Глава восьмая
Совещание началось ровно в одиннадцать часов утра. В кабинете руководителя тридцать четвертого отдела генерала Белобородова собрались представители прокуратуры, ФСБ, Госнаркоконтроля. Федеральную службу безопасности представлял генерал Заурбек Керашев, Госнаркоконтроль – полковник Антон Токарев, а прокуратуру представлял заместитель начальника управления по надзору за деятельностью МВД Гамлет Егикян. Сам генерал Белобородов был молод. Ему только исполнилось сорок четыре года. Несколько месяцев назад был создан его тридцать четвертый отдел, который занимался внедрением в преступные организации агентуры, состоящей из сотрудников полиции. Раньше подобные внедрения проходили через Главное управление уголовного розыска, но теперь созданный отдел контролировал работу наиболее важных агентов по всей стране, не позволяя другим сотрудникам полиции узнавать об этих нелегалах и таким образом оберегая своих офицеров и осведомителей от возможных провалов.
Они уже однажды собирались в таком составе, но без Егикяна. И вот теперь появился и сотрудник прокуратуры, которая осуществляла надзор за деятельностью органов полиции. И сейчас все сидевшие четыре офицера ждали доклада заместителя Белобородова подполковника Головко. Входивший в различные сборные по гандболу, подполковник был высокого роста, широкоплечий, массивный. Он взглянул на собравшихся и начал свой доклад.
– Несколько месяцев назад было принято решение о тщательном наблюдении за бандой Бразильца, резко активизировавшей свою деятельность. Мы сумели остановить одну группу, которую взяли при переходе границы. Двое погибли, двоих удалось задержать. Вот их фотографии, – он положил на стол четыре снимка. К сожалению, руководитель группы погиб. Остальные – обычные исполнители.
– Почему не смогли взять всех живыми? – резко спросил Егикян. – Если это была ваша засада, то как они работали, что пришлось убить двоих преступников?
– Мы не знали точных сроков и места, – пояснил Головко, – но из Федеральной службы безопасности нам сообщили об особой важности задержания этой группы. Поэтому нам пришлось организовать проверку на всех направлениях и ждать их несколько дней. Это было непросто, нам пришлось их довольно долго ждать.
– Это вас не оправдывает, – сухо сказал прокурор. Он был невысоким, с густыми темными бровями, подвижным лицом, тонкими губами и большим носом.
– Я просто рассказываю, как это было, – пояснил Головко, – мы не смогли получить более полную информацию.
– У вас должны иметься свои информаторы, которые обязаны были сообщить вам о месте и времени, – вставил Токарев. Уже начавший лысеть мужчина, он запоминался глубоко посаженными глазами и острым носом.
– К сожалению, никакой информации получить нам не удалось, – вмешался в беседу Белобородов. – В данном случае Бразилец решил никому не доверять и не сообщил ни одному из своих помощников, когда и где намечается переправка его груза.
– Может, это и к лучшему, – предположил Керашев. – Во всяком случае ваш человек будет вне подозрений.
– Не уверен, – возразил Белобородов. – Дело в том, что Ваганов сразу поймет, насколько масштабной была проверка. И если он никому не сообщал об этой группе, то значит, мы организовали засады во всех местах и на всех направлениях. А это может означать только одно: мы получили данные на эту группу. Либо от вас, либо от наших информаторов. То есть мы все равно невольно кого-то подставили.
– Главное, что не вашего информатора, – напомнил Керашев. Он был седой, сухопарый, в очках, больше похожий на профессора математики, чем на генерала Федеральной службы контрразведки.
– Мы пытаемся выявить все связи Ваганова, но это сложно, – сообщил Головко. – Он очень осторожен, практически никому не доверяет, кроме своего заместителя, Феликса Викулова.
– А с Викуловым вы не можете договориться? – поинтересовался Егикян.
Белобородов и Головко переглянулись.
– Это Стальной Феликс, – пояснил Головко, – он рецидивист, имеет несколько судимостей, стопроцентный отморозок. Никаких шансов. Он скорее удавится, чем сдаст своего босса.
– Какая у них преданность, – покачал головой Токарев.
– Это не преданность, это круговая порука, – пояснил Белобородов.
– Что конкретно вы предлагаете? – спросил Керашев.
– Продолжать прессовать Бразильца по всем направлениям. Мы до сих пор не можем понять, кто именно ему помогает с переправкой основного товара. Группа, которую мы задержали, везла пробную партию. Там не было ничего серьезного. Я имею в виду, по масштабам Бразильца. И это дает нам основание предполагать, что он намеренно подставил свою группу, чтобы успокоить нас и провести основную партию в другом месте, – пояснил Головко.
Наступило молчание.
– И вы считаете, что основная партия уже прошла? – спросил Егикян.
– Да, – признался Головко, – именно так мы и считаем.
Снова установилось долгое молчание.
– Вы собрали нас, чтобы рассказать о своих неудачах? – поинтересовался прокурор. – Вам не кажется, что вы могли бы работать гораздо более эффективно?
– Мы стараемся делать все, что можно, – объяснил подполковник.
– Почему вы считаете, что он пошел именно на такой шаг? – спросил Егикян.
Головко посмотрел на всех четверых, сидевших за столом. Очевидно, Белобородов понял, что именно может сказать его заместитель, и предупредительно поднял бровь. Но Головко молчал, очевидно, сознавая, каким неприятным может показаться присутствующим его ответ.
– Почему вы молчите? – удивился прокурор.
– Говорите, – попросил Керашев.
– Ваганов провел основную партию, подставив нам свою группу намеренно, – пояснил Головко. – Он понимал, что мы можем их забрать, и поэтому сознательно пошел на этот риск.
– Но почему он пошел на такой глупый шаг? – спросил Егикян.
– Потому что у него есть свой информатор, который помогает ему провозить эти грузы, – наконец сказал Головко.
Бровь опустилась. Белобородов шумно вздохнул.
– Тогда вы должны назвать имя этого информатора, – криво усмехнулся Егикян. – Этот человек должен быть хорошо осведомлен о наших планах.
– И не только о наших, но и вообще о деятельности нашей группы, – сурово добавил Керашев.
– Тогда нужно искать возможного информатора среди руководителей отдела? – встревожился Токарев.
– И среди нас тоже, – меланхолично заметил Белобородов.
Снова наступило долгое молчание.
– Что вы говорите? – наконец нервно спросил прокурор. – Вы с ума сошли? Кто мог знать о наших планах?
– Только сотрудники вашего отдела, – добавил Токарев. – Мы по договоренности не сообщаем в свое ведомство о ваших планах, чтобы они не мешали вашим агентам, внедренным в банды Бразильца и Отшельника.
– Что вы хотите сказать, подполковник? – спросил Керашев у Головко. – Вы подозреваете кого-то из руководства вашего отдела?
– В руководстве нашего отдела только два человека знают о том, что мы проводим эту операцию против Бразильца, – снова вмешался Белобородов.
– Значит, искать нужно среди вас двоих? – ухмыльнулся Керашев. – Или подозревать всех присутствующих. Пять человек. Не так много.
– Я этого не говорил, товарищ генерал, – возразил Белобородов.
– Открытым текстом да, не говорили. Но ваш заместитель дал исчерпывающее объяснение по действиям этого Бразильца, – возразил Керашев. – Я советую вам, господин генерал, искать предателей в собственной среде, так будет более правильно. И проверьте вашу агентуру, возможно, она дает вам не совсем верные сведения.
Было понятно, что ему не понравилось течение этого разговора. В отличие от самого Белобородова, который привычно обращался к генералу со словами «товарищ генерал», Керашев подчеркнуто отстраненно и оскорбительно назвал своего собеседника «господином генералом». В Федеральной службе контрразведки не любили сотрудников полиции, считая их коррумпированными и недобросовестными исполнителями, тогда как в самой полиции полагали, что в ФСБ работают зарвавшиеся и высокомерные офицеры, которые не вникают в обычные проблемы нормальных людей. И это противостояние, начавшееся еще со времен Андропова и Щелокова, продолжалось до сих пор. Впрочем, все было понятно. Подобные отношения были и в других странах, где контрразведка считалась элитой, а полиция вынуждена заниматься отбросами общества. И соответственно плебеи не любили аристократов, а те презирали плебеев. Примерно такие же отношения бывали у разведчиков и контрразведчиков, когда уже разведчики считались «белой костью», занимаясь работой за рубежом, а контрразведчики соответственно превращались в плебеев, копавшихся с доморощенными террористами и бандитами.
– Мы все проверим еще раз, – сдерживаясь, сказал Белобородов.
Через десять минут совещание закончилось. Все гости разошлись по своим ведомствам. Белобородов мрачно посмотрел на своего заместителя. Он был среднего роста, кряжистый, с уже поседевшими усами, несмотря на свой возраст.
– Может, мы с тобой немного перегнули палку? – спросил он мрачно. – Не нужно было высказывать наши предположения при всех.
– Я нашим офицерам доверяю, – упрямо сказал Головко.
– Садись, – предложил Белобородов, – и перестань наконец спорить. Почему ты уверен, что он нарочно сдал группу Старика?
– Так думаю не только я, – пояснил Головко, усаживаясь за стол. – Ты, Юра, считаешь, что я решил устроить здесь психологический эксперимент? Ничего подобного. Мне об этом сказал Шатен.
Даже здесь, в кабинете генерала и своего друга, которому он безусловно доверял, он произнес это слово понизив голос, словно и здесь их могли услышать.
– Он тоже считает, что Бразилец намеренно сдал группу? – понял Белобородов.
– Именно так он и считает, – ответил Головко, – ему ничего не было известно об этой группе. Ваганов верен себе, он никому не доверяет. Возможно, о группе не знал даже Викулов. И точно о ней не знал никто из окружения Бразильца. Но мы получили сведения из ФСБ, и поэтому было принято такое решение о массовой проверке всех направлений. Если мы правильно поступили, то Бразилец не будет подозревать Шатена, а вместо этого поймет, что группу взяли именно потому, что была организована массовая проверка по всем направлениям. По всем возможным направлениям, откуда должен был поступать груз.