— Тела. Только тела, уложенные ровными рядами, как туши в мясной лавке!
— Простите, мосье, но не слишком ли вы категоричны?
— Может быть, — сказал, уступая, Эркюль Пуаро.
— Во всяком случае, кое в чем я разделяю ваш скептицизм на этот счет, мосье, и это приходится признать, — сказала миссис Гарденер, проворно орудуя блестящими спицами. — Девушкам, которые часами лежат под солнцем, угрожает большая неприятность — их руки и ноги могут покрыться волосами. Я все время твержу Ирэн… Ирэн — это моя дочь… Все время повторяю ей: «Если будешь столько валяться на солнце, у тебя повсюду вырастут волосы: на руках, на ногах, на груди. На кого тогда будешь похожа?» Разве я не повторяю этого постоянно, а, Оделл?
— Повторяешь, дорогая.
Все замолчали, вероятно живо представив, какой вид будет у Ирэн, если сбудется это мрачное пророчество. Миссис Гарденер свернула свое вязание.
— Пожалуй, пора…
— Да, дорогая! — с готовностью отозвался ее муж. Он поднялся с шезлонга и, потянувшись за корзинкой с вязаньем и книгой жены, обратился к мисс Брюстер: — Вы не зайдете с нами в бар немного выпить?
— Благодарю. По-моему, пока еще рано.
Гарденеры дружно двинулись в сторону отеля.
— Американские мужья просто прелесть, — мечтательно сказала мисс Брюстер.
Место миссис Гарденер вскоре занял преподобный[144] Стивен Лейн, высокий моложавый священник лет пятидесяти. У него было загорелое лицо, а его темно-серые фланелевые брюки выглядели здесь на пляже чересчур парадно и немного не к месту.
— Изумительные тут окрестности! — с воодушевлением сообщил он. — Я только что с прогулки, прошел от Лезекум-Бея до Харфорда, а обратно в Лезекум добирался через скалы.
— Жарковато сегодня для такой вылазки, — пробормотал майор Барри, который не ходил ни на какие прогулки.
— Прекрасная тренировка, — сказала мисс Брюстер. — А я сегодня еще не занималась греблей. Для укрепления брюшного пресса нет ничего лучше гребли.
Эркюль Пуаро с невольной грустью взглянул на свой живот. Мисс Брюстер заметила этот его взгляд и великодушно пообещала:
— Мосье, вы быстро избавитесь от лишнего веса. Надо только ежедневно плавать на лодке.
— Merci[145], мадемуазель! Терпеть не могу лодок.
— Вы имеете в виду здешние лодки? По-вашему, они слишком малы?
— Нет! Я имею в виду все лодки, корабли и суда независимо от их размеров! — воскликнул Пуаро и содрогнулся, прищурив глаза. — Морская качка! Бр-р! Что может быть хуже!
— Не гневите Бога, мосье! — вмешался майор Барри. — Сегодня море спокойно, как пруд.
— Море никогда не бывает идеально спокойным, — убежденно возразил детектив. — На нем всегда есть какое-то волнение.
— По моему мнению, — продолжал майор, — в девяноста случаях из ста морская болезнь — исключительно лишь следствие расшатанных нервов.
— Это говорит истый морской волк! — с едва заметной улыбкой вставил преподобный Стивен Лейн. — Так, майор?
— Лишь однажды я страдал от Морской болезни, это было на Ла-Манше[146]. У меня правило: не думать о ней.
— Морская болезнь действительно очень странная штука, — сказала мисс Брюстер. — Почему одни страдают ею, а другие нет? В этом есть какая-то несправедливость, правда? И предрасположенность к ней никак не связана с состоянием вашего здоровья. Далеко не крепкие люди порой прекрасно переносят качку. Кто-то мне рассказывал, что это зависит от спинного мозга. А некоторые не выносят высоты. Мне она нипочем, а у миссис Редферн кружится голова. Два дня назад, когда мы пробирались по тропинке среди скал к Харфорду, она прямо-таки вцепилась в меня — боялась упасть. Потом рассказала, как однажды застряла на лестнице кафедрального собора в Милане[147]. Наверх забралась легко, а спуститься еле смогла.
— В таком случае ей лучше не спускаться к бухте Эльфа по лестнице, — рассудил священник.
Мисс Брюстер скорчила гримасу отвращения.
— Я и сама предпочитаю обходить это место. А вот детям все нипочем. Юные Коуэны и Мастерманы носятся по этой лестнице вверх и вниз. Это доставляет им удовольствие.
— О, миссис Редферн вышла из воды, — сообщил преподобный Стивен Лейн.
— Мосье Пуаро она должна понравиться, — сказала мисс Брюстер. — Она, в отличие от прочих, не любит жариться на солнце.
Миссис Редферн сняла купальную шапочку и встряхнула своими светло-пепельными волосами. Она совсем не загорела, у нее вообще, как у всех блондинок, была очень светлая кожа. Особенно белыми были руки и ноги.
— На фоне всех остальных она выглядит немного недожаренной, не правда ли? — Майор Барри хрипло расхохотался.
Кристина Редферн надела купальный халат и стала подниматься по лестнице к сидящим на террасе. У нее было красивое, но невыразительное лицо, узкие ладони и стопы. Она улыбнулась всем и села рядом, запахнув халат.
— Мосье Пуаро весьма высокого мнения о вас, мадам, — сказала мисс Брюстер. — Ему не нравится обилие загорелых тел. Он говорит, что это похоже на мясную лавку. Точных слов я не помню, но смысл их именно таков.
— Жаль, что я не могу загорать. Я совсем не становлюсь смуглой. Сразу появляются волдыри и веснушки на плечах!
— Это лучше, чем волосы, которые должны вырасти у Ирэн, дочери миссис Гарденер, — вставила мисс Брюстер и, заметив удивленный взгляд Кристины, пустилась в объяснения: — Миссис Гарденер была сегодня в ударе. Вы уж мне поверьте, она неслась без всяких тормозов! «Правда, Оделл?» — «Правда, дорогая». — Она, немного помолчав, обернулась к Пуаро: — Вам нужно было немного над нею пошутить. Почему вы не сделали этого, мосье? Сказали бы, что приехали сюда расследовать кошмарное убийство и что маньяк-убийца, по вашим сведениям, точно находится среди постояльцев отеля.
— Боюсь, она бы в это не поверила, — вздохнул Эркюль Пуаро.
— Поверила бы! — захохотал майор Барри. — Еще как поверила бы!
— Нет, — возразила Эмилия Брюстер. — Даже миссис Гарденер не смогла бы поверить в то, что здесь возможно преступление. Остров Контрабандистов не похож на место, где можно найти какой-нибудь труп!
Эркюль Пуаро беспокойно заерзал в шезлонге.
— Почему, мадемуазель? С чего это вдруг вы решили, что остров Контрабандистов место неподходящее для… э… э… как вы сказали… для трупа?
— Сама не знаю. Полагаю, что некоторые места как-то больше подходят для преступлений, чем другие. По-моему, здешняя обстановка с преступлениями вовсе не вяжется, потому что…
Мисс Брюстер замолчала, словно не могла найти нужных слов.
— Тут довольно романтично, согласен! — сказал Пуаро. — Романтично и тихо. Светит солнце. Лазурное море. Но запомните, мисс: зло таится повсюду.
Пастор выпрямился и подался вперед. Его голубые глаза загорелись фанатичным блеском.
Мисс Брюстер пожала плечами.
— Конечно, я понимаю… И все-таки… — Она снова умолкла.
— И все-таки остров Контрабандистов, по-вашему, мадемуазель, неподходящее место для совершения преступления, — сказал Пуаро. — Правда? Но вы забыли об одном…
— Видимо, о человеческой природе?
— Конечно. Нельзя забывать о человеческой природе. Но хотелось бы обратить ваше внимание и на кое-что другое. Вы должны учитывать, мадемуазель, что все мы здесь — отдыхающие.
— Не понимаю, при чем здесь это?
Знаменитый детектив снисходительно улыбнулся и принялся рассуждать, для вящей убедительности покачивая в такт словам указательным пальцем:
— Допустим, у вас есть враг. Если вы отправитесь к нему домой, в контору или назначите ему встречу на улице, то конечно же вам для этого нужен предлог. Вы должны как-то оправдать свое присутствие в том или ином месте. Но тут, на море, никаких объяснений не требуется. Зачем вы отправились в Лезекум-Бей? Parbleu![148] Ведь уже август. Все выезжают на море. Все устраивают себе каникулы. Понимаете? Вполне естественно, что вы на острове Контрабандистов, вполне естественно, что здесь же находятся мистер Лейн, и майор Барри, и миссис Редферн с мужем. Ведь в Англии существует обычай непременно выезжать в августе на море.
— Действительно. Это вы очень точно подметили, — признала мисс Брюстер. — А что вы скажете о Гарденерах, ведь они американцы?
— Даже миссис Гарденер, как она сама призналась, чувствует необходимость в отдыхе, — улыбнулся Эркюль Пуаро. — Поскольку она старательно «осваивает» Англию, то не может не побывать и на морском курорте — хотя бы в качестве прилежной туристки. Ей нравится изучать не только достопримечательности, но и людей.
— Мосье Пуаро, вы ведь также любите изучать людей? — вполголоса спросила Кристина Редферн. — Правда?
— Мадам, вы угадали, — прозвучало в ответ.
— Ну, и… вы видите очень многое, мосье, — задумчиво добавила миссис Редферн.
На какое-то время воцарилось молчание. Потом преподобный Стивен Лейн откашлялся и несколько смущенно сказал:
— Меня весьма заинтересовало кое-что из того, что вы, мосье Пуаро, говорили минуту назад. Вы сказали, что зло таится повсюду. Это почти цитата из Екклезиаста[149].— Он замолчал, глаза его засияли фанатичным огнем, чуть погодя он процитировал — «Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их»[150]. Я с удовлетворением выслушал ваши слова. В наши дни никто не верит в настоящее зло. Зло повсюду считают лишь как бы противоположностью добра. Бытует расхожее мнение, что зло обычно творят люди невежественные, неразвитые, что им скорее следует сочувствовать, нежели обвинять их. Но зло, мосье Пуаро, — неотъемлемая часть нашей жизни. Оно отнюдь не умозрительно! Я верю в зло так же, как верю в добро. Оно существует! Оно могущественно! Оно разгуливает по нашей земле! — с жаром закончил он и перевел дух. Вытирая платком вспотевший лоб, он осмотрелся и вдруг смутился. — Прошу прощения… я, кажется, чересчур увлекся.