Девочка сунула руку в карман совсем не девчачьих штанов с отвисшими карманами, поискала платок – должен же у нее быть платок! Но платка не было. Вместо него она достала скомканный листок бумаги. Это оказался детский рисунок с зеленым солдатом, в одной руке – цветок, а в другой – автомат, и надписью: «ПОСКОРЕЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ ДАМОЙ!».
Стало легче и даже как-то веселее, словно кто-то ласково помахал ей совсем издалека. «Все правильно», – подумала девочка и отправилась дальше.
Сначала она шла быстро, чувствуя, как приятно пружинят ноги, как легко они касаются снега, как тот празднично похрустывает, а потом – все медленнее и медленнее, растягивая шаги и время.
Ей очень хотелось, чтобы эти кровати оказались пустыми. Пустыми, застеленными колючими одеялами в клетку, увенчанными, как коронами, подушками уголком. Обязательно уголком, потому что она знала, что на такие подушки не ложатся, они не предназначены ни для чьих голов и плеч, они стоят на кроватях для красоты.
На кроватях с такими подушками никто не может лежать.
Девочка всматривалась и всматривалась в поле, пытаясь различить их, но все тонуло в белизне снега.
«Кровати должны быть пустыми», – твердила она про себя.
Но чем ближе она подходила к ним, тем больше становилось темных пятен, разрывающих белый цвет. Пятна множились, сливались и приобретали очертания. Ей не нравились эти очертания, потому что они напоминали ей собственное тело. Но эти тела не двигались, они просто неподвижно лежали. Они спали днем, хотя все знают, что днем спать нельзя.
На кроватях безо всяких подушек лежали абсолютно лысые мертвые парни. Как будто для верности у каждого из них вышили крестиком на лбу или на груди по маленькому бордовому отверстию. Вышили некрасиво, неаккуратно, как придется. «Чтобы не осталось ни тела, ни памяти», – догадалась девочка и провела рукой по гладкой бугристой голове. Зачем-то она попыталась представить себе эту голову с волосами: представить голову ребенка, парня, мужчины с залысинами, вообразить всю его жизнь за него. Ей было в общем-то все равно, насколько плохой или хорошей могла оказаться эта жизнь, главное было вернуть ее законному владельцу: не Стригачу, не командованию, а этому лысому жалкому телу.
Девочка ходила от кровати к кровати и прощалась с каждым. Она грустила, но грусть эту словно подхватывали десятки других рук и помогали нести дальше, подкидывали в воздух, откусывали от нее, делили на части.
Но сколько бы ее ни тянули дальше, она все никак не могла отойти от парня с рыжими ресницами, такими яркими на бледном лице. Девочке хотелось укрыть его одеялом, позаботиться о нем хоть как-то. Она пыталась вообразить для него самую счастливую жизнь, какая только может существовать, но в этот раз получалось плохо. Он все никак не мог добраться до дома, окончить университет, его лучшая машина никуда не ехала, а самолет никак не мог взлететь. Он не побывал в Австралии, он не стал музыкантом, его дети умерли еще до рождения.
– И ты, и ты, – повторяла девочка, плача и прижимаясь к его костлявому холодному плечу.
Невидимые руки тянулись к ней, чтобы поднять и идти дальше, но она отталкивала их и продолжала лежать, обнимая мертвое тело.
Она смотрела, как удлиняются тени и блестит снег. Она могла бы лежать так сто лет, если бы не услышала знакомый каркающий голос.
– Прохлаждаешься? Оставь-ка покойника в покое!
Девочка мигом вскочила, как будто ее застали за чем-то очень стыдным.
– Конкордия Петровна? – удивленно спросила она.
– Р-р-рада, что ты выучила мое имя, – строго ответила старая женщина. – А знаешь, чему еще я рада?
– Чему? – спросила девочка, удивленная тем, что у кого-то еще есть поводы для радости.
– Рада тому, что мне наконец-то прислали помощницу.
– Помощницу? Это вы про меня?
– Про тебя, конечно! – Конкордия Петровна даже тряхнула руками от негодования. – Разве ты здесь видишь других девчонок?
Девочка на всякий случай огляделась.
– Нет, не вижу.
– Вот и хорошо! А то я бы подумала, что ты с придурью, – прищурившись, ответила Конкордия Петровна и тут же добавила: – Видеть их не надо. Надо знать, что они есть.
Девочка вопросительно посмотрела на старую женщину.
– Не прикидывайся, – хитро сказала та, – я видела, что ты здесь делала.
– А что я делала? – немного опасаясь ответа, спросила девочка.
Конкордия Петровна расхохоталась.
– Жалеть-то так сильно нельзя, как ты того парня жалела. Только хуже ему сделаешь, – не ответив на вопрос, продолжила она. – Но это ничего, со временем научишься. Я тебя научу.
– Значит, я с вами теперь жить буду? – спросила девочка.
– А у тебя есть какие-то другие варианты?
Девочка задумалась.
– Да вроде нет.
– Вот и хорошо, будем с тобой это поле стеречь, а потом – ты и сама будешь.
– Значит, я стану медсестрой?
– Можно и так сказать, – Конкордия Петровна снова рассмеялась. – Ну пойдем, пора о покойничках позаботиться.
– Как позаботиться? – с тревогой спросила девочка. – Могилы, что ли, копать?
– Как-как? – передразнила ее старуха. – А так, как женщины умеют. Просто делай то, что ты тут без меня делала, а если получаться не будет, то зови – помогу.
– Нет, скажите! – крикнула девочка и сама испугалась своей настойчивости.
– Какая ты тяжелая! – качая головой, ответила Конкордия Петровна и тут же добавила: – Чтобы смерть неправильную поправить, жизнь непрожитую вернуть надо: недоростка – вырастить, неуча – доучить, неженатого – поженить, ну и так далее… Думаю, ты поняла.
– Вроде да. А что, если человек заслужил свою неправильную смерть? – спросила девочка.
– Не нам решать, что он заслужил, а что нет, наше дело – человека человеку вернуть. У живых для этого психопатологи есть, а у мертвых вот – только мы.
Конкордия Петровна грациозно двинулась между кроватей, дымя трубкой и что-то бормоча себе под нос. Девочке не нужно было слышать, что шепчет старая женщина, потому что слова эти она всегда знала.
Голоса девочки и старухи то сливались, то расходились, каждая выпевала свою, но общую песню.
Сорока-ворона по полю ходила,
По полю ходила – мальчишек ловила,
Мальчишек ловила – да рубахи шила,
Первому – льняную,
Второму – шерстяную,
Третьему – кирзóвую,
Четвертому – шелкóвую,
А пятому – цинкóвую.
Рекомендуем книги по теме
Сато
Рагим Джафаров
Ветер уносит мертвые листья
Екатерина Манойло
Салюты на той стороне
Александра Шалашова
Валсарб
Хелена Побяржина