Что именно, она не догадывалась, и ни за что бы, конечно, не догадалась…
К этому времени распогодилось, и мисс Минтон одевала Бетти, чтобы выйти с ней погулять. Они собирались спуститься в город и купить целлулоидную утку, чтобы пускать в ванне.
Захваченная предвкушением, Бетти ни минуты не могла стоять спокойно, мисс Минтон все никак не удавалось просунуть ее ручки в рукава вязаной кофточки. Наконец они отправились.
Две спички крест-накрест, «случайно» оставленные кем-то по неаккуратности на мраморном столике в холле, уведомили Таппенс, что мистер Медоуз ушел после обеда по следу миссис Переньи. Таппенс расположилась в гостиной в обществе мистера и миссис Кейли.
Мистер Кейли был не в духе. Он жаловался, что приехал в Лигемптон, надеясь на полнейшую тишину и спокойствие, а какое же спокойствие в доме, где маленький ребенок? Целый день, с утра до вечера, визг, беготня, прыжки.
Его жена промурлыкала умиротворяюще, что Бетти вообще-то очень славная малютка, но понимания у мужа не нашла.
— Несомненно, — буркнул он, поводя длинной шеей. — Но ее мать обязана следить, чтобы ребенок не шумел. Надо же и других людей уважать. Тут есть инвалиды, люди с больными нервами, нуждающиеся в покое.
Таппенс возразила:
— От ребенка в таком возрасте трудно добиться, чтобы он не шумел. Это противно их природе. Если маленький ребенок сидит тихо, значит, с ним что-то не так.
Мистер Кейли продолжал ворчать:
— Вздор! Все это чистый вздор, дурацкие современные взгляды! Пусть, видите ли, дети делают что хотят. От детей надо требовать, чтобы сидели смирно, играли тихо в куклы, или читали, или еще чем-нибудь спокойным занимались.
— Но Бетти только третий годик, — с улыбкой напомнила Таппенс. — Такие малыши еще не умеют читать.
— Не знаю, не знаю. Что-нибудь надо придумать. Я буду разговаривать об этом с миссис Переньей. Сегодня утром девочка, проснувшись, пела, когда еще не было и семи часов. Я плохо провел ночь, забылся дремотой только к утру, и она меня, конечно, разбудила.
— Мистеру Кейли очень важно как можно больше спать, так ему велел доктор, — озабоченно произнесла его супруга.
— Надо было бы вам поехать в санаторий, где больничная обстановка, — сказала Таппенс.
— Там, дорогая леди, да будет вам известно, разорительные цены, и к тому же больничная обстановка мне совершенно не подходит. Идея болезни витает в воздухе и неблагоприятно воздействует на мое подсознание.
— Доктор предписал веселое, жизнерадостное общество, — пояснила миссис Кейли. — Нормальный, здоровый образ жизни. Он сказал, что пансион — это лучше, чем снимать отдельный дом. Мистер Кейли будет реже предаваться мрачным мыслям, и обмен мнениями с другими людьми придаст ему бодрости.
У мистера Кейли обмен мнениями сводился, насколько понимала Таппенс, к подробному перечислению своих недомоганий, а другим людям полагалось только слушать и проявлять — или не проявлять — сочувствие.
Таппенс ловким маневром сменила тему.
— Мне бы очень хотелось, — сказала она, — услышать ваше мнение о Германии. Вы говорили, что часто там бывали в последние годы. Интересно, что думает такой осведомленный, бывалый человек, как вы? Я ведь вижу, вы не из тех, кто поддается распространенным предубеждениям, уж вы-то можете объективно описать, какие там сейчас условия.
«Когда разговариваешь с мужчиной, наваливай лесть лопатой — много не покажется» — так считала Таппенс. Мистер Кейли сразу же попался на приманку.
— Как вы справедливо заметили, дорогая леди, я способен судить объективно и непредубежденно. Так вот, по моему мнению…
Последовал продолжительный монолог. Таппенс только вставляла по временам восклицания вроде: «Ах, как интересно!» или «Какой же вы проницательный человек!» — но слушала на этот раз с непритворным интересом. Мистер Кейли, вдохновляемый живым вниманием слушательницы, разоткровенничался… и оказался горячим поклонником нацизма. Гораздо лучше было бы, не стесняясь, рассуждал он, если бы Англия в союзе с Германией заодно выступили против остальной Европы.
Конец этому монологу, длившемуся добрых два часа, положило возвращение мисс Минтон и Бетти с только что приобретенной целлулоидной уткой. Таппенс, оглянувшись, заметила на лице миссис Кейли какое-то странное выражение — то ли это была простительная супружеская ревность к даме, завладевшей вниманием ее мужа, то ли опаска, как бы он не наговорил лишнего, развивая перед ней свои политические взгляды. Как бы то ни было, миссис Кейли была недовольна.
Потом пили пятичасовой чай, а вскоре вслед за тем возвратилась из Лондона миссис Спрот.
— Надеюсь, Бетти была хорошей девочкой и слушалась? — сразу же громко осведомилась она.
На что ее малолетняя дочь односложно ответила:
— Дам!
Но это не было угрозой, а означало всего лишь просьбу, чтобы ей положили еще ежевичного джема.
Миссис О'Рурк хмыкнула в кулак, а молодая мамаша с укоризной произнесла:
— Бетти, дорогая!
Миссис Спрот тоже уселась за стол, выпила несколько чашек чая и принялась возбужденно рассказывать о том, что ей удалось купить в Лондоне, и как был переполнен поезд, и что рассказал ее соседям по купе недавно вернувшийся из Франции военный, и как продавщица в галантерейном отделе ее предупредила, что чулки скоро исчезнут из продажи.
Словом, самый нормальный разговор. Он еще продолжался потом на террасе, куда все перебрались, поскольку дождь прошел и сияло солнце.
Среди сидящих на воздухе жильцов жизнерадостно сновала Бетти, спускалась по ступенькам в сад, забиралась зачем-то в кусты и возвращалась то с лавровым листиком, то с горстью камешков, которые клала кому-нибудь на колени, горячо и неразборчиво объясняя, что они должны собой изображать. От взрослых участия не требовалось, кто-нибудь время от времени только скажет: «Правда, дорогая? Очень мило!» — и этого с нее было довольно.
Обычный, вечер в приморском пансионе. Разговоры, сплетни, пересуды о войне — сможет ли Франция теперь собраться с силами? Удастся ли Вейгану[270] навести порядок? Как дальше поведет себя Россия? Хватит ли сил у Гитлера, чтобы завоевать Британские острова? Падет ли Париж, если линия фронта останется не выровненной? А правда ли, что?.. Говорят, будто… Ходят слухи…
Обычная болтовня на политические и военные темы.
Таппенс сидела и думала: «Вот говорят, болтуны — пособники врага. Неправда, они — предохранительный клапан. Люди получают от болтовни удовольствие. Она придает силы сносить тяготы и тревоги».
Сама Таппенс тоже внесла ценный вклад в это пиршество болтунов.
— Мой сын говорит… — начала она. — Это, конечно, сугубо между нами, вы понимаете…
Миссис Спрот вдруг спохватилась, взглянула на часы.
— Ах ты Боже мой! Уже почти семь! Ребенка давно пора укладывать. Бетти! Бетти!
Бетти уже некоторое время не показывалась на террасе, но до сих пор никто ее не хватился.
Миссис Спрот крикнула громче, теряя терпение:
— Бе-е-ети-и-и! Куда она подевалась?
Миссис О'Рурк с усмешкой ответила:
— Бедокурит, поди, в укромном уголке. С ними всегда так: раз притихли — добра не жди.
— Бетти! Ты что, не слышишь?
Девочка не отзывалась. Миссис Сирот поднялась.
— Придется пойти за ней, — раздраженно сказала она. — Куда она могла деться, непонятно.
Мисс Минтон высказала предположение, что она где-нибудь прячется, и Таппенс, по воспоминаниям собственного детства, предложила заглянуть в кухню. Однако Бетти нигде не было, ни в доме, ни снаружи. Дамы исходили весь сад, посмотрели во всех комнатах. Девочка исчезла.
Миссис Спрот начала сердиться.
— Ах, какая скверная девчонка! Неужели она могла выйти на улицу?
Они вдвоем с Таппенс подошли к воротам и посмотрели вдоль улицы — в гору и под гору. Ни живой души. Только у дверей гостиницы «Святой Люциан», что напротив через улицу, — мальчик-посыльный, держа велосипед, разговаривал со служанкой.
Таппенс потянула миссис Спрот на ту сторону, и миссис Спрот спросила, не видели ли они маленькую девочку. Оба отрицательно покачали головой, но потом служанка вдруг припомнила:
— Совсем маленькая, в зеленом клетчатом платьице?
— Да, да! — взволнованно подтвердила мать.
— Я видела, с полчаса тому. Ее вела вниз женщина.
Миссис Спрот с недоумением переспросила:
— Женщина? Какая женщина?
Девушка замялась.
— Н-ну… Странноватая такая из себя. Иностранка, наверно. Одета не по-нашему. Без шляпы, на голове вроде платок, и лицо необычное, тоже, как бы сказать, странноватое. Я уже раньше ее здесь раза два видела в последнее время, и, если по-честному, мне показалось, что у нее не все дома… если вы меня понимаете, — добавила девушка для полной ясности.
А Таппенс вдруг вспомнила лицо, выглядывавшее из кустов, и охватившее ее тогда невесть откуда взявшееся дурное предчувствие. Но какая связь между той женщиной и Бетти?
Впрочем, задумываться было некогда — миссис Спрот чуть не повалилась ей на руки.
— О-о, Бетти! Моя маленькая Бетти! Ее похитили! Она… Какая с виду была та женщина? Вроде цыганки?
Таппенс убежденно покачала головой.
— Нет, она блондинка, очень светлая блондинка, с крупным скуластым лицом и голубыми, широко расставленными глазами. — И, видя недоумение миссис Спрот, поспешила объяснить: — Я тоже видела эту женщину, сегодня днем она выглядывала из-за кустов в нашем саду. И раньше я ее замечала. Один раз она разговаривала с Карлом фон Дейнимом. Видимо, это она и есть.
Служанка подтвердила:
— Точно! Светлая блондинка. И придурковата немного с виду, ничего не понимала, что ей говорят.
— О Боже, — стонала миссис Спрот. — Что мне делать?
Таппенс обняла ее за плечи.
— Пойдемте вернемся в дом, вам надо выпить глоток чего-нибудь крепкого, а потом позвоним в полицию.
Миссис Спрот покорно пошла с ней, потерянно бормоча на ходу: