– Ах, это… – от облегчения я рассмеялась. – Все не так, как вы подумали. Мне ничего не угрожает.
– А что же тогда?
Я пожала плечами. Отчитываться я ни перед кем не собиралась. Но и обидеться за вмешательство в мою частную жизнь не могла. Бдительность Тильды была достойна всяческого уважения. Если бы на моем месте действительно оказался кто-то нуждающийся в защите, ее поддержка могла бы оказаться бесценной.
– Ну-у-у, зашуганной ты и впрямь не выглядишь, – сканируя меня пристальным взглядом, заключила, наконец, Тильда.
– Это так. Но вы молодец, что решили вмешаться. Мало ли как оно могло оказаться на самом деле, правда?
– Вот и я про то, – проворчала старуха, откидываясь на стуле. – Так что, ты завернешь мне пару булок? Донни не брехал. Вкуснота. Хотя ты, милочка, дерешь за них три шкуры.
– Вас я угощу бесплатно, – усмехнулась я. – И зачем бы Доннелу врать?
– Влюбленный мужик всегда не прочь приукрасить.
– Ой! Ну что вы? Мы просто приятели, – почти до слез расстроилась я, понимая, что раз пошли такие разговоры, будет лучше свести наше общение к минимуму. От мысли об этом у меня защемило в груди. Здесь у меня было не так много друзей. Да что там... Доннел стал единственным моим другом, с которым мне легко болтать, шутить, обсуждать проказы Тома и его же похождения, да спорить о том, какой рецепт приготовления баранины лучше.
– Дело молодое, – отмахнулась Тильда. – Ну, я пойду. Если что, запиши на всякий случай мой номер.
Я послушно исполнила требование соседки и пошла ее проводить. Наши взгляды залипли на той самой серенькой Хонде. Когда я только заметила слежку, ощутила довольно смешанные чувства. В голове возникла куча вопросов и очередных нелепых догадок. Для чего он здесь? Только ли охранять? Или докладывать Вахиду о каждом моем шаге? А если так, что тот думал по поводу зачастившего ко мне Доннела? Ревновал ли меня хоть чуть-чуть? Злился ли? Понял ли хоть отчасти, что я испытывала, и на какие шла жертвы ради семьи?
Ох… Я закрыла за Тильдой дверь и к ней же привалилась, ругая себя за эти идиотские мысли. За надежды. За то, что я, даже имея все возможности выстроить новую жизнь, один черт цеплялась за обломки рухнувшей. И даже в разговорах с сыновьями нет-нет да и пыталась что-нибудь выведать. Незаметно… Я надеялась, что незаметно, да.
К счастью, с Адилем мы говорили почти каждый день. С Алишером реже, он то ли действительно очень болезненно переживал наш с отцом развод, то ли, напротив, ему было совсем не до наших разборок. Попробуй пойми. Новая жизнь, новые люди, учеба, спорт… Понятно, что это все захватило.
Адам… Был у меня разговор и с ним. Так и не дождавшись, что он наберет меня первым, я сама ему позвонила. Он ответил. Разговор вышел ни о чем. Но ведь я настраивала себя на полный разрыв, так что даже эта короткая, абсолютно бессодержательная беседа стала для меня счастьем.
Был еще наш с детьми чат. Я закидывала туда фотографии своего быта. Адиль – в основном снимки с репетиций. В его кадрах были особенные глубина и динамика, вот почему я верила, что моего мальчика ждет большое будущее в кинематографе. Адам писал редко. И никогда – мне. Но я видела, что он регулярно просматривает наш чат. Алишер же любил закинуть какой-нибудь глупый мем.
Так и жили. И жизнь как-то налаживалась. Медленно, но верно я возвращала доверие сыновей. Выстраивала контакт, возобновляла связи. Гадала, будет ли уместно предложить им встретить Новый год вместе. Время каникул у всех ребят плюс-минус совпадало, и это казалось мне неплохой идеей. За тем лишь нюансом, что они могли предпочесть провести праздник с отцом, который в их картине мира, в отличие от меня, оставался совершенно непогрешимым. И как же это было несправедливо! Это я их растила, когда Байсаров работал нон-стопом. Когда он таскался по своим бабам, я не спала у их кроваток. Сходя с ума от одиночества. От ревности и банальной усталости. Но соль в том, что даже если бы я им обо всем рассказала, это вряд ли бы изменило их оптику. Это проклятье среды, где они воспитывались и росли. Здесь такое считалось нормальным. Я могла вылезти вон из кожи, помаленьку вдалбливая в их головы свое видение мира, но все без толку. Неприкасаемым авторитетом для них всегда был отец.
Шмыгнув носом, я вернулась к работе в саду. Оказалось, если вырвать траву, вспушить землю, забитую дождями в камень, цветам можно дать второй шанс. Тут прямо напрашивалась аналогия с моей жизнью. Я осторожно погладила молодые ростки, что появились под старой травой. Они были хрупкими и нежными, как мои первые робкие надежды на новую жизнь. Страшно было поверить, что после всего случившегося я смогу заново расцвести, впитывая солнце и наслаждаясь им, но мой возрождающийся сад доказывал обратное.
– Ты снова тут, – послышался голос Доннела.
– Привет. Где же мне еще быть?
Я скосила взгляд на его руки, в которых он удерживал сыто жмурящегося Тома. В этом не было никакого смысла, это был его кот! Но он почти не заглядывал ко мне в последнюю пару дней. И я так отчаянно ревновала его к хозяину…
– Слушай, ты только не отказывайся сразу…
– Начало так себе, Донни, – хмыкнула я, наблюдая за реакцией Доннела на такую вольность. Ему явно не понравилось то, как я, уподобившись соседке, сократила его имя.
– Кажется, ты таки познакомилась с Тильдой, – проворчал он. Я рассмеялась:
– Угу.
Интересно, она делилась с Доннелом своими соображениями насчет слежки? По тому, как загорелись его уши, можно было предположить, что да. Как же это неловко. Господи!
– Ты не смотри на то, как она выглядит. Тильда – отличный профессионал. Ну, то есть… Была. До того как ушла на пенсию.
– Нисколько не сомневаюсь.
– Не думала к ней обратиться? – выпалил Доннел, подтверждая мои догадки о том, что кое-кто здорово перемыл мне кости. – Послушай, это не мое дело. Но я запомнил, что ты говорила о разводе. И если твой муж тебя преследует…
Я засмеялась.
– Думаешь, это мой муж? – кивнула в направлении дороги.
– Нет?
– Нет. Это человек, который заботится о моей безопасности. Долгая история, – отмахнулась я, сумев, как мне кажется, расставить границы.
– Фух! – Доннел сделал вид, что стирает пот. – Ты меня успокоила. Скрывать не буду – Тильде удалось меня накрутить. На меня работала парочка приезжих. Я видел, как они относятся к своим женам… Что за дикие нравы царят в их семьях… В общем, прости. Я рад, если ошибся.
– Ничего. – Я отвела взгляд. – У тебя ко мне какое-то дело?
– Точно! Через два дня Тильде стукнет семьдесят пять. Мы с соседями хотели устроить ей сюрприз. Заказали торт, еще до того, как ты переехала.
– И?
– Наш кондитер сломал руку, играя с внуком в крикет. Скажи, что ты умеешь печь торты.
– Не-е-ет, Доннел. Даже не проси. Это же совсем другое. Тем более на такую толпу…
– Да какая толпа? Человек пятьдесят будет.
На фоне шумных праздников, которые обычно собирались в доме Байсарова, это действительно казалось не таким уж большим событием.
– Соглашайся! Хорошие деньги… И, кстати, ты тоже приглашена.
– Я не очень люблю вечеринки.
– Заметно. Но знаешь что? Кое-кому пора отдохнуть! Ты же, сколько я тебя знаю, пашешь нон-стопом!
– Ладно. Будет вам торт, – сдалась я.
– А ты?
Я хотела отказаться, но мне не дал, зазвонив, телефон.
– Извини, важный разговор, – встрепенулась я, переключаясь на разговор с адвокатом – Да, Стивен?
– У меня отличные новости, Амина! Даже не верится, что у вас это все проходит так быстро. Все. Ты свободная женщина!
– Вот как? – повторила я растерянно, сжимая телефон, пока костяшки пальцев не побелели.
Свободная женщина… Эти слова звучали чужими и незнакомыми, будто на непонятном мне языке. Я готовилась к долгой, мучительной войне, а вместо этого получила стремительную, почти ошеломляющую победу, с которой пока не понимала, что делать.
Сердце тревожно подпрыгнуло, сбиваясь с ритма. Вместе с облегчением пришла странная растерянность, словно я стою на краю обрыва, дует шквальный ветер, а мне не за что держаться, чтобы не рухнуть в пропасть. Я жила в ожидании этого дня, но когда он настал, я не смогла сходу подружиться с такой реальностью.
– Эй! Ты еще здесь? – довольно захохотал Стивен.
– Да. Просто не ожидала, что все случится так быстро.
– О, тут нам подсобила эта девчонка…
– Какая девчонка?
– Та, с которой у господина Байсарова закрутился роман. Стоп. Ты что, ничего не знала?
Глава 9
Когда я поняла, что мне изменяют? Так и не скажешь. Трудно выделить какой-то момент – мне не доводилось вытаскивать Байсарова из-под шлюхи. Осознание ко мне пришло постепенно, да… Просто однажды в особенно холодный зимний день, когда все кругом – дома, сады, горы – занесло снегом, я поняла, что не могу больше притворяться, будто не замечаю окружающей меня грязи. Как если бы она отскакивала от моих одежд, не оставив следа. Эта грязь уже давно впиталась в меня, проникла под кожу, осквернив собой все внутри. Отравляя черной, нестерпимой какой-то ревностью.
Неправильным было все. Наш раздельный быт – я с детьми в республике, а Вахид преимущественно в столице. Помада на его рубашках, пятна которой я научилась выводить то ли отбеливателем, то ли слезами. Запах чужого парфюма – всегда разного, но неизменно до отвращения навязчивого. Женские голоса и смех, раздающиеся порой в самые неподходящие моменты наших с ним разговоров. Регулярно появляющиеся в его карманах презервативы. Слухи. Особенно слухи, да… Тихие шепотки за спиной, взгляды местных кумушек, которые одновременно и жалели меня, и осуждали, как если бы не могли решить, в какой роли я им больше нравилась – в роли жертвы или наивной дурочки.
Гулял Вахид хоть и осторожно, но с душой и размахом. И медленно, но верно сплетни о его столичной жизни просачивались даже в наше захолустье.
В этом унизительном притворстве прошли долгие годы жизни. Я все надеялась, что однажды он одумается. Остановится и вернется только ко мне. Но день за днем реальность убеждала меня в обратном. Он не вернется, нет… Потому что никогда и не уходил. То, что для меня было невыносимой пыткой, для него являлось абсолютной нормой. Вырвавшись из-под контроля взрослых и начав сам хорошо зарабатывать, он жил свою лучшую жизнь без оглядки на нас с сыновьями. А я до поры до времени была готова это терпеть. Однажды это привело к тому, что, встретившись со своим отражением в зеркале, я просто не узнала женщину напротив. Она была абсолютно мне чужой. Истерзанной болью и какой-то потухшей. Тогда я поняла – пора. Пора спасаться, вырываться из засосавшей меня трясины. Пока это было еще возможно. Пока я еще жива, хотя бы отчасти.