– Ты где шлялся, малой? – голоса Эдика и Феди были недобрыми. – Прошло уже часа полтора, мы без тебя все помыли и приготовили.
Андрей никогда еще не видел обычно веселых братьев такими сердитыми. Голова мальчика как-то сама собой втянулась в плечи, но он тут же вспомнил о том страхе, который пережил. Он был готов уже заговорить, но его перебил Вова, который незаметно подкрался и теперь стоял за спиной Андрея.
– Заглянул я в ваш котел, – начал он, – и у меня к вам только один вопрос – что это за говно вы нам сварганили?
– Вот и у меня такой вопросик возник – что это за кушанье такое? – поддакнул непонятно откуда взявшийся Толик-туберкулезник.
– Это гречка, – хмуро ответил Эдик.
– Это я понял, – сощурился Вова, – но с чем эта гречка?
– Понятно с чем – с гречкой! – невесело засмеялся ему в ответ Федя.
Парни, почуяв ссору, начали собираться вокруг Эдика, Феди и Вовы.
– Мы, значит, там это, землю мерзлую роем, а вы нас гречкой с гречкой накормить хотите?! – все больше злился Вова.
– А чем мы вас кормить должны, если ничего больше нет?! – огрызнулся Федя.
– Закончилась жратва! Всё! – поддержал брата Эдик.
– Как это закончилась? – удивился Иван.
– А вот так. Ни хрена, кроме гречки, не осталось. Ты давно вообще в ящик с едой заглядывал?
– Но у командования все же должно быть рассчитано… – сказал Иван.
– Рассчитано у них, как же, – проворчал Пашка.
Андрей обрадовался его появлению.
– Должно быть рассчитано, – уже без всякой уверенности повторил Иван.
– Так, а может, это вы все сожрали? – хохотнул Толик, обращаясь к Эдику и Феде. – Вы же чаще всех себе дежурство по кухне берете.
– А что, тебе надо было все дежурства отдать, чтобы ты палками туберкулезными в еду плевался?
– Пацаны, пацаны, тише…
Глядя на то, как ребята ссорятся из-за еды, Андрей все яснее ощущал отчаяние. Момент, чтобы рассказать им о том, что с ним творилось в лесу, был безнадежно упущен. Как будет выглядеть его история про движущийся лес, про волосы на деревьях и жуткий отвратительный голос на фоне того, что у них почти закончилась еда? Понятно как – как очередная сказка от маленького дурачка Андрея. Никто ему не поверит.
Обедали в хмуром молчании, разбившись на группы по двое. Только Сеня, Валера и Валя ели втроем. Андрей сидел рядом с Пашкой и внимательно смотрел в свою тарелку.
– Надо что-то с едой решать, – Иван последний раз облизал алюминиевую тарелку.
– Экономить надо – других вариантов нет.
– Ну и на ком будем экономить? – Вова зыркнул в сторону Андрея.
– Хороший вопрос, – Жека поглаживал протез, как будто тот мог что-то почувствовать.
– Предлагаю меньше жратвы давать мелкому, психу и… – Вова замолчал и с опаской посмотрел на Сеню с Валерой.
– А вам вообще есть обязательно? – спросил Иван у покойников.
Парни перестали стучать ложками и с боязливой надеждой смотрели на Сеню и Валеру.
Валера вытянул необычно длинную и тощую шею вперед и, не моргая, уставился на Ивана. Из его приоткрытого рта вырвалось какое-то недоброе шипение.
– Такие же, как вы, – медленно и зловеще начал Сеня, – мерзнем, устаем, кушать хотим. Кушать хотим. Кушать, как вы.
– Понятно-понятно, – замялся Иван.
– Может, нам охотиться начать? – предложил Пашка. – В лесу наверняка кто-то водится.
– Нет! – неожиданно громко выкрикнул Андрей, вспомнив о том, кто именно водится в лесу.
Пашка удивленно посмотрел на друга.
– У нас же оружия нет, – быстро нашелся Андрей.
– А-а, точно.
– И очень плохо, что нет. Вот если бы было, – пробурчал Вова.
– Закончим со сказками, и все у нас будет, – с меньшим энтузиазмом, чем обычно, пообещал Иван.
После нескольких предложенных вариантов и большого количества брани парни решили съедать по одной порции гречки за день, но делить ее на две части, так, чтобы выглядело это как завтрак и ужин.
Эдик и Федя моментально придумали про это куплет и принялись его распевать:
– Завтракоужин очень нам нужен,
А на обед я съем свой послед.
– Что такое послед? – спросил Андрей у поморщившегося Егора.
– Лучше тебе не знать.
Сказки
День прошел в молчании, которое страшно было нарушить, особенно россказнями про лес. Так же молчаливо наступил вечер, а с ним время настоящих сказок. Андрей горько усмехнулся, глядя на темный силуэт леса, еще более темный, чем ночное небо, и еще более близкий. «Нужно достучаться хотя бы до Пашки», – решил он.
Сегодня была очередь Толика, Егора и Вали. «Может быть, доберутся и до меня, – подумал мальчик. – И вряд ли их порадует то, что я расскажу».
Но до Андреевой сказки было еще далеко, а начать решил Егор.
С востока на запад, с севера на юг один мальчик колесил по свету вместе с цирком. И хоть лет ему было немного, но он был настоящей знаменитостью.
– Мальчик-такса! Мальчик-такса! Мы хотим видеть мальчика-таксу! – кричали зрители в каждом городе и каждом селе, куда приезжал цирк.
Мальчик был акробатом, а таксой его прозвали потому, что выступал он вместе с двумя дрессированными таксами – черной и рыжей. А еще потому, что было у мальчика длинное туловище и коротенькие смешные ножки. Как ни странно, такое нелепое телосложение помогало ему, а не мешало, и трюки он делал невероятные.
Мальчику нравилось внимание публики, но больше всего на свете он любил своих собак, черную и рыжую, и собаки отвечали ему тем же.
И вот отправились как-то циркачи в один город на гастроли, приезжают, а города и нет. Война раньше цирка до него добралась, кругом – одни руины, и некому больше представление смотреть. Только солдатам, но они злющие и голодные.
– Ну развлекайте нас, раз уж пришли, – говорят они циркачам. – Да смотрите, чтобы нам понравилось! А не понравится, мы вас всех перестреляем.
Испугались циркачи, посовещались между собой, что бы такого солдатам показать, чтобы весело им и интересно было, и решили номер мальчика-таксы представить, ведь он был любимцем публики и всё ему всегда удавалось.
Поставили они шатер, натянули канаты, повесили сетки и кольца для акробатических номеров и говорят мальчику:
– Ну, не подведи нас, от тебя теперь жизни наши зависят.
Мальчик и две его верные таксы выступали, как всегда, самоотверженно: мальчик гнулся во все стороны, прохаживался на цыпочках по канату, летал на кольцах вместе с собаками, а таксы прыгали, крутили хвостами и смешно вышагивали на задних лапах.
Солдаты ухмылялись и аплодировали, но вдруг мальчик покачнулся на канате, на секунду потерял равновесие, и рыжая такса, сидевшая у него на плече, полетела вниз. Черная такса, испугавшись, зашлась лаем и прыгнула вниз на сетку вслед за своим собратом. А мальчик, восстановив равновесие, так и остался балансировать на канате.
Засвистели солдаты, заулюлюкали, гримасы недовольства пробежали по их лицам.
«Сейчас нас всех расстреляют», – только и успел подумать мальчик.
Но циркачей не расстреляли, а посадили в темный мрачный подвал, да там и забыли.
Прошел день. Прошел второй, и третий, и четвертый. Воду циркачи нашли, она сочилась из прохудившейся трубы, а вот еды у них не было. Выпускать их солдаты, похоже, не собирались.
Таксы лежали, вытянувшись, по обе стороны от мальчика и изредка виляли хвостиками, когда он шевелился. Мальчик гладил их ослабевшими руками и чесал их исхудавшие животы – рыжий и черный.
– Мы тут с голоду помрем, надо что-то делать, – сказал клоун.
– Давайте съедим такс, – предложил конферансье. – Жалко их, конечно, но не друг друга же нам есть!
– Нет! Они мои друзья, не смейте! – закричал мальчик.
– Ну тогда мы все помрем, – развел руками конферансье. – Такс тебе, значит, жалко, а нас нет?
Заплакал мальчик, всех ему было жалко.
– Давайте все вместе помирать. Так честнее будет, – наконец сказал он.
– Тебе надо, ты и помирай! – пробурчал клоун. – Не хочешь, чтобы мы такс ели, давай мы тебя тогда съедим вместо них.
– Мы умирать не хотим! Отдавай нам своих такс по-хорошему! А будешь сопротивляться, так нас больше! – поддержали его все остальные.
Мальчик закричал страшным криком и прижал к себе такс, они поцеловали его носами в правую и левую щеку, а потом он разжал руки, закрыл глаза и заткнул уши.
Когда мальчик пришел в себя, то услышал:
– Тебе суп из рыжей таксы или рагу из черной?
Умирать ему не хотелось, и он пошел есть вместе со всеми.
Через неделю пришли в тот город другие солдаты и открыли подвал. Все циркачи умерли, не сумев переварить собачье мясо. И только одного своего хозяина таксы пожалели, накормили собой и позволили выжить.
Мальчик вышел на свет из темного подвала. Он хотел снова увидеть небо, траву и горы, различить множество цветов и оттенков. Но весь мир для него теперь стал двухцветным – черным и рыжим, а в ушах звучали крики: «Мальчик-такса, мальчик-такса! Мы хотим видеть мальчика-таксу!» – и вечные невыносимые аплодисменты.
Андрею, всегда мечтавшему о собаке, сделалось совсем грустно. Он попытался представить себя на месте героя Егоровой истории, и его чуть не вывернуло. К счастью, перед тем как начать свой рассказ, Толик-туберкулезник решил как следует прокашляться и прохаркаться, и эта какофония отвлекла Андрея от мыслей о съеденных хвостатых друзьях.
Один мальчик все время болел и редко выходил из дома. На солнце он не грелся, в реке не купался, зимой на коньках не катался.
– А чего это у вас сынок такой тощий и бледный? – спрашивали мать мальчика соседи в редкие минуты, когда видели его. – Вы бы его доктору, что ли, показали.
Отправили мальчика к доктору, доктор сделал ему рентген. Рентген показал замысловатые пятна, а медсестра рассказала всем, кто хотел слушать, что у мальчика туберкулез.