Глава 10
Из зала, где проводилось заседание, брела кучка людей. Короткое судебное дознание завершилось, суд объявил двухнедельный перерыв.
Поравнявшись с капитаном Маршаллом, Розамунд Дарнлей вполголоса спросила:
— Могло быть и хуже, правда, Кен?
Он ответил не сразу. Может, потому что чувствовал, как на него глазеют жители Лезекум-Бея, чуть ли не тыкают в него пальцами:
— …смотри, милочка! Вон ее муж!
— …гляди-гляди, это он!
— …да вот он идет, вдовец-то!
Разумеется, эти реплики не достигали его слуха — возгласы были приглушенные, — но Кеннет Маршалл чувствовал их инстинктивно. У него было такое ощущение, что он прикован к позорному столбу! Ему уже пришлось лицезреть и газетчиков. Самоуверенные молодые нахалы приставали к нему с расспросами, пытаясь пробить стену молчания, воздвигнутую им вокруг себя. Капитан считал, что даже односложные слова, которыми он отвечал во время рассмотрения дела, могли быть истолкованы как кому заблагорассудится и соответственно подаваться в утренних газетах с самыми невероятными комментариями. «Может ли, по мнению капитана Маршалла, загадочная смерть его жены быть объяснена тем, что некий маньяк проник на остров?.. На этот вопрос капитан ответил…» И все в таком духе.
Непрестанно щелкали фотоаппараты, один такой щелчок раздался над самым ухом капитана. Он обернулся и увидел улыбающегося молодого человека, который дружески приветствовал его взмахом руки.
— «Капитан Маршалл и его приятельница покидают зал после дознания», — прошептала Розамунд, а когда ее спутник недовольно поморщился, продолжала: — Ничего не поделаешь, Кен! Ты должен с этим смириться. Я говорю, разумеется, не о смерти Арлены, а обо всей этой жути: зеваки, болтливые языки, лживые репортажи в газетах! Самое лучшее, что можно сделать, — это не принимать ничего всерьез. Надо делать каменное лицо и отвечать на все иронической усмешкой.
— Так вот каков твой метод? — спросил он.
— Да. — Она, чуть помешкав, продолжила: — А ты действуешь совсем не так. Ты стремишься стушеваться, затеряться где-то на заднем плане. Вся беда в том, что нет тут никакого заднего плана. Ты, Кен, выглядишь как выглядел бы полосатый тигр на фоне белого задника сцены. Ты — муж убитой женщины!
— Бога ради, Розамунд… — взмолился он.
— Дорогой мой, — мягко прервала она его, — я просто хочу тебе помочь.
Какое-то время они шли молча. Потом Маршалл сказал уже более спокойным тоном:
— Я знаю… ты хочешь мне помочь. Не думай, Розамунд, что я не ценю этого.
Когда они шли по проселочной дороге, их провожали людские взгляды, но теперь только издали, вблизи никого не было. Розамунд Дарнлей тихо повторила примерно то, что сказала в начале разговора.
— Все было не так уж плохо. Правда, Кен?
— Не знаю, — не сразу ответил он.
— Что об этом думает полиция?
— Эти господа не очень откровенны.
— А тот маленький иностранец… Пуаро? Ведь он принимал активное участие в следствии?
— Похоже, он с самого начала подпевает комиссару полиции графства.
— Ты прав… Но он и сам что-то делает?
— Откуда, черт возьми, мне знать, Розамунд?
— Он уже далеко не молод, — сказала она задумчиво. — И по-моему, немного не в себе.
— Может быть.
Они вышли на дамбу, и перед ними во всем великолепии предстал залитый солнцем остров Контрабандистов.
— Порой как-то перестаешь воспринимать реальность, — сказала неожиданно Розамунд. — Вот сейчас я не в состоянии поверить, что все это случилось на самом деле.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — помедлив, ответил Маршалл. — Природа действительно на удивление жестока. Одним муравьем меньше — для мироздания это не имеет никакого значения!
— Вот-вот… И наверное, так и надо все воспринимать.
Он искоса взглянул на нее и сказал изменившимся голосом:
— Не тревожься, моя дорогая. Я постараюсь не раскисать. Со мной все в порядке.
Линда вышла к дамбе встречать их. На ее юном лице особенно сильно выделялись темные круги под глазами, губы были сухие и спекшиеся. Движения — резкие и скованные, как у напуганного жеребенка.
— Что там было? — спросила она сдавленным голосом. — Что они говорили?
— Повторное дознание отложили на две недели, — сказал Маршалл.
— Значит… Значит, ничего не решили?
— Нет. Слишком мало было доказательств.
— Но… что они думают?
— Это, моя девочка, неизвестно, — сказал Маршалл, выдавливая усмешку. — И кого ты имеешь в виду? Судебного следователя? Присяжных? Полицейских? Газетных репортеров? Рыбаков из Лезекум-Бея?
— Тех… Тех, из полиции, — с трудом выговорила Линда.
— Что бы полицейские ни думали, мне они об этом не скажут, — процедил он сквозь зубы и пошел к отелю.
Мисс Дарнлей хотела пойти вслед за ним, но ее остановил оклик Линды:
— Розамунд!
Она обернулась. Пораженная отчаянной мольбой, отразившейся на лице девушки, она подошла и взяла ее под руку. Они вдвоем медленно двинулись по тропинке, ведущей на противоположный конец острова.
— Старайся не принимать все так близко к сердцу, — начала она мягко. — Ты перенесла сильное потрясение, я знаю, но это — естественный страх, вызванный смертью, — и только. Не изводи себя. Ты же не любила Арлену.
— Да, — еле слышно сказала она, — я не любила ее.
Розамунд почувствовала, как по телу девушки вдруг пробежала дрожь.
— Скорбь по кому-то, — продолжала Розамунд, — это совсем иное чувство. Это тяжело преодолеть. Но потрясение и ужас… невозможно испытывать беспрерывно.
— Ничего вы не понимаете! — выпалила Линда с внезапным раздражением.
— Мне кажется, дорогая моя девочка, что понимаю.
Линда упрямо замотала головой:
— Нет, нет! Вы ничего не понимаете. И Кристина тоже! Вы обе очень добры ко мне, но вы не можете меня понять. Вы воображаете, что я все время извожу себя мыслями об этом кошмаре. — Она на мгновение умолкла. — Ничего подобного… Вот если бы вы знали то, что знаю я…
Розамунд вдруг замерла и несколько мгновений стояла не двигаясь. Потом извлекла руку из-под локтя девушки.
— И что же ты знаешь, Линда?
Линда внимательно на нее посмотрела и медленно покачала головой.
— Ничего, — прошептала она.
Мисс Дарнлей схватила ее за руку так крепко, что девушка вскрикнула от боли.
— Будь осторожна, Линда! — сказала она. — Будь очень осторожна!
— Я очень… очень осторожна… все время… — ответила Линда, смертельно побледнев.
— Послушай меня, Линда! — резко и настойчиво сказала Розамунд. — То, что я сказала минуту назад, тем более очень важно… Выбрось все из головы! Перестань об этом думать. Забудь, Линда, забудь! Ты сумеешь, если действительно постараешься. Арлены нет… Ничто уже не сможет вернуть ее к жизни. Забудь обо всем и думай только о будущем. А главное — держи язык за зубами.
Девушка немного от нее отпрянула.
— Вы… Вы так говорите, будто все знаете.
— Я ничего не знаю, — решительно прервала ее Розамунд. — Я убеждена, что какой-то сумасшедший пробрался на остров и убил Арлену. Я уверена, что именно к этому выводу в конце концов придет полиция. Именно так все и произошло. Понимаешь? Именно так!
— Если отец… — начала Линда.
— Не говори об этом! — отрезала мисс Дарнлей.
— Однако я должна сказать. Моя мать…
— Что твоя мать?
— Ее… подозревали в убийстве? Правда?
— Да.
— А отец все равно на ней женился, — медленно протянула Линда. — Похоже, что для него убийство не является… тяжким преступлением… По крайней мере, не всегда.
— Никому не говори таких вещей — даже мне! — резко сказала Розамунд. — У полиции нет никаких улик против твоего отца. Его алиби безупречно. Ему ничего не угрожает.
— Разве они… Разве они думали… что это отец?
— Не знаю, что они думали! — крикнула мисс Дарнлей. — Но сейчас они знают, что он не мог это сделать. Понимаешь? Не мог!
Линда вздохнула, соглашаясь, подчиняясь этому властному призыву. Поняв это, Розамунд добавила:
— Скоро ты сможешь уехать отсюда… И забыть обо всем, Линда. Обо всем!
— Нет! Никогда не забуду! — воскликнула с неожиданной яростью Линда, и, резко развернувшись, побежала к отелю.
Розамунд с ошарашенным видом смотрела ей вслед.
— Можно вас кое о чем спросить, мадам?
— Да…
Кристина Редферн смотрела на Пуаро довольно рассеянно, но это не смутило знаменитого детектива, отметившего про себя, что ее беспокойный взгляд то и дело устремляется на мужа, вышагивавшего взад и вперед перед входом в бар. Впрочем, отношения супругов Редферн не волновали Пуаро. Ему необходимо было получить информацию.
— Речь идет, мадам, об одной фразе… — начал он. — О случайной фразе, которую вы вчера произнесли во время беседы с полковником Вестоном.
— Да-да, — сказала она, по-прежнему наблюдая за Патриком. — Что же я тогда сказала?
— Вы упомянули, что утром того дня, когда было совершено преступление, вы вошли в комнату мисс Линды Маршалл, которой там не оказалось, но вскоре она вернулась. Тогда полковник Вестон спросил, куда выходила мисс Маршалл.
— Да! — снова нетерпеливо бросила Кристина. — А я ответила, что она купалась.
— Нет… Вы ответили немного иначе. Вы не сказали «купалась». Ваши слова были такими: «Она сказала, что купалась в море».
— Какая, собственно, разница! Смысл ведь это не меняет.
— Не скажите. Форма ответа свидетельствует об определенной реакции вашего мозга именно в тот момент. Линда Маршалл входит в комнату. Она в купальном халате, но по какой-то причине вы не сразу подумали, что Линда купалась. Приведу еще раз ваши слова: «Сказала, что купалась в море». Линда сказала, что она купалась, а вас это удивило. Почему? Странно вела себя? Была несоответственно одета? Что-то сказала?
Кристина Редферн перестала поглядывать на мужа. Эркюль Пуаро ее явно заинтриговал: теперь она смотрела на него.