– Это мужские дела. Я все решу. Обещаю.
– Думаешь, этого достаточно?! Просто твоего обещания?! – я была в таком состоянии, что еще немного, и просто начала бы рвать на себе волосы. От страха за своего первенца, да… Но и от возмущения. Потому что Байсаров молчал! Будто даже не сомневался, что мне будет достаточно его слова. – Думаешь, я поверю?! После всего… Хоть одному твоему слову поверю?!
– Остановись, женщина, – сощурился Вахид, предостерегающе обхватив мое запястье. Не грубо, но достаточно жестко, чтобы дать понять, что я перешагнула границы.
– А то что?! Что, Вахид?! Ты меня накажешь? Так нет большей муки, чем неизвестность. Это же мой сын! Мой маленький мальчик… Которого я носила под сердцем, которому я отдала всю себя. Тогда как тебя вообще не было в наших жизнях! И сейчас, когда пришла беда, ты просто говоришь «верь мне»? Верь?! Ты. Мне. Говоришь?! – я презрительно скривила губы. Аллах… Я задыхалась! Слова выплескивались вместе со слезами, обжигая губы. – Нет. Прости. Во мне больше нет веры. Ты не сдержал ни одного данного мне обещания. Твои слова – пустой звук. Они ничего не стоят.
Меня рвало ненавистью. Болью… А он все смотрел и смотрел. И по мере того, как я говорила, его взгляд становился все тяжелее. Словно он пропускал мою боль сквозь себя, пряча что-то совершенно мне незнакомое за этим взглядом.
– Что ты сказала?
– То и сказала. Ты слышал. А теперь я хочу услышать, что с моим сыном! И я с места не сдвинусь, пока ты не расскажешь мне все, как есть.
Я стояла, раскаленная изнутри, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Клянусь, если бы он сейчас отвернулся, если бы промолчал хоть на секунду дольше – я бы закричала. Сломалась… Или нет! Напротив. Я бы бросилась на него с кулаками. Потому что от этой боли уже некуда было деваться.
– Это связано с бизнесом, Амина.
– Каким образом?
Вахид осмотрелся, взял меня под локоть и подтолкнул к кабинету.
– Прямым. Не так давно одни нехорошие люди пришли ко мне с предложением, которое я никак не мог принять. Адама… – Вахид дернул головой и расстегнул еще несколько пуговиц на воротничке. – Взяли в заложники, чтобы заставить меня пойти на уступки.
Я побелела. Прикрыла глаза рукой.
– Ну? Теперь ты все знаешь. Стало легче? Или, может, у тебя ко мне еще какие-то вопросы? – хмыкнул Ваха, наливая себе в стакан коньяка. И хоть я понимала, что такая его реакция – лишь бравада, за которой он прячет свои истинные эмоции, меня она конкретно взбесила.
– Пожалуй, только один. Как ты это допустил?
Глава 11
– Развод испортил тебя, – хмыкнул Вахид, смерив меня полным презрения взглядом. – Сделал вздорной.
– Да что ты? А по делу что-нибудь скажешь? Нет? Или обвинять меня гораздо легче, чем признать, что сам обделался?
Я оскалилась, сделав шаг вперед, сократив и без того крошечную дистанцию между нами. Байсаров как раз поднес бокал с коньяком ко рту, но замер, не успев сделать глоток. Его глаза хищно блеснули. Только мне на это было плевать. Если развод и испортил меня, я была этому рада. Испорченная, я, наконец, могла высказать ему все то, на что мне, прежней, никогда бы не хватило духу.
– Как тебе живется с мыслью, что в то самое время, когда готовилось похищение нашего сына, ты, единственный, кто должен был его защитить, обхаживал очередную шлюху?! – прошипела я, в упор глядя ему в лицо.
Вахид дернулся, будто я его ударила.
– Ревнуешь? – оскалился он.
– Серьезно? Думаешь, в этот момент мне есть до тебя хоть какое-то дело?! Господи, Вахид, очнись, моего сына похитили! Он неизвестно где. С ним неизвестно что делают…
Мой голос дрожал, дыхание вырывалось со свистом. А Байсаров молчал, и только его пальцы на стакане все сильнее белели.
– А все потому, что тебя никогда нет рядом, когда ты нужен, – всхлипнула я. – Тебя вообще никогда нет. Его похищали… А ты…
– Замолчи! – рявкнул он так, что стены дома дрогнули. Но меня было не заткнуть. Впервые в жизни почувствовав его уязвимость, я просто не могла этим не воспользоваться. Яд сочился из моего рта. Его было вполне достаточно, чтобы хоть частично вернуть Байсарову боль, в которой он топил меня во времена нашего брака.
– Адама похищали… А ты… Опять с кем-то таскался, – цедила я. – Никогда тебе этого не прощу. Слышишь? Все на свете прощала, а это… Никогда. Тебе. Не. Прощу!
– Пошла вон!
Я?! Я пошла?! А что я такого сказала? В чем была неправа?! На что не имела права?!
Затравленно осмотревшись, я вырвала стакан из пальцев Байсарова и, не отдавая отчета собственным действиям, выплеснула его содержимое в лицо бывшему мужу. Вахид не ожидал от меня такой выходки. Ошалело моргнул. Его ресницы слиплись. От коньяка, да… Но еще и от слез – результата ожога радужки. Господи… Я могла его покалечить. Что же мы делаем?! Что я делаю? Как до такого дошла?
Я отступила. Он, угрожающе дрогнув крыльями носа, сделал шаг ко мне. Но страха почему-то не было. Я сдулась, как дырявый воздушный шар. Даже если бы Ваха меня ударил, я бы ничего не почувствовала. Вот только он не бил.
– Иди в свою комнату, Амина. Ты не в себе.
Я бы и с радостью. Но ноги меня не носили. Я опустилась в кресло и отвернулась к окну. Предлагая уйти Вахиду.
– Амина Аслановна, – окликнул меня кто-то.
– Уйдите.
– Поздно уже. Вам бы отдохнуть.
Поздно? Плохо соображая, я повернулась к окну. Действительно. Ночь. А я и не заметила ее прихода.
Я все-таки поднялась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь, будто тем самым стремясь оградиться от всего, что случилось. Но перед глазами все равно стояло лицо Байсарова в янтарных коньячных брызгах. И написанный на нем страх. Панический, животный страх отца, который не знает, где его ребенок. Мы, наверное, оба сошли с ума от этого страха. Каждый по-своему. Иначе я просто не могла объяснить случившегося. Только я боялась своей беспомощности и невозможности что-то изменить. А он – того, что впервые в жизни ничего не может решить, как привык – ни силой, ни связями, ни деньгами.
Рухнув на кровать, я уткнулась лицом в подушку и снова разрыдалась. Не от обиды. Не от боли. А от ужаса. Потому что до этого момента я по накатанной верила, что Вахид почти всемогущий. А сейчас поняла, как заблуждалась. Наш сын пропал. И вполне возможно, даже Ваха не сможет его вернуть. Про меня же и говорить нечего.
Чувствуя себя медузой, выброшенной на раскаленные камни, я вяло пошевелилась. Жизнь будто покидала меня, вытесненная всеобъемлющим страхом за моего сына. Я же, не в силах себе позволить так легко сдаться, барахталась в нем, убеждая себя, что мне нужно держаться хотя бы ради моих мальчиков. Если с Адамом что-то случится, им понадобится моя поддержка. Я даже взяла телефон, но не нашла внятных слов, способных их приободрить. Написала только «Я вас люблю. Вы – моя жизнь. Моя самая большая ценность». Однако когда телефон ожил ответным входящим – мальчишки принялись мне названивать один за другим, я не нашла в себе сил ответить.
Меня подкосило происходящее. Тело налилось тяжестью. Не знаю, удалось ли мне уснуть в ту ночь. Кажется, я вставала в туалет. И снова возвращалась под покров одеяла. Надо было что-то делать, но я не понимала что. Тишина действовала на нервы. Поэтому когда телефон в очередной раз зазвонил, я все-таки взяла трубку.
– Привет. Ты не позвонила…
– Доннел! – выдохнула я.
– Я тебя не разбудил?
– Нет. Я не спала, – выдавила я, выбираясь на подкашивающихся ногах из постели.
– Как ты добралась? Может, это не мое дело, но я волнуюсь.
– Добралась нормально.
– Я могу тебе как-то помочь?
Я горько рассмеялась.
– Ах, если бы.
– Амина, слушай, я не знаю, что случилось, почему ты вот так сорвалась… Просто знай, что за эти недели ты стала для меня особенной. Мне не все равно, что с тобой происходит. Если ты захочешь со мной поделиться…
– Пропал мой…
Я не успела договорить, потому что кто-то тупо выдернул телефон из моих пальцев. Я резко обернулась. Вахид демонстративно отбил вызов и небрежно отбросил трубку в сторону.
– Не стоит об этом рассказывать кому попало.
– Доннел не кто попало, – заметила я, заставляя себя распрямить стыдливо поникшие плечи. В конце концов, я ничего плохого не сделала. Мне не за что было оправдываться. И нечего стыдиться.
– Мы этого не знаем.
– Это мой сосед. Вряд ли твои конкуренты могли задействовать в своих схемах британского подданного. И так виртуозно все спланировать.
– Я ничего не исключаю. И тебе не советую. Уж как-то слишком вовремя он объявился.
– Думаешь, я не могла кому-то просто понравиться? – моментально ощетинилась я, но поймав себя на том, что разговор опять рискует свернуть не туда, запнулась: – Не отвечай. Плевать.
Наверное, в глубине души я уже отчаялась почувствовать на себе его ревность. Так что когда ее не последовало, даже нигде не екнуло.
– Я отъеду.
А вот это было странно – то, что он передо мной отчитывается. Вахид не делал этого никогда. Даже в наши самые лучшие дни. Которые, как ни странно, у нас все же были.
– У тебя есть какие-нибудь зацепки? Хоть что-то? – с надеждой спросила я.
– Мы работаем над этим.
Я с усмешкой кивнула. Собственно, чего я ждала? Внятного ответа?
– Скажи хоть, ради чего это все? – прошептала я, когда Вахид уже взялся за дверную ручку.
– Что это?
– Ради чего ты рискнул нашим сыном? Почему не согласился им уступить?
Я не слишком надеялась, что он объяснится. Но к моему удивлению, этот вопрос Байсаров не стал игнорировать.
– Я не мог допустить, чтобы мой порт стал хабом для контрабанды.
– Аллах… – я уронила лицо в ладони, подумав о том, что лучше бы я не спрашивала! Страх ударил под колени. Выкачал кислород из нашего дома. Я обхватила ладонью шею и рывком втянула в легкие его остатки, по привычке борясь за жизнь.
– Амина! – дернулся ко мне Вахид.
– Все в порядке. Не трогай… Не могу-у-у… – Заплакала. Не став ничего добавлять. – Не могу терпеть твои прикосновения. Ничьи не могу. Я будто без кожи наружу нервами.