Говард Рейке вышел, осторожно затворив за собой дверь.
«Избавь меня, Господи, от человека злого; сохрани меня, Господи, от нечестивца»[75], — уверенно, хоть и немного фальшиво, выводила миссис Оливера. Совершенное отсутствие благоговения в ее голосе наводило Пуаро на мысль, что в представлении почтенной леди этот нечестивец имеет весьма конкретное воплощение в лице Говарда Рейкса.
Эркюль Пуаро вызвался сопровождать своего гостеприимного хозяина с его семейством на утреннюю службу в деревенскую церковь.
Говард Рейке не преминул заметить с презрительной усмешкой:
— Стало быть, вы регулярно посещаете церковь, мистер Блант?
Алистер Блант пробормотал что-то невнятное: в деревне, дескать, от него иного и не ждут, нельзя обмануть упования пастора, знаете ли…
Юного американца эти архаичные английские эмоции повергли в недоумение, а у Пуаро вызвали сочувственную улыбку.
Миссис Оливера исключительно из деликатности соизволила составить компанию мистеру Бланту и настояла на том, чтобы Джейн последовала ее примеру.
«…изощряют язык свой, как змея, — пел хор мальчиков пронзительным дискантом[76],— яд аспида под устами их».
А далее продолжали тенора и басы:
«Соблюди меня, Господи, от рук нечестивого. Сохрани меня от притеснителей, которые замыслили поколебать стопы мои», — с чувством выводили они.
Пуаро тоже принялся нерешительно подтягивать баритоном:
«Гордые скрыли силки для меня и петли, раскинули сеть по дороге, тенета разложили для меня».
Пуаро замер с открытым ртом.
Он вдруг все понял. Он ясно узрел тенета, в которые чуть было не угодил.
Точно в трансе, стоял он, уставясь в пространство. Молящиеся, шурша одеждой, сели на свои места, а он все стоял, пока наконец Джейн Оливера не дернула его за рукав, шепнув: «Да сядьте же!»
Эркюль Пуаро сел. Старый бородатый пастор возгласил:
— Пятнадцатая глава «Первой книги Царств»[77],— и начал читать.
Но Пуаро не слышал ничего о том, как Саул истребил амаликитян[78].
Хитроумно расставленные силки… тенета… яма, старательно вырытая у его ног… яма, куда он неминуемо должен упасть…
На Пуаро нашло озарение, чудесное озарение, когда разрозненные факты, дотоле хаотично разметанные вокруг, неожиданно укладываются на свои места.
Как в калейдоскопе: пряжка, чулки десятидюймового размера; изуродованное лицо; пристрастие к дешевым детективам юного Альфреда, служившего у покойного доктора; мистер Эмбериотис с его сомнительными делишками; роль, невольно сыгранная покойным мистером Морлеем, — все это, взметнувшись, перемешалось и затем улеглось, образовав четкую картину.
Впервые Эркюль Пуаро увидел наконец все дело в правильном свете.
«…Ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство; за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем»[79].
— Конец первой проповеди, — возвестил пастор, не переводя дыхания.
Как во сне, Пуаро поднялся вместе со всеми, чтобы вознести хвалу Господу.
Глава 7Тринадцать, четырнадцать — из пут любви не вырваться
— Если не ошибаюсь, мистер Райли?
Услышав у себя за спиной голос, молодой ирландец обернулся.
Рядом с ним, у конторки пароходной компании, стоял коротышка с большими усами и головой, по форме удивительно напоминавшей яйцо.
— Наверное, вы меня не помните?
— Мосье Пуаро, вы же присутствовали на дознании. Вы не из тех, кого можно забыть.
Мистер Райли снова повернулся к ожидавшему его за конторкой клерку.
— Собираетесь отдохнуть за границей? — вполголоса спросил Пуаро.
— Нет, мне, знаете ли, не до отдыха. А вы сами, мосье Пуаро? Неужто решили покинуть Англию? Надеюсь, не навсегда?
— Иногда я уезжаю ненадолго к себе в Бельгию.
— А я вот еду гораздо дальше — в Америку. И не думаю, что когда-нибудь сюда вернусь.
— Жаль, жаль, мистер Райли. Стало быть, оставляете врачебную практику на Квин-Шарлотт-стрит.
— Точнее сказать, она меня оставляет.
— В самом деле? Весьма печально.
— А я не огорчаюсь. Даже радуюсь, когда вспоминаю о долгах, которые я так и не уплатит.
Мистер Райли усмехнулся.
— Я не из тех, кто станет стреляться из-за финансовых осложнений. Оставим их в прошлом и начнем новую жизнь. У меня есть опыт работы и, поверьте, весьма основательный.
— Я на днях видел мисс Морлей, — тихо сказал Пуаро.
— Ну и как, получили удовольствие? Сдается мне, что нет. Нигде не встречал более угрюмой дамы. Интересно, как бы она выглядела, если бы ее напоить… Но этого никто никогда не узнает.
— Вы согласны с вердиктом по делу Морлея? — спросил Пуаро.
— Нет, не согласен, — не раздумывая ответил Райли.
— Вы не допускаете, что он мог ошибиться в дозировке анестетика?
— Если Морлей действительно ввел пациенту такую дозу, то он или был пьян, или намеревался убить этого человека. Но я никогда не видел, чтобы Морлей был навеселе.
— Стало быть, обдуманное убийство?
— Мне бы не хотелось этого говорить. Слишком тяжкое обвинение. Честно говоря, я в это не верю.
— Должно же быть какое-то объяснение.
— Должно. Но я об этом не думал.
— Когда вы в последний раз видели Морлея живым?
— Постойте, дайте вспомнить. Все-таки уже столько времени прошло… Ну, по-моему, накануне вечером, примерно, без четверти семь.
— А в день убийства вы с ним не виделись?
Райли покачал головой.
— Вы уверены? — продолжал настаивать Пуаро.
— Не знаю. Я не помню…
— Не заходили ли вы к нему около половины двенадцатого, когда у него был пациент?
— А ведь точно. Заходил. Спросил, какие ему нужны инструменты, я как раз делал предварительный заказ и договорился, что мне перезвонят, ну, из фирмы… Но я пробыл у него не больше минуты. Видите, даже забыл… У Морлея действительно сидел в кресле пациент.
Пуаро кивнул.
— Есть еще один вопрос, который мне все время хотелось вам задать. Один из ваших пациентов, мистер Рейке, передумал лечить зубы и ушел. Что вы делали в эти освободившиеся полчаса?
— То, что всегда делаю, если есть время. Налил себе стаканчик. И, как уже говорил вам, позвонил по телефону и зашел к Морлею.
— Насколько я понимаю, — сказал Пуаро, — с половины первого до часу у вас тоже не было пациентов. Мистер Барнс уже ушел. Кстати, когда он от вас ушел?
— О, ровнехонько в половине первого.
— И что вы потом делали?
— Как всегда, налил себе еще один стаканчик.
— И снова пошли к Морлею?
Мистер Райли засмеялся.
— Думаете, я пошел и застрелил его? Я ведь вам уже говорил — давно, еще тогда, что я не убивал старину Морлея. Но алиби у меня, конечно, нет.
— Что вы можете сказать о горничной мистера Морлея, об Агнес? — спросил Пуаро.
Райли вытаращил глаза:
— Странный вопрос!
— Тем не менее мне хотелось бы знать.
— Хорошо, я вам отвечу. Ничего не думаю. Джорджина держала своих горничных в ежовых рукавицах. И эта Агнес ни разу даже не взглянула в мою сторону. Видно, у нее плохой вкус.
— У меня такое чувство, что этой девице что-то известно, — сказал Эркюль Пуаро, вопрошающе посмотрев на мистера Райли.
Тот улыбнулся и покачал головой.
— Ничего не могу вам сказать на этот счет. И ничем не могу помочь.
Он взял лежавшие перед ним билеты, еще раз улыбнулся и, кивком попрощавшись, пошел прочь.
А Пуаро объяснил разочарованному клерку, что еще не решил окончательно, стоит ли ему отправиться в путешествие по европейским северным столицам.
Пуаро нанес еще один визит в Хэмпстед. Миссис Адамс, наверное, немного удивилась, увидев его. Хотя Пуаро отрекомендовал ей сам старший инспектор Скотленд-Ярда, для нее он был всего лишь «смешным маленьким иностранцем», и она не принимала его всерьез. Однако поболтать она всегда была не прочь.
После сенсационной идентификации личности миссис Сил факты, открывшиеся в ходе следствия, широкой огласки не получили. Публике было известно лишь то, что при опознании трупа произошла ошибка — миссис Чепмен приняли за мисс Сейнсбери Сил. О том, что, возможно, мисс Сейнсбери Сил была последней, кто видел миссис Чепмен живой, ничего не говорилось. В прессе не было и намека на то, что мисс Сейнсбери Сил могут обвинить в преступлении.
Миссис Адамс очень обрадовалась, когда узнала, что женщина, найденная в сундуке, это не мисс Сейнсбери Сил. Похоже, ей и в голову не могло прийти, что на ее приятельницу может пасть подозрение в убийстве.
— Невероятно, чтобы бедняжка так-таки и исчезла. Знаете, мосье Пуаро, скорее всего, у нее потеря памяти.
Пуаро не стал возражать, заявив, что такие случаи ему известны.
— Да… Помнится, у приятельницы одной из моих кузин случилось нечто подобное… Бедняжке выпало столько всяких тревог и забот, что у нее развилась амнезия, так, кажется, называется это заболевание.
Пуаро подтвердил, что медики используют именно этот термин. А потом, выдержав паузу, спросил, не упоминала ли случайно мисс Сейнсбери Сил миссис Альберт Чепмен — в каком-нибудь разговоре.
Нет, миссис Адамс такого имени не помнит. Разумеется, мисс Сейнсбери Сил рассказывала ей о некоторых своих знакомых. Но об этой… А кто она такая, эта миссис Чепмен? И кто ее убил? Есть ли у полиции какие-нибудь предположения?
— Пока это все окружено тайной, мадам. — Пуаро печально покачал головой. — Скажите, миссис Адамс, не вы ли рекомендовали мисс Сейнсбери Сил доктора Морлея, дантиста?
Нет, сама она посещает мистера Френча на Харли-стрит и, в случае необходимости, разумеется, направила бы мисс Сейнсбери Сил к нему.