«Дорогая Патриция!
Здоровье тети Грейс, к сожалению, резко ухудшилось. Врачи не говорят прямо, что дни ее сочтены, но, боюсь, надежды никакой. Если ты хочешь успеть с ней повидаться, я думаю, тебе лучше всего приехать сегодня же. Если ты приедешь поездом 10.20 до Ярроу, тебя будет встречать друг с машиной.
Будет приятно снова увидеться с тобой, дорогая, хотя и по грустному поводу.
Таппенс едва удалось скрыть радость. Вот спасибо, милая Пенни! Придав своему лицу траурное выражение, Таппенс тяжко вздохнула и положила письмо на стол. Двум присутствующим за завтраком соседкам, миссис О'Рурк и мисс Минтон, она передала содержание письма, подробно рассказала про тетю Трейси, какая она мужественная, как спокойно относится к бомбежкам и к приближению смерти от тяжелой болезни. Мисс Минтон полюбопытствовала, что у нее за болезнь и каковы симптомы, и с воодушевлением привела в пример болезни своей кузины Селины. Таппенс слегка смутилась, поколебалась между водянкой и диабетом, но в конце концов все-таки выбрала «неприятности с почками». А миссис О'Рурк живо поинтересовалась, не принесет ли ей кончина старой родственницы каких-нибудь материальных благ, и услышала в ответ, что ее меньшенький, Сирил, всегда был у тети Грейси любимым внучатым племянником, и к тому же он ее крестник.
После завтрака Таппенс позвонила портнихе и отменила назначенную на сегодня примерку юбки и жакета, а затем разыскала миссис Перенью и предупредила, что, возможно, ближайшую ночь или две не будет ночевать дома.
Миссис Перенья выразила принятые в таких случаях соболезнования. Вид у нее был усталый, озабоченный и подавленный.
— Все еще никаких известий о мистере Медоузе, — поделилась она с Таппенс. — Как это все странно, не правда ли?
— Наверняка с ним произошел несчастный случай, — вздохнула миссис Бленкенсоп. — Я с самого начала это говорила.
— Но о несчастном случае уже было бы известно, миссис Бленкенсоп.
— Ну а вы что предполагаете?
Миссис Перенья покачала головой.
— Я, право уж, и не знаю, что вам сказать. Чтобы он просто так вдруг сам надумал и уехал по своей воле, я считаю, не может быть. Он бы уже нашел время известить нас.
— Действительно, такое предположение лишено всяких оснований. Его выдвинул майор Блетчли, и как ему не стыдно! — горячо сказала миссис Бленкенсоп. — Нет, если не несчастный случай, тогда, значит, потеря памяти. Такие вещи происходят с людьми гораздо чаще, чем принято думать, особенно в трудные времена, вроде теперешних.
Миссис Перенья кивнула. Но при этом с сомнением поджала губы. Искоса бросив взгляд на Таппенс, она проговорила:
— Но ведь, знаете, миссис Бленкенсоп, нам мало что известно о мистере Медоузе, вы согласны?
— Что вы имеете в виду? — строго спросила Таппенс.
— Ах, пожалуйста, не сердитесь. Я лично совершенно этому не верю. И никогда не верила.
— Не верите — чему?
— Ну, всем этим разговорам.
— Каким разговорам? Я ничего не слышала.
— Понятно, вам не стали передавать. Откуда это пошло, даже и не знаю. По-моему, мистер Кейли первый предположил. Он, правда, вообще человек подозрительный, вы меня понимаете?
Таппенс разбирало любопытство.
— Прошу вас, объясните, о чем вы?
— Просто было высказано мнение, что, может быть, мистер Медоуз… понимаете… вражеский агент, из этой ужасной Пятой колонны.
Таппенс постаралась вложить в свою реплику весь гнев возмущенной миссис Бленкенсоп:
— Ну, знаете, ничего абсурднее я в жизни не слышала!
— Ваша правда, я тоже ничего такого не думаю. Хотя, с другой стороны, мистера Медоуза часто видели за разговором с тем парнем из Германии — он его расспрашивал про химическое производство, про завод, — и тут у нас решили, что, наверно, они действовали заодно.
Таппенс спросила:
— А вы, миссис Перенья, не допускаете мысли, что относительно Карла допущена ошибка?
По лицу миссис Переньи пробежала судорога.
— Я бы рада была думать, что все это неправда.
— Бедняжка Шейла, — вздохнула Таппенс.
Глаза миссис Переньи сверкнули.
— Почему бедная девочка должна страдать? Почему с ней должно было случиться такое горе? Разве не мог кто-нибудь другой ей понравиться?
Таппенс покачала головой.
— Такая судьба. Мы не выбираем.
— Вы правы, — глухо, горестно проговорила миссис Перенья. — Такая судьба. Нам на роду написаны слезы и обиды, прах и пепел. На роду написано, что нам будут душу рвать и мучить. Довольно я насмотрелась на жестокость и несправедливость этого мира. По мне, так я бы его разрушила и уничтожила, и начали бы снова, ближе к земле, безо всех этих законов и правил и без владычества одного народа над другим. Я бы…
Ее прервал кашель. Гортанный, звучный. На пороге, заполняя крупным торсом весь дверной проем, стояла миссис О'Рурк.
— Я не помешала?
С лица миссис Переньи — словно мокрой губкой провели по грифельной доске — мгновенно сошли следы только что бушевавших чувств, осталась только озабоченность хозяйки пансиона, чьи постояльцы причиняют беспокойство.
— Нет, что вы, миссис О'Рурк, — ответила она, — Мы тут обсуждали, что могло приключиться с мистером Медоузом? Удивительно, как это полиция до сих пор ничего не разузнала.
— Полиция, — презрительно хмыкнула миссис О'Рурк. — Какой от нее прок? Никакого, ни на грош. Они на то только и годятся, что автомашины штрафовать да преследовать бедняков, которые не выправили лицензию на содержание собаки.
— А вы какого мнения о нем, миссис О'Рурк? — спросила Таппенс.
— Что люди поговаривают, вы слышали?
— Насчет того, что он фашист и вражеский агент? Слышала, — холодно ответила Таппенс.
— Может, и так, — рассудительно сказала миссис О'Рурк. — В этом господине с самого начала кое-что меня настораживало. Я ведь, знаете, за ним наблюдала. — Она улыбнулась, глядя прямо в глаза Таппенс, и как все ее улыбки, эта тоже получилась слегка устрашающей — улыбка людоедки, — Непохож он был на мужчину, отошедшего от дел, которому нечем заняться. На мой взгляд, если хотите знать, он приехал сюда не просто так, а с какой-то целью.
— И когда полиция вышла на его след, скрылся? — подхватила Таппенс.
— Очень даже возможно. А вы как считаете, миссис Перенья?
— Не знаю, — вздохнула миссис Перенья. — Ужасно неприятное происшествие. Столько разговоров!
— Ну и что? Разговоры вам не повредят. Ваши постояльцы все так увлечены, сидят вон на террасе, гадают да головы ломают. Договорятся до того, что-де этот тихий безобидный господин собирался нас всех тепленьких в постелях взорвать и бомбами разбомбить.
— Вы нам не сказали, что вы-то сами думаете? — напомнила Таппенс.
Миссис О'Рурк опять улыбнулась своей свирепой улыбкой.
— Думаю, что он сейчас сидит где-то живой и невредимый и в полной безопасности…
«Говорит так, как будто знает, — подумала Таппенс, — Но он не там, где ей представляется!»
Таппенс поднялась к себе в комнату. Пора было готовиться. Из комнаты супругов Кейли выбежала Бетти Спрот с радостной озорной ухмылкой на мордочке.
— Ты что там натворила, проказница? — спросила Таппенс.
Бетти протянула к ней ручки:
— Гуси, гуси, вы куда?
Таппенс подхватила:
— Белые, идете? По лесенке вверх… — Она вскинула Бетт высоко над головой. — По лесенке вниз… — Она повалила девчушку на пол.
Но тут появилась миссис Спрот и увела Бетти одеваться на прогулку.
— Прятать? — уходя, с надеждой предложила Бетти, — Прятать?
— Нет, сейчас нельзя играть ни в какие игры, — решительно сказала ей мать.
Таппенс зашла к себе в комнату, надела шляпу (какая досада, Таппенс Бирсфорд шляп никогда не носила, но Патриция Бленкенсоп, по ее глубокому убеждению, без шляпы обойтись не могла).
Она заметила, что кто-то переложил шляпы у нее в стенном шкафу. Обыскивали комнату? На здоровье! Все равно не найдут ничего, что бросало бы тень на безупречную миссис Бленкенсоп.
Письмо Пенелопы Плейн она в рассеянности оставила на туалетном столике, спустилась вниз и вышла из пансиона.
Было ровно десять часов, когда Таппенс завернула за ворота «Сан-Суси». Времени вдоволь. Она посмотрела на небо и при этом случайно наступила одной ногой в темную лужу. Но, не обратив на это внимания, пошла своим путем.
Сердце у нее в груди отплясывало веселую джигу[291]. Успех — успех — все получается!
В Ярроу была маленькая железнодорожная станция на некотором отдалении от самого городка. У выхода со станции ждал автомобиль, за рулем его сидел молодой человек приятной наружности. Он вежливо приложил руку к высокой фуражке, но Таппенс почудилось в этом жесте что-то неестественное.
Она с сомнением пнула шину одного колеса.
— По-моему, она слабо надута, вам не кажется?
— Ехать недалеко, мадам.
Таппенс успокоенно кивнула и села в автомобиль.
Но поехали они не в сторону городка, а по направлению к холмам. Петляя, въехали на вершину, свернули вбок и спустились в глубокий овраг. Из тени под купой деревьев им навстречу вышел человек. Автомашина остановилась, Таппенс вылезла и оказалась лицом к лицу с Тони Марсдоном.
— Бирсфорд в порядке, — сразу же сообщил он. — Мы отыскали его еще вчера. Он в плену у противной стороны, и по важным соображениям мы оставили его там еще на полсуток. Дело в том, что в некий пункт должен пристать катер, который нам непременно нужно захватить. Поэтому Бирсфорд пока сидит тихо, чтобы не выдать раньше времени наши планы. — Он вопросительно заглянул Таппенс в лицо: — Вы меня поняли?
— Да, конечно.
За деревьями виднелся какой-то непонятный ворох парусины, и он привлек внимание Таппенс.
— Так что с ним все будет в порядке, — заверил ее Марсдон.
— С Томми безусловно все будет в порядке, кто в этом сомневается, — отмахнулась Таппенс. — Зачем вы разговариваете со мной как с м