— Убийством? — удивился тот. — Ведь еще ничего не произошло.
— Но, mon cher[158], оно уже явственно давало знать о себе, — вздохнул Пуаро.
— Почему же вы не предотвратили его?
Знаменитый детектив снова вздохнул и повторил слова, которые уже однажды произнес в Египте. Он сказал тогда, что очень трудно помешать тому, кто решил совершить преступление. Он не видел в происшедшем своей вины. По его мнению, убийство было неизбежным.
Глава 3
Розамунд Дарнлей и Кеннет Маршалл сидели на скале, возвышающейся над бухтой Чаек. Это уединенное место, поросшее мягкой низенькой травкой, находилось на восточной стороне острова, и постояльцы отеля приходили сюда по утрам купаться, когда хотели побыть в одиночестве.
— Хорошо оказаться подальше от людей, — сказала Розамунд.
— Гм, да, — рассеянно пробормотал ее спутник, который, лежа на животе, вдыхал аромат травы. — Приятно пахнет, а? Помнишь приморские дюны в Шипли?
— Более или менее.
— Славные были времена.
— Славные.
— А ты почти не изменилась, Розамунд.
— Я? Еще как изменилась.
— Знаю… знаю, что тебе посчастливилось стать известной и богатой… Но в чем-то ты прежняя, Розамунд.
— К сожалению это не так.
— Ты не осталась такой же?
— Нет. Жаль, Кен, что мы не способны сохранять свои милые юношеские черты и верность возвышенным идеалам, которым мы тогда поклонялись.
— Не знаю, дорогая моя, были ли твои юношеские черты так уж милы. Частенько ты становилась ужасно свирепой. Однажды так на меня разозлилась, что едва не удушила.
Розамунд рассмеялась.
— А помнишь, как мы взяли Тоби, чтобы охотиться на водяных крыс?
Некоторое время они предавались воспоминаниям о давнишних своих приключениях. Потом наступила пауза. Розамунд принялась вдруг играть замком своей сумочки.
— Кеннет, — сказала она наконец.
— Да, — отозвался он глухим голосом, так как продолжал лежать, уткнувшись лицом в траву.
— Ты не рассердишься на меня, если я сейчас скажу тебе ужасную дерзость?
Он перевернулся на спину и сел.
— Вряд ли я могу посчитать дерзостью что-либо сказанное тобой. Тебе, Розамунд, можно все.
Кивком головы она дала понять, что оценила эти его слова, но не показала виду, как ей это приятно.
— Кеннет… Почему ты не разводишься с женой?
Он изменился в лице, оно застыло, тут же утратив добродушно-беспечное выражение. Капитан Маршалл достал из кармана трубку и начал набивать ее.
— Извини, если я тебя обидела, — тихо сказала Розамунд.
— Ты меня не обидела, — спокойно ответил он.
— И все-таки почему?
— Ты ничего не понимаешь, моя девочка.
— Или… или ты так сильно ее любишь?
— Не в том суть! Но ведь она моя жена.
— Знаю, но… Но эта особа… так сказать, не самой лучшей репутации.
Он задумался, продолжая тщательно уминать табак в трубке.
— Наверное, ты права.
— Ты мог бы развестись, Кен.
— Милая моя! Ты не должна говорить о таких вещах. Если мужчины теряют от нее голову, это еще не значит, что и она от них без ума.
Розамунд проглотила колкую реплику, которая уже готова была сорваться с языка. Но тут же заговорила снова:
— Ты мог бы устроить, чтобы она потребовала развода по твоей вине — раз тебя задевает иной вариант.
— Наверняка мог бы.
— И должен, Кен! Говорю тебе совершенно серьезно. Ведь у тебя ребенок.
— Линда?
— Да, Линда.
— А при чем тут она?
— Арлена ее недолюбливает. В самом деле, Кен. А твоя дочь очень впечатлительна и все чувствует.
Кеннет Маршалл поднес зажженную спичку к трубке и принялся раскуривать ее, говоря между затяжками:
— Да… Тут есть над чем подумать… Арлена и Линда не очень ладят друг с другом. У нас в семье не самые лучшие условия для молодой девушки… Меня немного удручает такое положение.
— Линда мне нравится, — сказала мисс Дарнлей. — Очень нравится. В ней есть какая-то… какая-то нежность.
— Она похожа на свою мать. Все принимает близко к сердцу, как и Рут.
— Как ты думаешь, может, тебе и правда лучше избавиться от Арлены?
— Ты имеешь в виду развод?
— Да. Люди часто разводятся.
— Знаю. И именно это мне противно, — сказал он с неожиданной горячностью.
— Противно? — удивилась она.
— Да. Не терплю нынешнего отношения к жизни. Человек не задумываясь тащит кого-то под венец, а если его постигло разочарование, быстро избавляется от своей избранницы! Но, черт возьми! Ведь нужно же иметь элементарную порядочность! Мужчина, который женится, берет на себя обязательство заботиться о жене и должен его выполнять. А сейчас все иначе. Я не признаю легкомысленных браков и молниеносных разводов. Арлена моя жена, и довольно об этом.
Розамунд подалась вперед.
— Вот, значит, как? — спросила она приглушенным голосом. — «Пока нас не разлучит смерть»?[159]
Он кивнул.
— Именно.
— Понимаю, — еле слышно сказала мисс Дарнлей.
Мистер Орас Блатт возвращался в Лезекум-Бей. Он мчался по узкому серпантину[160] дороги, вниз, на побережье. На повороте он чуть не сбил миссис Редферн. Та спешно прижалась к живой изгороди, а он резко затормозил свой «санбим»[161].
— Приветик! — весело воскликнул мистер Блатт.
Он был крупным мужчиной с красным лицом и сияющей лысиной, окаймленной венчиком рыжих волос.
Его постоянно снедало честолюбивое желание быть душой любой компании. Часто он — пожалуй, чересчур громко — разглагольствовал о том, что отель «Веселый Роджер» должен обрести размах. Его очень удивлял и сбивал с толку тот факт, что, едва он появлялся, все куда-то начинали спешить.
— Ну как? — непринужденно начал он разговор. — Чуть не размазал вас в повидло?
— Похоже на то, — признала Кристина Редферн.
— Садитесь в машину, — предложил он.
— О-о… Благодарю. Но я хочу пройтись.
— Чепуха. А автомобиль на что?
Кристине Редферн пришлось подчиниться. Мистер Блатт завел мотор, заглохший от резкого торможения.
— Почему вы гуляете одна? Такая красивая женщина!
— Люблю побыть в одиночестве, — ответила она поспешно.
Мистер Блатт шутливо толкнул ее локтем в бок и чуть не врезался в живую изгородь.
— Женщины всегда так говорят, — рассмеялся он. — Но думают по-другому! Кстати, наш «Веселый Роджер» требует некоторой встряски. Веселья-то в нем как раз и нет, нет жизни. Действительно, в отеле останавливается всевозможный сброд. Я уж не говорю об ордах детей и о полном наборе старых развалин. Что у нас в наличии? Брюзгливый зануда из Индии, атлетически сложенная старая дева, болтливые американцы, ну и этот усатый иностранец. Боже милостивый! Эти его усы — обхохочешься! Наверное, он парикмахер или что-то в этом роде. Разве нет?
Она покачала головой:
— Ничего подобного. Это детектив.
Мистер Блатт снова чуть не врезался в изгородь.
— Детектив? Он что, маскируется?
— Совсем нет, — слабо улыбнулась она. — Это его обычный вид. Его зовут Эркюль Пуаро. Вы наверняка о нем слышали.
— Как, как его зовут, Пуаро? Вспоминаю… вспоминаю… Но я был убежден, что его уже давно нет в живых. Черт возьми, пора бы уже и умереть. Что он тут делает?
— Ничего не делает. Просто отдыхает.
— Гм… Может, оно и так, — пробормотал мистер Блатт недоверчиво. — Чудаковатый у него вид, а?
— Наверное… Действительно, он выглядит немного необычно.
— Я всегда был приверженцем всего отечественного. Разве с нашим Скотленд-Ярдом что-нибудь не в порядке?
Пока они болтали, мистер Блатт лихо съехал с холма и, триумфально гудя клаксоном, остановил автомобиль перед гаражом отеля, расположенным из-за приливов на «большой земле», а не рядом с «Веселым Роджером».
Линда Маршалл зашла в магазинчик, который обслуживал сезонных гостей Лезекум-Бея. Одну его стену занимали стеллажи с книгами, выдаваемыми во временное пользование за два пенса. Самые новые из них были десятилетней давности, некоторым перевалило за двадцать, встречались и совсем старые. Линда несмело взяла с полки один том, потом другой. Полистав их, она пришла к выводу, что вряд ли станет читать «Четыре пера» или «Вопреки всему». Потом она открыла небольшую толстую книжечку в коричневом переплете из телячьей кожи.
Время шло… Услышав за спиной голос Кристины Редферн, Линда от неожиданности вздрогнула и быстро поставила заинтересовавший ее томик на место.
— Чем это ты так зачиталась, Линда?
— Ничем… Просто смотрю, что лучше взять.
Она вытянула наобум «Женитьбу Уильяма Эша»[162] и, достав два пенса, направилась к прилавку.
— Мистер Блатт сначала чуть не наехал на меня, — сказала Кристина, — а потом подвез до гаража отеля. Прогулку по дамбе в его обществе я бы уже не выдержала. Ну и соврала, что должна тут кое-куда зайти.
— Противный, правда? — сказала Линда. — Все время рассказывает, какой он богатый, и позволяет себе гадкие остроты.
— Бедняга, — вздохнула Кристина. — По-моему, ему надо посочувствовать.
Линда не могла с нею согласиться. Она не понимала, почему надо сочувствовать мистеру Блатту. Она была слишком юной, чтобы допускать подобные компромиссы.
Линда вышла из магазина вместе с Кристиной, и они двинулись в сторону острова. Ей нравилась эта молодая женщина. Среди постояльцев ее не раздражали только она и Розамунд Дарнлей. Кристина молчала, и Линда была убеждена, что это очень умно. Она считала, что говорить следовало только тогда, когда хочешь сказать что-то важное. А бессмысленная болтовня никому не нужна… Линда погрузилась в размышления…
— Миссис Редферн, — внезапно сказала она, — вам никогда не казалось, что все так страшно… так ужасно, что… что вас вот-вот разорвет…