Полосы Олег бросал Илье, который споро наматывал их на палки.
С пальто бородач управился в два счета. Вытащил спички.
— Игорь, положи оставшиеся факелы к себе в сумку! Илья, поджигай!
Он схватил с земли две палки с висящими на них обрывками ткани, остальные отодвинул ногой в мою сторону.
Илья, который нервно оглядывался по сторонам, приплясывая на месте от нетерпения, уже держал спички наготове. Но первая спичка сломалась.
— Ну же, не тупи, — прогремел Олег.
— Да сейчас, сейчас, — зло прошипел шофер, вытаскивая дрожащими пальцами очередную спичку.
Я крутился на месте, стараясь увидеть опасность прежде, чем станет слишком поздно. Теперь я точно знал, что вокруг нас собираются чудовища, я их чувствовал кожей, на уровне инстинкта. Как затаившийся кролик чувствует рыщущего рядом волка.
Спичка вспыхнула маленьким успокаивающим огоньком. Неровное пламя лизало край пальто, но тот лишь чернел, отказываясь гореть.
Спичка скрутилась огарком, огонь обжег шоферу пальцы. За миг до того, как свет погас, я смог увидеть напряженное лицо геолога и нервное, со стиснутыми скулами, лицо Ильи.
— Еще давай, быстрее! — торопит Олег.
Скрежет спички по черкашу. Щелчок и оторвавшаяся головка ярким болидом улетает в сторону.
— Твою… — ругается Илья, грохоча коробком.
— Они рядом, — шепчу я, таращась в подступающую темноту. Вот я уже не могу разглядеть экскаватор, вот ушли во мрак рельсы. Лишь распахнутый рот Комиссарской словно нависает, меняя очертания. Становится жутко, когда…
Где-то, совсем рядом, с железнодорожной насыпи скатились камни.
— Да зажигайте уже! — заорал я, бросаясь к товарищам.
И словно только этого и нужно было — ткань лениво занялась, огонь пополз вверх, раздвигая светом пространство вокруг.
Огонь занялся чадящим пламенем, потрескивая и разрастаясь. Стало значительно светлее. Я заметил, как за спиной Карчевского промелькнуло что-то черное.
— Они позади! — от страха я даже всхлипнул, тыкая пальцем за спину геолога.
— Знаю, — сквозь зубы проревел тот, зажигая от первого факела второй.
Еще две тени появились и пропали за кругом света. Илья начал что-то подвывать в голос, проглатывая буквы и слоги.
— Бери! — рявкнул ему геолог, протягивая второй разгоревшийся факел. — Осторожно идем к КУНГам! Держимся вместе!
И мы двинулись. Мужики зажали меня между собой, прикрывая спинами. Гудел огонь на факелах, когда ими размахивали, отпугивая тварей. Черный дым терялся на фоне темного неба, обозначаемый лишь искрами.
Вокруг нас плясали тени, наступая с тьмой и отходя от света. Не знаю, много ли их было или всего несколько, это невозможно было понять. Они выныривали из ночи, нависая над нами слепыми лицами, и уходили обратно, стоило в их сторону двинуть факелом.
А мы, будто крабы, пятились кто спиной, кто боком в сторону виднеющихся коробов мобильных подсобок.
Мне было плохо видно из-за плеч товарищей. Я лишь старался не упасть и не уронить выскальзывающую из пальцев сумку. Мне было страшно как никогда. Я даже не сразу понял, что именно Илья орет во всю глотку, тыкая в разные стороны факелом:
— Вставайте, товарищи, все по местам, последний парад наступает!
Очередная тварь, воспользовавшись моментом, бросилась к нам, но ее встретил огнем геолог.
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает! — пел шофер, срываясь на хрип.
Эдаким огненным колесом добрались до первого КУНГа. Олег рванул небольшую входную дверь в обитый железом пассажирский кузов, но та оказалась запертой.
— А, суки! — захлебываясь эмоциями, прокричал шофер. Ему не было видно, что там делает Карчевский. — Ну что там?
— Заперто! — ответил за геолога я. Меня трясло, и голос вышел истеричным.
— К следующему, — Олег рванул в сторону так неожиданно, что я чуть было не упустил его. Но успел, потянул за собой пятившегося Илью.
И вновь огненные дуги, искры, твари из темноты, безумная песня Ильи.
Следующий борт тоже оказался запертым. И следующий тоже. И следующий.
— Твою мать, надо же какие предусмотрительные! — не выдержал Олег. — Нахрена запирать, если все равно не пригодиться?
— У меня факел тухнет! — прокричал ему шофер. Почему то в этой жуткой тишине хотелось быть громким, шумным.
Просто если становилось тихо, то становилось очень страшно!
— Игорь!
Но я уже все понял без подсказки бородача. Я вытащил из сумки очередную палку с тряпкой, передал Илье.
Меня что-то коснулось за руку, словно холодный воздух подул. Несильно дернуло.
— Ааа! — я рванулся, сумка упала на землю. Тут же, совсем рядом, возник нестерпимо яркий свет. Это Олег приблизил ко мне факел, но тут же был вынужден развернуться назад, потому что что-то пробежало по насыпи совсем рядом.
В воздухе появился чуть слышный шум, он нарастал и затихал волнами. Я смог различить голоса, множество голосов, они говорили что-то разом, не умолкая. Тише. Громче. Тише. Громче. Невозможно было разобрать слов, вместе сливались женские и мужские голоса, детские и старческие. Звук шел сразу отовсюду, будто мы находились в большой толпе людей. Эти люди по неведомой причине обступили нас в темноте и решили разом что-то рассказать.
— Игорь, зажигай еще! — обратился через плечо геолог. Его факел тоже начинал угасать.
Я присел, вытаскивая из сумки оставшиеся заготовки. И тут моя рука наткнулась на одну из бутылок водки. Шофер отдал мне их час назад, когда мы ломали ветки.
— Сейчас, сейчас — я торопливо выудил бутылку, с хрустом отвинтил крышку и широким жестом облил куски пальто. Так гореть должно лучше…
— Ну же! — Олег повернулся ко мне, глаза его расширились от увиденного. — Ты что творишь?!
Я опешил.
— Чтобы лучше горело…
— Это местного разлива, там бодяга вместо спирта! — Карчевский махнул по дуге факелом, отгоняя тени, второй рукой вырвал бутылку. — Теперь у нас есть четыре мокрых факела! Вот же ты!..
Договорить ему не дали. Что-то длинное и ловкое, словно щупальце кальмара, выплеснулось из темноты и схватило геолога за ногу. Опрокинуло, потащило. Погасший факел отлетел в сторону, я лишь успел увидеть, как исчезает в ночи бородатое лицо и скрюченные, цепляющиеся за землю пальцы. Потом геолог пропал из вида.
— Илья! — я затряс шофера. — Олега утащили! Туда!
Я потащил ничего не понимающего шофера за собой, он мог лишь размахивать над головой последним оставшимся факелом.
—Олег! — орал я, предчувствую надвигающуюся панику. — Олег!
— Не возьмете, суки! — орал рядом озверевший Илья. Я с трудом удерживал его за пояс, он был словно пьяный.
Рядом что-то грохнуло с металлическим звуком, я услышал как тяжелое волокут по щебню.
Словно фонарь, я поволок за собой Илью. Вглядывался во тьму, звал, прислушивался. Опять тащил, кричал, слушал. Наконец увидел что-то темное на шпалах впереди.
— Олег!
В бликах беснующегося в руках Ильи огня различил белеющее лицо геолога, его ухватившиеся за рельсу руки. И остекленевшие, будто неживые глаза. А над ним, в районе ног, переплетались тени.
Я рванул за пояс шофера, чуть с ним не упал. Подбежали к Карчевскому. Я схватил его за руки, поражаясь, какие они холодные. Начал поднимать, упираясь сбитыми ногами в землю. И словно света стало больше!
Рядом орал во всю глотку что-то невразумительное Илья. Сыпались искры с факела прямо на его обнаженные плечи. В другой руке шофер зажал горящую тельняшку, похожую теперь на пылающий флаг гибнущего корабля.
Прямо на глазах Карчевский приходил в себя. Судорожно сглотнул, застонал. Несколько раз попытался что-то сказать.
Тени вокруг. Их десятки, они двигаются возле нас, не уходят.
Я поднатужился. Черт, тяжелый ты, геолог!
— Бежать надо, — услышал я тихий голос бородача. — Есть шанс попасть…
Я подставил ему плечо, и мы поковыляли вдоль рельс. Рядом шел похожий на ожившего огненного демона смеющийся в голос шофер.
Жить нам осталось, пока догорит тельняшка. Думать об этом я не хотел. Снять рубашку? А смысл?
Сыпались искры, мерцал затухающий свет, трое шли по путям. А вокруг ждала своего часа тьма…
Луч прожектора ударил по глазам так неожиданно, что я чуть не закричал от боли. Но тут же обрадовался, и уж точно заорал во всю глотку, ускоряясь.
Это был прожектор с крыши диспетчерской аэропорта!
Нас перенесло в последний момент!
— Бежим! — захрипел Олег, вырываясь из рук и хромая изо всех сил к дверям здания. Я оглянулся.
В свете прожектора, как ни в чем не бывало, двигались черной массой тени, преследую нас.
Последний рывок! Я нагоняю Олега, толкаю в спину. За мной бежит Илья со слезами на глазах. Я уже возле входа замечаю, что от моих ступней остается кровавый след на бетоне аэродрома.
В ту же секунду мы ввалились внутрь диспетчерской и заперли двери на засов. Упали на пол, блаженно переводя дух. Кажется, у меня сердце разорвется на куски! И пересохшее горло нестерпимо дерет. Надо отлежаться чуток.
— Не расслабляться! — хрипит Олег, пытаясь подняться. — Нужен костер!
Я застонал. Сел. В глазах потемнело, закружилась голова. Но кто-то уже тащит за руку вверх, помогает подняться.
— Держись, Игорян! — свистящий шепот геолога в ухо. — Надо, потерпи.
И я терпел столько, сколько было нужно. Казалось, целую вечность.
17
Водка оказалась более чем противной. Она теплым, горьким сиропом потекла из стакана в рот. Пришлось судорожно глотать, чтобы побыстрее пропихнуть ее в желудок. Жадно хватанул сухой кусок хлеба, закусывая, но поперхнулся колючими крошками, закашлялся.
Илья молча похлопал меня по спине кулаком, протянул кружку с остывшим чаем. Я благодарно кивнул, вытирая слезы ладонью.
С момента нашего прихода в диспетчерскую прошло шесть часов. Степанова в диспетчерской не оказалось.
Я отставил кружку в сторону, плотнее укутался в дырявый клетчатый плед. Вновь погрузился в полудремотное состояние, завороженный светом огня, льющегося из дырок ржавого мангала.