывает непрекращающийся зуд неудовлетворённости? Эта проклятая бесконечность, исходящая из ниоткуда и уходящая в никуда, и я — маленький, но честный человечек. Разве мы можем существовать вместе?! Все эти ваши книги, революции, эволюции хороши, пока дело касается человечества, но дальше…
Николай Петрович загадочно кивнул на темнеющее небо, сквозь которое уже проступили первые звёзды.
— Как?! — опешил я. — Неужели!
— Именно, — осклабился Николай Петрович. — Именно так.
Мне стало жутко. Даже ненависть куда-то исчезла.
— Но как? — спросил я сдавленным голосом. — Вы что, изобрели сверхмощную ядерную бомбу?
Вместо ответа Николай Петрович раскатисто захохотал.
— Наивно, наивно мыслите молодой человек! Бомба и бесконечность! Ха-ха! Впрочем, — поспешил он принести жертву моему великому честолюбию, — ваша наивность не умаляет ваших художественных способностей. Нет, не бомба! Отнюдь! У меня есть то, что покончит с миром раз и навсегда. Не только с человечеством! Что, не ожидали?!
Надо сказать, я действительно не ожидал такого поворота.
— Ага! Ага! — обрадовался Николай Петрович. — Вижу, сконфузил я вас.
— Но как… как же это возможно?!
— Сразу не поймёте. А впрочем, не поймёте никогда. Вам следует лишь знать, что такое возможно.
Неожиданно Николай Петрович скривился и истерически затараторил:
— Скажите! Скажите! Могли бы вы совершить ЭТО?! Только честно. Я знаю, что вы тщеславны, но ЭТО гораздо выше, гораздо выше вашей литературной страсти! Представьте — в ваших руках ВСЁ. Щёлк — и готово!
От возбуждения у Николая Петровича схватило сердце, и он дрожащей рукой закинул кружок валидола под язык.
— Представьте, вы уничтожили Вселенную! — продолжил Николай Петрович, отдышавшись. — ! Эта не слава писателей, царей и убийц. Это — слава Властелина мира! Только представьте!
— Но почему я?! — вырвался вопль из моей глотки.
— А что вам ещё остается? — усмехнулся Николай Петрович. — Или вы хотите до смерти терпеть насмешки? Или вы хотите, может быть, свести счёты с жизнью? Желаете быть похороненной и забытой кучкой мусора? — Голос Николая Петровича постепенно накалялся. — Не валяйте дурака! Станьте бессмертным! Прекратите эту комедию!
— А почему не вы?
Николай Петрович на мгновение задумался:
— Я ждал этого вопроса. И, честно говоря, затрудняюсь дать какой-либо определённый ответ. Не слукавлю, если скажу, что я не достоин этой миссии. Кто я такой? Ничтожество! А вы — личность. Художник! Причём неудавшийся, оплёванный художник. Непризнанный писателишка. Один вид которого вызывает смех.
— Но! Но!
— Тихо! Именно такие, как вы, способны на большие дела! Уничтожить Вселенную должна Личность. А я — тля. Но моя ненависть не имеет пределов. Поэтому я готов погибнуть вместе с миром, лишь бы только его кто-нибудь…
Николай Петрович в каком-то неистовстве схватился за свою голову и застонал. Видимо, это признание было для него болезненным.
— Впрочем, — зарычал он, — что это я вас тут уговариваю?! Не желаете воспользоваться моим предложением — дело ваше. Но больше такого шанса вам не представится! Прощайте!
— Нет! — завопил я. — Желаю! Пожалуйста, не уходите. Скажите только — что делать?
Лицо Николая Петровича ощерилось дьявольской улыбочкой.
Он открыл свой протёртый до дыр кожаный портфельчик и достал из него электрический выключатель.
— Да, да! — сказал Николай Петрович. — Это в каком-то смысле выключатель, только не электрического света, а всего света, называемого Белым.
Я тупо уставился на выключатель Белого Света, не зная, как реагировать.
— Откуда это у вас? — наконец выдавил я.
— Ах, не спрашивайте! — замахал Николай Петрович руками. — Не спрашивайте меня об этом! Возьмите его без лишних вопросов; и когда почувствуете, что готовы, — просто нажмите на клавишу, и мир исчезнет. А теперь я вынужден удалиться. Может быть, когда-нибудь ещё свидимся.
И Николай Петрович, ссутулившись, засеменил к остановке.
Я было бросился за ним, но странный человек ловко шмыгнул в наполненный автобус и уехал в неизвестном направлении.
Итак, у меня появился выключатель Белого Света, или, по научному, Вселенной. Одного щелчка его было достаточно, чтобы изничтожить не только человечество, но и всё сущее: материю, энергию, электромагнитные поля, одним словом, абсолютно всё, мыслимое и немыслимое.
«Кстати, — подумал я, разглядывая выключатель. — А как насчёт моих мыслей и сознания? Оно тоже отключится или будет в состоянии зафиксировать отсутствие мира?
Если моё сознание сохранится — это будет уже не небытие, а если не сохранится, тогда как я пойму, что небытие наступило? Доказательства где? Можно ли считать бытие исчезнувшим, если оно не замечено самим истребителем. Ведь такое, с позволения сказать, „небытие“ ничем не будет отличаться от элементарной атеистической смерти.
А мне-то интереснее всего торжество исчезновения, факт моего, так сказать, величайшего деяния. Да и заглянуть в запредельное тоже любопытно ведь!»
От таких мыслей моя голова сильно разболелась. Откровенно говоря, этот чудак с выключателем прямо-таки выбил меня из колеи, озадачил. Даже обида на моих коллег-литераторов как-то размякла. Я не на шутку призадумался. И было над чем. Бормотание Гамлета «Быть или не быть» казалось мне детским сюсюканьем по сравнению с моим «Не быть или быть».
«А что, если и правда: взять да и отключить всё! Избавить всё от всего!»
«Но что там?! Там-то что?!»
В конце концов, я решил поставить на Вселенной жирный крест. Только немного погодя. А куда торопиться-то?
В моей жизни наступило некоторое просветление. Мрак безысходности развеялся.
С таким козырем в кармане особенно приятно было ходить на философские, теософские, эзотерические и мистические диспуты. Сидеть где-нибудь в последнем ряду и украдочкой хихикать над их глупостями.
Ишь, истину они ищут, а она — вот у меня в кулачке вспотевшем зажата. И никто понятия об этом не имеет. Сейчас как щёлкну, и все их причины-следствия разрешатся. И Абсолют откроется, как ларчик!
Однако я не щёлкал. Удовольствие растягивал. Продолжал ходить по клубам и кружкам, наслаждаясь своим превосходством.
Через некоторое время эти шатания меня перестали удовлетворять. Неожиданно захотелось узнать, и как можно больше, о своей жертве. Я с упоением принялся изучать мир. Не пропускал мимо себя ни собачонки, ни букашечки, рассматривал каждый листик, каждую паутинку. С какой-то мудрой любовью всемогущего повелителя познавал природу, вооружившись телескопом, микроскопом и многотомными энциклопедиями. Всё мне было интересно.
«Вот ползёт божья тварюжка, — думал я, глядя на какую-нибудь гусеницу, — а доползёт ли она до своей цели, это уже мне решать. А вот — слон. Смотрит с высоты своей гордости и не знает, что его существование зависит исключительно от этого неказистого писателишки, что припал к прутьям клетки».
«И даже вы (это уже могильным памятникам) у меня под каблучком!» Мысль о том, что потусторонний мир выключается вместе с реальным, не вызывала у меня сомнений.
Всё, всё теперь подчинялось моей воле: деревья, небо, дома, звёзды, девушки, мысли, страсти, желания, время — список бесконечен.
И я купался в удовольствии, а по ночам скулил от наслаждения, свернувшись в клубок и укрывшись одеялом с головой. Как сытая и довольная личинка внутри сочного фрукта.
Много удовольствий я перепробовал в жизни за 30 прожитых лет: женщины, вино, наркотики, риск, азарт. Но скажу вам, не было ещё ничего слаще, чем абсолютная, всеохватывающая власть, особенно когда о ней никто не догадывается.
Но как это повелось во Вселенной, которую я готовился уничтожить, всему когда-нибудь приходит конец. Так и мое сладострастие завершилось, а вместе с ним и весь Белый Свет.
Вот как это случилось.
Как-то раз, блуждая по вечерней столице, в состоянии своего предапокалипсического экстаза, я забрёл в тёмную подворотню, где наткнулся на одну пренеприятную компанию.
Четыре выпивших дюжих молодца, казалось, только и поджидали такого зазевавшегося, пребывающего в неизвестно каких реальностях прохожего, как я. Они живенько меня окружили и стали требовать деньги, которые у меня отродясь не водились. Конечно, мне, Властелину Вселенной, не представляло никакого труда раздавить их как стайку клопов, со всем их жалким мирком, но очень не хотелось мелочиться и тратить своё сокровище на такой пустяк. Они тоже по-своему, по-микробьи, не хотели мелочиться, поэтому не ограничились угрозами, а повалили на землю и стали бить ногами по лицу до тех пор, пока я не впал в беспамятство.
Очухавшись, я первым делом принялся нащупывать свой выключатель, который, слава Провидению, оказался на месте.
Поломанными, окровавленными пальцами я вытащил устройство из кармана и обмер: клавиша выключателя находилась в положении ВЫКЛ.
Вот так бесславно, глупо и бессмысленно погиб мир.
Меня совершенно не удивило, что зрительно всё осталось на своих местах. Всё то же небо, та же земля, человечество и природа. Даже боль сломанных рёбер и обеззубленных дёсен была, как и прежде, мучительно невыносимой. Ещё будучи на пороге уничтожения Вселенной, я предполагал, что мир останется, в моём сознании, которое сохранится навечно. Так и вышло. Мир не только отпечатался точной копией в моём воображении, но и продолжал видоизменяться согласно всем законам бытия. Всё по-прежнему двигалось, рождалось и умирало, не подозревая, что является частью моей фантазии. Потому что, кроме меня, не существовало более ничего и никого.