– Держи, – скомандовал Шах, протягивая подпорку озадаченному имперцу. – И прикрывай мой зад!
– Па-азвольте, – снова завел свою песню имперец, но в этот момент трое оставшихся Рыцарей Храма пошли в атаку, и Шаху стало не до него.
Храмовники атаковали по всем правилам классической военной науки – один, самый массивный из оставшейся троицы, вооруженный длинным “пламенным” двуручником, наступал по лестнице, а его более мелкие товарищи, повиснув на перилах, пытались осуществить фланговый охват.
Подобная тактика частенько приводила Орден к победе, но случались и поражения. Например, в битве при Мишле, в год 21-й Командорства Арейкуса Пятого, узурпатор Обрин не стал дожидаться, пока его наскоро слепленное из мобилизованных крестьян и мелких наемных отрядов и вдобавок уступающее силам Ордена по численности войско стиснут железные клещи тяжелой кавалерии. Воспользовавшись тем, что Арейкус и его приближенные не сумели правильно оценить значение расположенного посреди поля холма Трех Костей, а также прошедшего накануне дождя, Обрин – что полностью противоречило всем канонам орденской военной мысли – сам перешел в атаку. Воодушевленная нехитрой магией и столь же нехитрой демагогией узурпатора толпа крестьян заставила потесниться орденский центр, а затем со склонов холма на увязающую в раскисшей земле рыцарскую конницу начали сыпаться арбалетные болты наемников-гномов… Довершила же разгром, от которого Орден оправлялся на протяжении последующих пяти десятков лет, атака стаи каменных горгулий.
Видимо, не все уроки идут впрок. Точно так же, как и их далекие предшественники, троица храмовников оказалась совсем не готова к тому, что Шах вместо того, чтобы покорно дожидаться своей участи – быть проткнутым тремя мечами одновременно, – упадет на ступеньки, вытянув при этом руку с дубинкой как можно дальше вперед.
Наступавший по лестнице Рыцарь Храма был облачен в форменную накидку и шелковые панталоны, которые при всех присущих им удобствах оказались не совсем соответствующими сложившимся обстоятельствам – у них напрочь отсутствовало бронирование даже жизненно важных мест. А именно такое место задел, опускаясь, наконечник шаховой дубинки, враз сузив воспринимаемый храмовником мир до области чуть ниже живота.
Продолжая свой полет, дубинка стукнулась о ступеньки ровно посредине между сапогами рыцаря. Затем Шах, подтянувшись на свободной руке, резко дернул дубинкой вбок… и согнувшийся Рыцарь Храма рухнул поперек лестницы.
Ноги его при этом смели очередной участок многострадальных перил – вместе с цеплявшимся за них правофланговым. Перила же слева устояли – удар по ним был нанесен сверху вниз, лбом, а главное, на его пути оказались пальцы рыцаря, обходившего Шаха слева.
Этот храмовник оказался самым упорным – дико взвизгнув, он выронил меч, освободив таким образом вторую – пока еще здоровую – руку, и попытался зацепиться ею. Однако Шах уже успел подняться… и поднять дубинку.
– Пожалуй, – сказал юный герой, заботливо проводя рукой по шероховатому дереву, – я нареку тебя Пальцедробилкой!
Тупой звон позади заставил героя обернуться. Его случайный напарник медленно откидывался назад, с блаженной улыбкой прижимая к груди левой рукой – правой он продолжал хвататься за шпагу – здоровенную чугунную сковородку.
– Грушш Маррум! – припомнив Шоновы уроки Старой Речи, выругался Шах, ударом сапога отправляя на головы наступавших не в меру прыгучего карлика в фиолетовой мантии. – Арабакурак!
Следом за карликом отправилась в обратный путь и сковородка. В следующий миг чуткие уши юного героя уловили в общей какофонии драки близкий треск…
Впоследствии Шах неоднократно пытался найти в своих дальнейших действиях хоть сколь-нибудь рациональное зерно – и каждый раз безуспешно.
Самым естественным поступком в данной ситуации был бы немедленный прыжок – благо от спасительной галерейки его отделяло всего лишь пять ступеней – расстояние, вполне преодолимое хорошим героическим прыгом. Вместо этого Шах отбросил Пальцедробилку, наклонился, схватил незадачливого имперца за воротник камзола и только после этого бросился вверх по лестнице.
Это его деяние настолько озадачило штурмующих, что они бросились вдогонку лишь три вздоха спустя – срок весьма малый, но в данном случае оказавшийся решающим – именно столько времени ушло у лестницы на то, чтобы сломаться.
Прозвучавший при этом вопль ужаса привел имперца в чувство.
– А-а… что это было?
– Твоя погибель, – мрачно пошутил Шах, оглядываясь по сторонам. Пока что ничего из происходящего вокруг не угрожало им непосредственно. Упавшая лестница отрезала путь для сражавшихся внизу, а из находившихся к моменту начала на втором этаже, похоже, в драке пожелали поучаствовать лишь давешние храмовники.
– Пошли, – скомандовал Шах, рывком приподнимая имперца с досок. – Будем выбираться отсюда.
– Постойте, – слабо запротестовал спасаемый. – Я должен найти Хюлла.
– Кому ты должен?
– Хюлл, мой слуга. Он, – паренек взглянул на кипящую внизу битву и упавшим голосом добавил: – где-то там. Я должен помочь ему.
– Ты сначала себе-то толком помоги, – сказал Шах. – Значит, так… по моему сигналу бросаемся к двери. Пригнувшись и так быстро, как только сможешь, – ждать не буду!
– Но…
– Пошли!
Как выяснилось, выполнять приказы имперец все же умел. Он даже успел проскочить в дверь, прежде чем Шах захлопнул ее и задвинул засов. В следующее мгновение дверь содрогнулась от страшного удара снаружи.
– Гоблин! – с видом знатока прокомментировал Шах, прислушался к доносящимся из-за двери звукам и, подумав, добавил: – Или кусок стойки.
– И что, – имперец, похоже, начал приходить в себя, – вы планируете предпринять в дальнейшем?
– Не надо, – поморщился Шах, – употреблять при мне это слово.
– Какое?
– План. Кстати, меня зовут Шах из Дудинок.
– Хорин Лагорио, сенье Дома Пенных Волн, – имперец попытался пожать протянутую Шахом руку и с удивлением обнаружил, что все еще продолжает судорожно сжимать рукоять шпаги. К рукояти прилагался полувершковый обломок клинка.
– Светлые Боги… моя шпага… моя Белая Молния…
– Эльфийская работа? – участливо осведомился Шах.
– Д-да.
– Тады понятно. На будущее, – заметил герой, – можешь учесть, что эльфийское оружие хорошо для парадов… ну и девкам голову кружить. Слишком много красоты – узор и все такое. Для честной рубки, – Шах ткнул пальцем за плечо, над которым маячила рукоять его собственного меча, – нет ничего лучше хорошей гномьей стали. Она хоть и выглядит не так здорово, но зато ей не в пример сподручнее пластать напополам.
– Это был подарок отца, – пробормотал паренек, – фамильная реликвия.
– Значит, идиотом был не ты, – сказал Шах, – а тот из твоих почтенных предков, кто отвалил за эту троллью зубочистку ее тройной вес в золоте.
– Может, еще удастся что-то сделать…
– Ты и этим огрызком, Хурин Сенье, – фыркнул Шах, – можешь наворотить немало. Спрятать в ножны, вогнать в потолок или себе в зад – и при этом не стоять столбом!
– Хорин, – поправил Шаха имперец, следуя первому из высказанных героем советов. – А сенье – это титул.
– Не силен я в этих ваших имперских тонкостях, – отозвался Шах, приглядываясь к замку ближайшей двери. Замок выглядел хлипко… что и подтвердилось, когда сапог героя распахнул дверь.
– Ближайшей аналогией, – начал Хорин, следуя за Шахом, – является титул наследного при… прошу прощения за причиненное беспокойство, досточтимая госпожа, – эта фраза адресовалось пытавшейся – не очень успешно – прикрыться простыней девчушке на кровати. При виде вышибаемой двери она, видимо, приготовилась завопить, но, разглядев вломившихся, отчего-то изменила свое решение и, призывно улыбнувшись, позволила простыне окончательно сползти вниз.
– Имя у тебя, наверное, такое красивое, как и ты, – задумчиво произнес Шах, поднимая с пола рыцарский шлем.
– …наследного принца. А имя свое я тебе только что на…
– Отзываюсь на Жасмин, – одновременно с Хорином промурлыкала девчушка. – А тебя, красавчик?
– Потом скажу, – пообещал Шах, с размаху запуская шлем в узенькое оконце. – Когда вернусь.
– Все вы так, – разочарованно вздохнула Жасмин, – обещаете.
– У нас, героев, – гордо произнес Шах, протискиваясь в окно, – слова с делами не расходятся. Мы… а-а, ктрегуруп! – Последние слова героя растворились в грохоте срывающейся черепицы.
– Клянусь, уважаемая, я ни в коей мере… – срывающимся голосом начал было говорить Хорин, но его слова были прерваны воплем с улицы: – Ползи сюда, пока сено не уехало!
Шах и спасенный им имперец были очень похожи внешне. Оба они были примерно одного роста, возраста и телосложения, темноволосые и синеглазые. Отдаленно схожими были даже черты лица – и на этом всякое сходство между юношами заканчивалось.
Даже в своем нынешнем, слегка потрепанном состоянии каждая деталь костюма Хорина не просто свидетельствовала, а прямо-таки вопила о высоком имперском статусе своего обладателя. Черный бархатный камзол с алыми отворотами, тремя рядами сверкающих пуговиц и шестью рядами серебряных заклепок отлично сочетался с черной же рубашкой из тончайшего “паучьего” шелка и белым шейным платком, старательно вывязанным затейливым бантом. Костюму вторили тонкие пальцы рук, унизанные тяжелыми перстнями, аристократическая бледность, манера изгибать подведенную тушью бровь и периодическое – особенно при волнении – проглатывание окончаний. Одним словом, Хорин Лагорио был наиподлиннейшим дворянином Забугорной Империи от приглаженных воском волос на макушке до начищенных до блеска модных, с квадратными носками ботфортов.
В противоположность ему главным достоинством куртки Шаха была практичность и умение сливаться цветом с окружающей местностью – обычно таковой являлась дорожная пыль. Этому способствовали имеющиеся на ней многочисленные пятна, как темные – от крови и вина, так и светлые – от самых разнообразных причин. Руки у юного героя могли похвалиться лишь расплющенными костяшками пальцев да многочисленными мозолями, обветренное лицо наискось перечеркивал свежий шрам. Шах получил его две недели назад, отражая – вместе с шестью другими охранниками и, разумеется, Шоном – разбойничье нападение на купеческий караван. Нападавшая банда насчитывала в свое