После переезда в Миссисипи она оказалась в творческом тупике. Уолкер была чернокожей, а Левенталь белым, и хотя оба поддерживали движение за гражданские права чернокожих, Уолкер больше страдала от запугивания и угроз, мишенью которых они становились в Миссисипи. Во время интервью, взятого у Уолкер по случаю публикации ее первого романа «Третья жизнь Грэйндж Коупленд», она призналась: «В Джексоне я ощущаю себя запуганной 563. Когда живешь во враждебной среде, источники творчества могут иссякнуть». Осенью 1970 года, вскоре после выхода этой книги, она подала заявку в Рэдклиффский институт. В заявке излагался план будущего романа о молодой чернокожей студентке «черного» университета, очень напоминающего колледж Спельман, которая совершает поездку в Восточную Африку (Уолкер в студенческие годы побывала в Кении) и там влюбляется. Элис охарактеризовала роман как «любовную историю, в роли возлюбленного в которой выступают мужчина и континент»564. В марте следующего года Уолкер узнала, что ей выделили грант в размере 5000 долларов, большая часть из которого пойдет на оплату жилья (она с дочерью Ребеккой, которой не исполнилось и двух лет, переехала в квартиру на Линнеан-стрит неподалеку от Рэдклифф-Квадрангл) и услуг няни 565. Рэдклиффский грант не дал Уолкер полного освобождения от материнских забот, но сулил ей атмосферу, в которой она сможет спокойно писать. В Кембридже ей не придется с опаской посматривать на окна — как бы не бросили кирпич. Взамен Элис будет сражаться со словесностью и историей литературы. Однако по приезде в Рэдклифф оказалось, что в Кембридже Уолкер пишется тяжело. Первый год был омрачен болезнью — они с Ребеккой обе переболели гриппом — и творческим бессилием. Уолкер обратилась с просьбой предоставить ей грант еще на год, чтобы окончить второй роман: «…продление стипендии даст мне необходимое чувство свободы и открытых возможностей»566. Тем временем Уолкер читала в колледже Уэллсли курс лекций о чернокожих писательницах. «Без семьи мне часто бывает одиноко, но я многое могу сделать, имея время для интенсивной работы», — сказала Элис в одном из интервью 567.
Появление Уолкер в Институте ознаменовало собой новую эпоху, когда чернокожие феминистки проявили силу и стойкость и обратили на себя внимание. Черный феминизм появился задолго до 1970-х: у объединений чернокожих женщин долгая история, на протяжении которой они привлекали к себе особое внимание в период аболиционизма и во время долгой борьбы за гражданские права. Тот факт, что в 1970-е годы чернокожие женщины оказались в поле зрения широких масс, не означает, что именно на эти годы пришлось зарождение или рассвет черного феминизма.
Однако вопрос равноправного участия расовых меньшинств в общественной жизни все больше привлекал внимание государственных и образовательных учреждений, равно как и феминистских организаций. Примерно в то время, когда Уолкер приняли в институт, в женском движении наметился раскол по расовым линиям. «С точки зрения многих чернокожих, зарождение движения за права женщин было как нельзя более несвоевременным и бесполезным»568, — пишет историк Паула Гиддингс в книге «Где и когда появляюсь я», которая прослеживает историю активизма чернокожих женщин в Америке. В начале 1960-х годов, когда дискриминация на почве пола и неравная оплата труда стали впервые обсуждаться на национальном уровне, чернокожие женщины — которые, в отличие от героинь «Загадки женственности», давно уже имели работу вне дома — зарабатывали чуть больше половины того, что получали белые женщины (по крайней мере если учитывать заработок тех, кто был устроен на полную ставку).
Когда Фридан опубликовала свою полемику против пригородной семейственности, многие чернокожие женщины остались к ней безразличны, ведь у них подобных проблем не возникало (книгу Фридан «как будто прислали с другой планеты», — пишет Гиддингс), к тому же они не успевали беспокоиться об отсутствии личной самореализации, поскольку их материальные проблемы были гораздо более насущными. Нельзя сказать, что цветные женщины совсем не принимали участия в зарождающемся женском движении: подруга Фридан Паули Мюррей, профсоюзная активистка Эйлин Эрнандес и политик Ширли Чисхолм входили в число учредителей NOW, но многие из них относились к своим белым «сестрам» скептически и даже с подозрением. «Как чернокожие женщины относятся к движению за равноправие женщин? С недоверием, — заключила писательница Тони Моррисон в 1971 году. — Чернокожие женщины не уверены, что движение служит их интересам и способно разрешить типичные только для них проблемы»569. Когда в мае 1971 года поэтесса Никки Джованни спросила бывшего главного редактора журнала Essence Иду Льюис о том, что она думает о движении за равноправие женщин, Льюис охарактеризовала его как «семейную ссору между белыми женщинами и белыми мужчинами. А мы все знаем, что участвовать в семейных спорах — не лучшая идея»570.
Тем не менее в 1960-х и 1970-х чернокожие женщины мобилизовались наравне с белыми женщинами. Конфликта было не избежать. Одна показательная стычка случилась 26 августа 1970 года, в День освобождения женщин, когда Альянс женщин третьего мира (TWWA) — социалистическая феминистская организация для цветных женщин — прибыл в Нью-Йорк на марш, приуроченный к пятидесятой годовщине получения женщинами избирательного права. На марше группа хотела выразить протест против судебного преследования радикальной чернокожей активистки Анжелы Дэвис, которая ушла в подполье, чтобы избежать ареста за якобы имевшую место помощь в вооруженном захвате зала суда; члены TWWA держали в руках транспарант с надписью «Руки прочь от Анжелы Дэвис». По словам Фрэнсис Бил, лидера TWWA, разгневанная представительница NOW сказала им: «Анжела Дэвис не имеет никакого отношения к освобождению женщин». Бил ответила на это: «Она не имеет никакого отношения к освобождению в вашем понимании, но к освобождению в нашем понимании она имеет самое непосредственное отношение» 570.
Чернокожие женщины не только активно участвовали в женском движении, но и продолжали выступать за гражданские права, а в конце 1960-х и 1970-х годах — участвовать в движении за самоопределение чернокожих «Черные пантеры». Их протесты в указанный период — в первую очередь за право пользоваться государственными программами социального обеспечения без обременительных условий — представляют собой лишь одну главу в долгой истории активизма чернокожих женщин. Эта история восходит к Иде Белл Уэллс, активистке, выступавшей против линчевания (в 1890-х годах она документировала эти убийства), и включает таких женщин, как организатор борьбы за гражданские права Элла Бейкер и глава Национальной ассоциации цветных женщин Мэри Маклеод Бетьюн. Обе вели активную деятельность в 1940-х и 1950-х годах. Как активистка, Уолкер следовала по стопам многих других чернокожих женщин-организаторок.
Однако на рубеже 1970-х годов гендерная политика загнала чернокожих женщин в ловушку. В то время как белые женщины уходили из движения за гражданские права, чтобы начать работать на освобождение женщин, чернокожие женщины разрывались между преданностью делу освобождения чернокожих и стремлением к гендерному равенству, как в движении, так и во всем мире. В отличие от некоторых белых женщин, которые демонизировали белых мужчин, считая их угнетателями, чернокожие женщины не испытывали неприязни к мужчинам своей расы, а, напротив, надеялись на то, что им будут созданы условия для полноправного участия в жизни общества. Кроме того, их позиция в отношении абортов отличалась от воззрений белых женщин, учитывая, что движение за контроль над рождаемостью исторически перекликалось с евгеникой. Маргарет Сэнгер, основавшая первую клинику по контролю над рождаемостью, была сторонницей отрицательной евгеники. Чернокожих женщин подвергали принудительной стерилизации и заставляли делать аборты вне зависимости от того, в каком статусе — рабынь или свободных гражданок — они находились. И в то же время чернокожих женщин злили некоторые указания выдающихся чернокожих мужчин, например Амири Барака, который наставлял их, утверждая, что они должны быть покорными, женственными и плодовитыми; по словам Гиддингс, если бы определенные лидеры Black Power добились своего, чернокожие женщины были бы «политически разутыми и в буквальном смысле беременными»572. Чернокожим женщинам были нужны собственные институты и манифесты, которые выразили бы их позицию.
В 1970 году чернокожая писательница Тони Кейд (Тони Кейд Бамбара) опубликовала антологию под названием «Черная женщина». Этот сборник стихов, рассказов и эссе, написанный чернокожими женщинами, демонстрировал и объяснял те роли, которые они могут взять на себя в освободительном движении эпохи. В эссе «О проблеме ролей» Кейд утверждала, что обычное «разделение ролей по половому признаку является преградой для политической сознательности» и что революционная личность должна обладать «абсолютной автономией»573. В своем эссе для сборника Фрэнсис Бил сформулировала понятие для обозначения уникального, замкнутого вида угнетения, с которым сталкиваются чернокожие женщины, — «двойная угроза» (теория интерсекцинальности avant la lettre 573). А Уолкер опубликовала в сборнике рассказ «Дневник африканской монахини», в котором критиковались религия и поощряемое ею угнетение. «Если вы вчитаетесь в эту книгу, то зададитесь вопросом, почему черные националисты не сбросили на Тони атомную бомбу»575, — размышляла поэтесса Хэтти Госсетт, подруга Бамбары. Книга наглядно показала, что чернокожие женщины больше не останутся на вторых ролях в революционных движениях. Они слишком долго служили другим. Их момент настал.
Эта антология стала первой в серии революционных трудов для чернокожих феминисток. В 1970-х и 1980-х такие теоретики, как Одри Лорд (которая содействовала изданию «Черной женщины»), белл хуке и Барбара Смит выступили как ведущие деятельницы феминистского движения чернокожих женщин. В 1974 году Тони Моррисон совместно с редакторами и коллекционерами создала «Черную книгу» — сборник фотографий, статей, зарисовок и других образцов материальной культуры афроамериканцев. В эти десятилетия свет увидели и более радикальные антологии, такие как «Все женщины — белые, все черные — мужчины, но некоторые из нас смелые» (1982), и была основана издательская организация «Кухонный стол: издательство цветных женщин», созданная цветными женщинами для цветных женщин. В начале 1980-х годов в издательстве «Кухонный стол» будут опубликованы две важные антологии: «Этот мост — моя спина: тексты радикальных цветных женщин» Черри Морага и Глории Анзальдуа и «Домашние девочки: антология чернокожих феминисток» Барбары Смит. Для многих чернокожих активисток печатная культура была политикой: писать о жизни афроамериканок, представлять этот опыт, создавать пространство для этих историй уже было политической работой.