Как и все остальные, Уолкер руководствовалась этой этикой. Годы работы в Институте она активно способствовала продвижению феминистской политики чернокожих тремя разными способами. Во-первых, через свое литературное творчество. Помимо сочинения нескольких рассказов и стихотворений, опубликованных в более поздних сборниках «В Любви и тревоге» и «Петунии революции», свое время в Рэдклиффе Уолкер посвятила работе над романом. Большую часть романа, который вышел в 1976 году под названием «Меридиана», Элис написала на втором курсе Института. В «Меридиане» действие происходит в кругу активистов движения за гражданские права и, в частности, описывает любовный треугольник между чернокожей женщиной, белой женщиной и белым мужчиной. Меридиана — «чернокожая женщина, которая не может лгать: для нее идеи реальны, и она действует сообразно этим идеям, даже рискуя жизнью»576. Как и Уолкер, Меридиана связывает жизнь с движением за гражданские права, и — так же, как и автор, — внезапно беременеет и с трудом балансирует между своей преданностью семье и преданностью делу (а впоследствии решается на перевязку труб). В конечном счете роман утверждает первенство политики над материнством и женственностью, хотя и предупреждает, что жертвовать собой ради активизма — безрассудный и роковой шаг. Роман «Меридиана» получил высокую оценку критиков и заслужил положительный отзыв писательницы Мардж Пирси, которая в статье для The New York Times назвала его «прекрасным, напряженным романом, который затрагивает множество важнейших тем». Благодаря этому роману Уолкер прочно закрепилась на американской литературной сцене, тем самым преобразив ее.
Еще одной площадкой литературного активизма Уолкер был ее курс в колледже Уэллсли — первый в своем роде, посвященный чернокожим писательницам. Уэллсли, как и Рэдклифф, вступил на путь диверсификации, перестав быть прежней консервативной школой только для белых, где в начале 1940-х Свон получила степень бакалавра. Но, как могла бы заметить Олсен, наличие более разнообразного студенческого контингента не обязательно предполагает разнообразие состава преподавателей английского или программных авторов. Именно поэтому курс Уолкер, которая настаивала, что книги чернокожих женщин заслуживают такого же внимания, как и «Беовульф» или поэты-романтики, был так важен. В программе курса была и поэзия, и проза, а среди авторов фигурировали Филлис Уитли, Гвендолин Брукс и Нелла Ларсен, а также подруги и современницы Уолкер Джун Джордан и Тони Моррисон. Так же, как Хоу и Олсен, Уолкер разработала задания, которые помогали студенткам откровенно писать о своем личном опыте столкновения с расизмом 577. Читая тексты, написанные такими же женщинами, как они сами, о жизнях, подобных их жизням, студентки чувствовали, что Уолкер «пролила свет на прежде запретную и скрытую часть нашей истории»578.
Удивительно меткое замечание, ведь в то же самое время Уолкер действительно находилась в поиске скрытой истории — и это было еще одной модификацией ее активизма. Работая в Институте, Элис заинтересовалась судьбой и творчеством афроамериканской писательницы и антрополога Зоры Ниэл Хёрстон. Выпускница Говардского университета и колледжа Барнард, студентка именитого антрополога Франца Боаса, Хёрстон была одной из ключевых фигур Гарлемского Ренессанса. Она ошеломляла мужчин своей красотой и злила тем, что не собиралась подстраиваться под их литературные и социальные ожидания. Хёрстон умерла в шестьдесят девять, успев опубликовать семь книг. Наибольшую известность получили две из них — изданный в 1935 году сборник народных сказок «Мулы и люди» и «Их глаза видели Бога» — роман, стремительно завершенный во время научной экспедиции на Ямайку и опубликованный в 1937-м. Написанный на афроамериканском английском роман рассказывает историю Джени Кроуфорд, чернокожей женщины, которая добивается признания только когда переживает два брака, домашнее насилие, ураган, а также сплетни и месть друзей и знакомых. Этот роман — долгий взгляд в прошлое, и его инновационная форма — лингвистическая и темпоральная — указывают на модернистские пристрастия Хёрстон, а также на ее осведомленность в области этнографии. И хотя белые критики в массе своей отзывались о романе с восхищением, среди чернокожих читателей и критиков книга вызвала неоднозначную реакцию из-за того, как в нем представлялось афроамериканское сообщество. Хёрстон умерла в 1960 году. Ее похоронили в безымянной могиле на пожертвованные деньги.
Уолкер узнала о Хёрстон только после поступления в Институт. Вдохновившись одной из рассказанных матерью историй, Элис работала над коротким текстом с элементами вуду (рассказ получит название «Месть Ханны Кемхафф» и будет опубликован в 1973 году). Собирая материалы, в работе одного из белых авторов Уолкер наткнулась на сноску, которая помогла ей найти антропологические труды Хёрстон. «Эта Зора собрала столько афроамериканского фольклора, что мне на всю жизнь хватит, — впоследствии писала она о своем открытии. — Найдя Зору… я оказалась на крючке»579. Хёрстон стала вдохновительницей, образцом для подражания и, по мнению Уолкер, преступно недооцененным писателем. «Их глаза видели Бога» — шедевр; позже Элис утверждала, что для нее нет книги важнее. Как Олсен вдохновилась Ребеккой Хардинг Дэвис и решила спасти от забвения «Жизнь на литейных заводах», так и Уолкер поставила себе цель воскресить память о Зоре Ниэл Хёрстон.
Пятнадцатого августа 1973 года, всего через несколько недель после истечения двухгодичной стипендии Института, Уолкер полетела из Бостона в Центральную Флориду. С воздуха поверхность штата казалась плоской и однообразной — расстояние сглаживало особенности рельефа. На земле влажный воздух сбивал жаркой волной, но рожденной в семье джорджианских издольщиков Уолкер было не привыкать к американском южному лету. Элис заехала за Шарлоттой Хант, белой аспиранткой и своей попутчицей, и они — исследовательницы, детективы, искательницы приключений — отправились в Итонвилл, родной город Хёрстон во Флориде (писательница родилась в Алабаме, но ее семья переехала в исторически афроамериканский город Итонвилл, когда Хёрстон была еще девочкой). Там они опросили городских чиновников и старых друзей Хёрстон в надежде узнать о том, как жила писательница и где она похоронена. На протяжении всей поездки Уолкер представлялась рожденной вне брака племянницей Хёрстон. Конечно, это была, хоть и безобидная, но ложь. Однако эта невинная легенда отражала то, как Уолкер понимала свою творческую генеалогию, согласно которой чернокожие писательницы прошлого дали жизнь чернокожим писательницам настоящего.
Расследование привело девушек на Семнадцатую улицу в Форт-Пирсе (штат Флорида), где и в наши дни находится кладбище Garden of Heavenly Rest. В поисках безымянной могилы Хёрстон Уолкер, с задранной до пояса юбкой и голыми ногами, в которые впивались насекомые и колючки, продиралась сквозь разросшиеся кусты, крепко держа самодельную карту. В одном переложении этой истории Элис рассказывала, что некий дух предков привел ее к провалу в земле 580. В другой версии сообщала, что это место ей помогла найти местная жительница по имени Розали. Обнаружив могилу, Элис отправилась к ближайшему изготовителю надгробий, чтобы отметить место упокоения Хёрстон для будущих посетителей. Надгробие, которое Элис выбрала сначала, оказалось слишком дорогим, так что она купила другое, подешевле. И попросила выгравировать на камне вот эти слова:
ЗОРА НИЭЛ ХЁРСТОН
Гений юга
Писатель, фольклорист
антрополог
1901–1960
И хотя Уолкер неверно указала год рождения Хёрстон (писательница родилась в 1891-м), Элис сделала все, чтобы имя Хёрстон не кануло в Лету. Надгробие и по сей день стоит на могиле Зоры.
На втором году работы в Институте, изучая жизнь Хёрстон и занимаясь преподаванием курса по таким малоизученным чернокожим писателям, как Уитли, Уолкер задумалась о том, каких еще чернокожих писательниц не включили в литературный канон. Она вспомнила свою мать, которая в семнадцать лет убежала из дома, вышла замуж и воспитала восьмерых детей. Творческие порывы матери и ее подавленный артистический талант проявились в ритме ее историй и в том, как она составляла букеты. Частичку своей творческой энергии эта чернокожая женщина передала своей дочери Элис, которая получила не выпавшее на долю матери признание.
В том мае, за несколько недель до окончания работы в Институте, Уолкер выступила с докладом на Рэдклиффском симпозиуме под названием «Чернокожая женщина: мифы и реальность». Элис пригласила Дорис Митчелл, декана Рэдклиффа и первую афроамериканку, занявшую в Гарварде руководящий пост. Официально Митчелл отвечала только за привлечение чернокожих студентов в Университет, но у нее было много других обязанностей: наставничество, оказание психологической помощи в случаях, когда чернокожие студенты нуждались в таковой, выступление в качестве ролевой модели и — вместе с недавно назначенной заведующей по финансовой помощи Сильвией Симмонс, тоже чернокожей женщиной, — роль «dea ex machina на все руки»581. Тогда в Гарварде стало больше чернокожих студентов, чем в конце 1960-х: в 1976-м в выпускном классе было сорок пять чернокожих студентов из ста пятидесяти, но они все еще чувствовали себя отчужденными. Чернокожие учащиеся понимали, что их культуру, интеллектуальные наклонности и интересы не ценят. Например, жалобы поступали на громкую музыку в жанре соул, но никогда не на громкую кантри или классическую музыку. Чернокожие студенты хотели жить и обедать вместе, а белые студенты возмущались таким поведением, считая его сепаратистским. Помимо этого перед Университетом стояла проблема в большинстве своем белого преподавательского состава. В 1973 году из 760 профессоров Университета только тринадцать были чернокожими — с весны 1969-го их число увеличилось до двадцати трех. Иногда работа с белыми преподавателями имела негативные последствия для чернокожих студентов: Митчелл рассказала репортеру The Radcliffe Quarterly