Мы друг за другом двинулись по призрачной дороге, прочь от кладбища. Никто не оглядывался, лишь диспетчер шептал про себя что-то похожее на молитву. А над нашими головами звучал четкий, бравурный голос Гвизды:
— И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему…
Но вскоре стих и он. Мы опять погрузились в ночь, отрезанные от всего мира непонятной метелью, ведомые вперед странным стариком с посохом, освещающие себе путь двумя факелами. Должно быть, сверху, мы походили на светлячков, пробирающихся сквозь бурю. Маленькие светлячки в бурлящем котле.
Мы прошли приличное расстояние, прежде чем звук взрыва донесся еле слышимым громом. Вздрогнул Илья, но не сбавил ход. Тяжело вздохнул диспетчер.
А я мысленно попрощался с Раем Терентьевичем Гвиздой. Хорошо, что он так и не узнает, что в его котельной взорвалась душа города.
Я слышал, что порой скептиками становились самые богобоязненные люди. Но также я слышал, что самые фанатичные последователи — это новообращенные верующие. Видимо, все дело в определяющем моменте, в том шоке, который перечеркивает всю твою прошлую жизнь. Это может быть шок от осознания новых истин, от столкновения с непреодолимыми обстоятельствами. Случается, что этот шок зовется просветлением, а иногда его называют горьким разочарованием. Как бы там ни было, после этого рубежа человек уже никогда не будет прежним. Потому что прежний он ошибался.
Юдин был прав — он действительно умел ходить «сквозь туман безумия». Наш маленький отряд не швыряло из одной части города в другой, дорога не путалось, была привычной и узнаваемой. Старик вышагивал впереди, останавливаясь временами, постукивая посохом по земле и прислушиваясь. В свете факелов он казался мудрым шаманом, который остается вне суетного бытия, где-то вдали от чаяний простых смертных. За время похода он обронил буквально пару фраз, всю остальную дорогу молчал, сосредоточенно всматриваясь вперед. Мне вспомнились истории про колдунов, магов и волшебников, которые овладели тайнами вселенной, могли плести сущее по своему желанию и силы природы подчинялись им. Таким магом сейчас был для меня Ян. Я уверовал в это.
Конечно, где-то в душе я осознавал, что глупо доверяться нелепо одетым старикам. Никогда в жизни я бы не доверился столь странному типу. Пусть когда-то я верил в ясновидящих и экстрасенсов, в ведьм и прорицателей, но те времена канули в лету. Я вырос, я год за годом расставался с мыслью о чудесах. Я стал думать, да нет, я твердо знал, что весь мир — это материальная и познаваемая субстанция. С возрастом я превратился в Краснова, с его скепсисом и трезвым взглядом на жизнь. И сколько же теперь иронии в том, что все возвращается назад? Именно по вине Краснова и с его участия я вновь окунаюсь в мир необъяснимого. И это ломает все мои приобретенные устои.
Я оглянулся. Шагающий позади геолог поймал мой взгляд, задорно подмигнул, мол, все хорошо. Вышло у него не очень уверенно. Даже он, я видел это, боялся. Факел в его руке нервно подергивался, глаза настороженно бегали. И я его понимал. Пусть загадочные чудовища не тревожили нас с самого начала похода, но их незримое присутствие ощущалось почти физически. То параллельно с нами долгое время шел кто-то невидимый, шурша листьями. То сквозь тьму и метель проступать мелкие огоньки, похожие на огни небольшого городка с высоты птичьего полета. То начнут шептать голоса на разный лад, женские, мужские и детские. Обрывки фраз, слов, звуков. Опять и опять, а потом задом наперед. И с порывом ветра все закончиться.
Видимо этот липкий, охвативший всех страх, стал еще одним баллом в пользу моей уверенности насчет Юдина. Если раньше я мог полагаться на несокрушимого геолога, который, казалось, мог справиться с любой проблемой, то теперь я совсем не был уверен в нем. Ведь был случай, когда я спас его. А вот сможет ли он спасти меня? Не знаю. Сейчас он всего лишь один из тех, кто покорно бредет в темноте, предоставленный судьбе и неведомому дару Яна.
Степанова и Илью я в расчет не брал. Диспетчер слишком стар и мягок, он хороший товарищ и гостеприимный хозяин, но в роли спасателя я его не видел. Илья же чересчур вспыльчивый и агрессивный, он слишком неверная поддержка в этом деле.
Поэтому я решил поставить на Юдина, держаться его в случае чего. Пусть он выглядел сумасшедшим, пусть он нес околесицу и был в целом мне неприятен, но именно он делал то, что говорил — вел нас через странную и страшную ночь к спасению. На нас не нападали, мы не блуждали по окрестностям. Какие еще нужны доказательства его правоты?
Земля ушла из-под ног так неожиданно, что показалось, будто это асфальт вдруг встал вертикально, а не я упал, со всего маху ударившись о твердую поверхность. Из глаз посыпались искры, зубы звонко клацнули. Из головы разом вышибло все мысли.
Все произошло так быстро, что я ничего не успел понять, ничего не успел сделать. А когда пришел в себя, то обнаружил, что все остальные тоже лежат рядом, пытаются встать, но как жуки падают вновь.
А землю подо мной трясло в лихорадке. Подпрыгивали камешки, сухо щелкая по асфальту. Что-то протяжно скрипело поломанным деревом рядом, за пеленой вьюги. И гул, похожий на звук Колодцев, но нарастающий и более сильный, заполнил собой все вокруг.
Я зажмурился.
Все закончилось также внезапно, как и началось. Земля подо мной перестала ходить ходуном, стих тягучий вой в воздухе. Я поднял голову, отер ладонью землю со щеки.
— Что это было? — хрипло выкрикнул где-то впереди Илья. Я почувствовал, как натянулся трос со стороны Карчевского. Из пурги выплыла черная туча, превратилась в фигуру геолога. Его лапища коснулась плеча:
— Поднимайся.
Люди вставали, отряхивались. Шофер нервно топнул ногой, закрутил головой, бросая взгляд то на Юдина, то на Карчевского.
— Что это было?
— Похоже на подземный взрыв, — неуверенно произнес Степанов.
— Это вулкан, — донесся голос Юдина. Седобородый проявился, как проявляется изображение на фотографии, выступив из ночи в свет оброненных факелов.
— Какой еще вулкан? — оторопело спросил Илья.
— На месте которого стоит город, — Ян стукнул посохом об землю. — Который был под нами. Черный и белый добрались до самых родников истории, скоро они закончат свою работу. Скоро они примут решение.
Юдин развернулся и кинул через плечо.
— Идемте. Надо спешить. Времени осталось совсем мало.
— Твою на лево, — сквозь зубы выругался Карчевский, зарываясь пальцами в волосы. — Какие масштабы, чеширский кот, какие же тут масштабы для изучений!
Я с удивлением посмотрел на него, но веревка на поясе уже дергалась, увлекая за уходящими товарищами. Я поспешил за ними.
— О чем ты, Олег? — все же не удержался.
— О хлебе насущном, — отмахнулся было геолог, но с жаром продолжил. — О том, сколько здесь работы для научных умов. Тут же кладезь новых знаний! Сюда экспедиции посылать и посылать нужно, с машинами и лабораториями. Но ведь найдется плешивая профессура, которая будет пихать палки в колеса свободным изыскателям. Загребут под НИИ, опечатают и захапают только себе. И, боюсь, таким как я, сюда дороги не будет.
«Кто о чем, а лысый о расческе», — подумал я. Тут живым бы выбраться, а этот бородатый завел волынку про научный интерес.
— А ведь я им говорил, — Олега прорвало, он уже не нуждался в собеседниках. — Я им показывал расчеты. «Нет, вы послушайте себя, — говорили мне, — Ваши выкладки ровным счетом утопичны и антинаучны». Жлобы очкастые. Самодуры криворукие. Вот вам теперь Олежек свои циферки подарит, вот вам.
Я не стал поворачиваться к Карчевскому, но живо представил, как он сейчас тычет сложенными фигой пальцами в пустоту.
Факела давали слишком мало света. Несмотря на то, что почти над самой моей головой висел потрескивающий огненный шар, который держал геолог, я вряд ли мог разглядеть, что находится в пяти шагах в сторону. Думаю, что идущий впереди Юдин видел и того меньше, факел нес за ним Илья, который не сильно старался освещать дорогу проводнику. Но, судя по всему, Ян уже вышел на известный ему маршрут, двигался старик уверенно и споро.
Асфальт под ногами сменился утрамбованным щебнем. Камни были влажные и в свете огня казались рыбьими спинами, по которым нам приходилось ступать. Из темноты то и дело вылетали рукава серой метели, которые проносились между идущими и скрывались по другую сторону процессии. Усилился ветер. В воздухе стоял низкий гул Колодцев, в котором проскакивали потусторонние звуки. Вздохи, шепот, гортанные звуки, удары по щебенке — все как в дешевом фильме про полтергейст, что могло бы показаться забавным, если бы не происходило со мной. Впервые я был благодарен тому, что не вижу существ, преследующих нас. И поспешно отворачивался, когда вдруг кто-то из теней приближался слишком близко к границе света. Пока они не могли нас достать, я старался их игнорировать.
Дорога пошла на спуск. Щебенка сменилась жухлой, примятой травой. Я узнал холм, по которому мы с Карчевским когда-то спускались к Колодцам. Осталось немного.
Юдин прибавил шаг. Мы теперь почти бежали вниз, стараясь не упасть, не дернуть связывающие нас веревки. Степанов начал немного отставать, отдуваясь. Илья потащил его за собой, я аккуратно подталкивал в спину. За мной топал геолог, покачивая факелом.
Мы миновали две глубокие лужи, чуть не упали в грязь, когда я поскользнулся. Гул стал невыносимым, заныли зубы.
Меньше стало серого вокруг, больше черного. Серая пурга рассеивалась, опадала, стелилась дымкой по земле и утекала вперед, обгоняя нас. Будто огромный пылесос затягивал в себя превратившиеся в туман воспоминания и мечты города.
— Колодцы, — с облегчением выдохнул раскрасневшийся Степанов, хватаясь за грудь. — Уф, утомился.
Перед нами чернел провал одного из загадочных Колодцев, ровная дыра в земле. Сейчас ее края были неразличимы, иллюзорны, укрыты волнами скатывающегося вниз серого тумана, которым обернулась странная метель.