Байсаров отступил на шаг, давая дорогу доктору. И только тогда я заметила букетик в его руке.
– Привет. Это что было? – кивнул на дверь. Такое слово, как «реабилитолог», я даже и не пыталась произнести вслух. Ясно и так, что ничего из этого не получится. Только опозорюсь.
– Ладно, черт… – Байсаров откинул упавшие на лоб пряди. – Рад, что тебе лучше. Ты помнишь, кто я? – запоздало спросил он. Тут я фыркнула. Звук, кстати, вышел вполне говорящим. Чему я сначала порадовалось – это все же лучше, чем ничего, а потом ужаснулась – что если это действительно единственное, что мне осталось?!
– Ясно, – немного расслабился Вахид, падая в стоящее возле кровати кресло. – Вижу, тебе получше. Напугала ты нас, Амин.
Взгляд, которым меня окинул бывший муж, был тяжелым и таким странным, что я стушевалась.
– Но ничего. Врачи говорят, что тебя скоро можно будет забрать домой. А там и стены лечат. Помнишь такую поговорку?
Он нес какую-то чушь, видно, потому что не знал, о чем еще со мной говорить. Я его понимала. Мы впервые оказались в ситуации вроде этой. Вероятно, он чувствовал за меня ответственность, несмотря на наш развод. Мне как-то надо было до него донести, что это лишнее. С другой стороны, когда бы еще он вот так посидел у моей кровати? Додумать эту мысль не получилось. Не привыкнув к тому, как быстро я выдыхаюсь, я отключилась прямо посреди разговора.
Глава 15
– Ну и что это должно означать?! – грозный голос Байсарова, доносящийся от двери, прервал наш разговор с матерью. Я обернулась, уставившись на бывшего мужа в некотором недоумении, которое, чего уж скрывать, в последние дни стало мне привычным – Вахид не переставал раз за разом меня удивлять. Своими ежедневными визитами. Вымученным терпением, которое от него требовалось в ответ на мое нежелание с ним общаться. Да даже просто временем, которое у него вдруг нашлось на бывшую калечку-жену.
– Ты о чем? – написала в больничном блокноте.
– Твой реабилитолог утверждает, что ты вполне можешь изъясняться голосом! – сощурился Байсаров. Я сжалась под его пристальным взглядом. Может, ему казалось, что я набиваю цену? Так нет.
– Поха.
– Плохо? Ну и что? Амина, я же тебя понимаю!
Мать ткнула меня локтем, дескать, делай так, как говорит муж. Но я заупрямилась. Во-первых, потому что он не был мне мужем. Больше нет. А во-вторых, потому что я не хотела, чтобы он запомнил меня такой! Хватит уже того, что я увидела в зеркале, когда смогла до него добраться. Со мной тогда случилась настоящая истерика. Треть моей головы была обрита. Волосы, которые я считала своим главным достоинством, свалялись, в них появилась отчетливо просматривающаяся седина. Лицо отекло и перекосилось. Да, это было не самой большой моей бедой на фоне потери здоровья, но как женщину, даже в таком состоянии, это не могло меня не шокировать.
Сейчас я выглядела немного лучше. По крайней мере, мою голову покрывал платок.
Я дернула плечом.
– Что ты хотел? – написала в блокноте. Сидящая рядышком мать тяжело вздохнула и, шепнув, что зайдет позже, оставила нас наедине. Зря. Я хотела послушать, чем закончилась история с Фаттахом. Она одна соизволила хоть что-то мне рассказать. Остальные почему-то решили, что я еще недостаточно окрепла для подобных разговоров. И под предлогом нежелания меня волновать который день игнорировали мои вопросы.
– Твой врач заявил, что ты за каким-то чертом ищешь реабилитационный центр, – процедил Ваха с непонятной мне злостью в голосе.
– И?
– Я же сказал, что позабочусь о тебе сам!
– Зачем тебе это?
– Ты не чужой мне человек.
Я почувствовала какое-то движение в онемевшей части лица. Широко распахнув глаза, коснулась кожи пальцами – а ведь и правда, мышцы подчинились, растягиваясь в улыбке.
– Ужой… – заставила себя сказать вслух. А дальше все же взялась за ручку: – Но это ничего. Я и не жду от тебя помощи. Спасибо, что спас Адама. И меня.
Как это ни странно, я действительно была обязана жизнью Вахидовой чуйке. Не вызови он реанимационную бригаду – меня бы уже схоронили.
– Глупости. Ты мать моих детей. И по этому праву будет так, как я решу!
– Твоей невесте это не понравится.
Вахид залип, разбирая мой корявый почерк. Не поднимая глаз, стиснул зубы. И небрежно отбросил блокнот подальше, чтобы я не могла до него дотянуться. Жестоко. Но вполне в его духе, да…
– И твоему красавчику, очевидно? Хочешь поскорее сбежать к нему? К задрипанному владельцу дешевенькой забегаловки?
Ничего не понимая, я уставилась на Вахида во все глаза. Он про что вообще? Что мне предъявляет?
– Первый встречный, Амина. Я думал, ты разборчивее.
– Ты п-а то?
На волне полнейшего недоумения я даже заговорила. Осеклась в конце, но было уже поздно. Слова сорвались с губ. И он понял их смысл.
– Не делай вид, что твои мозги пострадали сильнее, чем есть. Я читал твои переписки!
Ах вот как! Опираясь на одну руку, я переместилась к краю кровати. Подтянула свое тело еще чуток. За прошедшую неделю со мной не случилось значительного прогресса, но кое-что я все же могла.
«Не тебе, кобель, меня обвинять!» – настрочила я и изо всех сил, которые с таким упорством возвращала себе, швырнула блокнот в его надменную морду. Байсаров же, действуя на инстинктах, рванул ко мне. Схватил меня за локти, вдавил в кровать, нависая сверху. Я оскалилась, чувствуя, как кривится стянутая парезом губа. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Вахид и себе дышал, словно вынырнувший из пучины вод фридайвер, сверля меня абсолютно невменяемым взглядом.
– Что мы делаем? – спросил он, облизав губы. – Ты больная! С ума сошла? Что мы делаем?! Ляг. Успокойся…
Действительно! Это что вообще сейчас было? Что?! Мы вновь ступили на дорожку выяснения отношений? После всего?! Господи… Нет, это даже смешно. Я действительно больная. Терпеть столько лет, чтобы начать скандалить, когда все это утратило всякий смысл!
Откинувшись на подушки, прикрыла лицо ладонью.
– Ты возвращаешься домой. Это не обсуждается. Адам будет рад.
Он и сюда приплел нашего мальчика, зная, что после всего случившегося с ним я не устою перед таким аргументом. Это была игра ниже пояса. Бесчестная совершенно игра. Смысла которой я абсолютно не понимала.
– А тоя Лела?
А твоя Лейла…
– Лейла сделает так, как я скажу. Она хорошая покладистая девочка. Прими это, чтобы лишний раз не нервничать. Тебе нельзя.
Да уж какие нервы? Только горечь. От того, что когда-то я тоже такой была… Покладистой и хорошей. От того, что верила ему, как себе. От того, что придумала, чего не было. И никто кроме Вахида не виноват, что со временем я изменилась. Что во мне не осталось ни легкости, ни доверия, ни надежды. Это только его вина.
– Ба-акот.
Едва скрывая свое раздражение, Байсаров откликнулся на мою просьбу.
«А как же университет?»
– Мы решили на время перевести Адама в местный. Он не хочет пока покидать дом. Я разговаривал об этом с психологом. Он утверждает, что дома ему пока безопаснее.
– П-и-ихологом? – мои глаза округлились. Представить, что Байсаров, каким я его знала, добровольно отправился на прием к психологу, было невозможно.
– Ну что ты на меня так смотришь? Я просто подстраховался. Мало ли, как это на него повлияло, – оправдывался Вахид не без раздражения в голосе.
– Йано…
Ясно. Я откинулась на подушки, случайно стянув с себя одеяло. Чтобы его поправить, мне бы пришлось изрядно попотеть. Так что я решилась дождаться прихода санитарки. Однако ждать мне не пришлось.
– Так лучше? – нахмурился Вахид, как следует меня укрыв. Я кивнула, растерявшись от того, что на глаза выступили предательские слезы. Такая вроде бы незначительная деталь… А в ней столько невысказанной заботы. Так мать накрывает свое дитя. Так любящий муж укрывает жену от холода… Любовь действительно в мелочах. Но люди почему-то совершенно о том забыли, меряя ту кричащими поступками, которые можно предъявить публике. Настоящая же любовь почти бесшумна. Как шелест простыней, что всколыхнули воздух, когда он меня укрыл. Как наполненный заботой взгляд, когда слова излишни… Этого никогда не было у меня. Но Вахиду сего добра хватало с избытком. Просто в мире, где показуха заменяет интим, а глубина чувств измеряется ценой подарка, остальные проявления любви становятся белым шумом. Может… Он просто не услышал? Как я люблю. Как он мне нужен… Может, я не смогла «продать» ему нужный образ семьи? Не смогла стать интересной, превратив нашу совместную жизнь в праздник? С другой стороны, никакой праздник не может длиться вечно. Огни шоу постепенно гаснут, уступая место следующему яркому номеру. И твои отношения начинают требовать все больших и больших усилий, работы и вовлеченности.
– Врачи говорят, что ты молодец. Делаешь большие успехи. Поэтому завтра тебя уже выпишут. Я нашел отличную сиделку с медицинским образованием. Она умеет делать массаж.
– И-ил!
– Кирилл Семенович больше с тобой не работает, – отрезал Байсаров.
Я в ужасе затрясла головой, дескать, нет! Ты не можешь и не будешь командовать. Из глаз брызнули слезы.
– Да у него же слюни текут по подбородку, когда он тебя видит! Это абсолютно непрофессионально. Или тебе это нравится?!
Это было просто смешно! Я выглядела как пугало. На меня сейчас мог позариться разве что какой-то маньяк. Но кроме смеха, реакция Байсарова еще и конкретно сбивала с толку. Ей богу, я начала всерьез опасаться, что мой мозг пострадал сильнее, чем я думала. Уж очень это походило на ревность…
Не в силах сформулировать свой ответ, да и не очень стремясь перед ним объясняться, я поднесла к виску остающуюся подвижной руку, коснулась указательным пальцем и от души покрутила туда-сюда. И пусть понимает, как хочет – то ли я про себя, то ли про него. Потому что я сама того, если честно, не понимала.
Напряжение последних минут привело к тому, что у меня началась мигрень. Боясь повторения инсульта, я запретила себе негативные эмоции. Но поведение Байсарова этому, мягко сказать, не способствовало. Я шевельнула пальцами. Он послушно вложил в них ручку.