— Гошка, ты чего? — раздался сонный голос Никиты. — Зачем балкон открыл?
— Надо! Никита я сейчас такое видел…
— Что ты видел? Где? — проснулся Никита.
— Сейчас опять тот мужик пробежал.
— Какой? — уже вскочил с постели Никита.
— Который тяжело дышит, толстый… Я все понял, Никита, он — маньяк! И мы должны дать показания…
— Опять кто-то кричал? — похолодел Никита.
— Нет, крика я не слышал, но у нас была дверь закрыта, и потом море здорово шумит…
— Слушай, а как мы узнаем, случилось что-нибудь или нет? — заволновался Никита.
— Как-нибудь узнаем… Папу попросим газету прочитать… В дневном выпуске наверняка будет сообщение…
Сна уже не было ни в одном глазу.
— Гошка, давай пойдем поглядим, а?
— Ходили уже один раз… А толку что? Темно же… И потом этот маньяк не оставляет жертв живыми.
— С чего ты взял? Мы пока только про одну жертву знаем!
— Чувствую! Я, Никита, как услыхал его шаги, сразу меня осенило! В определенный час глубокой ночью он убивает женщин…
— Слушай, что ты городишь? Может, он сегодня мужчину прикончил?
— Нет, маньяки обычно женщин убивают…
— Да ну тебя с твоими версиями! То ты говорил, что Елену Куценко заказали в Москве и именно для отвода глаз убили навахой, а теперь поворот на сто восемьдесят градусов…
— Но я же не знал… Да, все-таки зря мы в полицию не пошли, может, предотвратили бы второе убийство…
— А если никакого убийства нет?
— А если есть?
Постепенно начинало светать, но кругом еще все спало. Вдруг к гостинице подъехала машина. Их балкон выходил прямо на козырек гостиничного подъезда. Они выскочили на балкон, и Гошка сразу перемахнул через перила.
— Гошка, ты спятил! — шепотом закричал Никита.
Но тот плюхнулся на живот и глянул вниз. Там стояло такси. И вскоре из гостиницы вышел Михаил Юрьевич с большой дорожной сумкой, сел в машину, и она укатила. Гошка вернулся на балкон.
— Ну что там? — в нетерпении спросил Никита.
— Лермонтов на такси уехал!
— Что? — опешил Никита. — Какой Лермонтов? Ты совсем шизанулся?
— Да почему? Михаил Юрьевич!
— А! Уехал, значит, в теплые страны? Ну и фиг с ним! А погодка вроде будет нормальная. Как нам уже мало осталось, Гошка… Неохота в школу, ужас просто!
— Что да, то да… Хотя…
Он вспомнил огромные голубые глаза Саши Малыгиной, и они примирили его с мыслью о школе.
Как и в первый раз, в гостинице с утра никто ничего не знал. Портье тоже не выглядел встревоженным. Вскоре после завтрака явился Андрей Иванович.
— Друзья мои, что-то у вас вид не слишком веселый. Не выспались?
Гошка хотел уже все выложить отцу, но потом передумал. Если никакого убийства не было, он будет выглядеть в глазах отца дураком, а этого ему вовсе не хотелось. Никита тоже молчал.
— Не выспались, — кивнул Гошка, — сперва душно было, потом холодно… но это не страшно.
— Да уж! Я в вашем возрасте мог по две ночи не спать — и ничего…
Этот день ничем особенным не отличался от других. Купание, серфинг, поездки на машине, но в половине третьего Андрей Иванович сказал:
— Друзья мои, сегодня я с вами расстанусь рано, отвезу вас сейчас в гостиницу, вы ведь успеваете к обеду? А у меня есть кое-какие дела. Мамы ваши сегодня путешествуют, так я надеюсь на ваше благоразумие. А завтра с утра я буду у вас! Договорились?
— Пап, а какие у тебя тут могут быть дела? — полюбопытствовал Гошка.
— Много будешь знать, скоро состаришься. — Андрей Иванович загадочно улыбнулся и щелкнул сына по носу.
Гошка немного обиделся, но смолчал. Андрей Иванович довез их до гостиницы и умчался, а они побежали обедать. Потом уселись на веранде: идти в номер было лень.
— Как ты думаешь, какие у него дела? — спросил Гошка.
— По-моему, ясно как день, — пожал плечами Никита. — Женщина!
— С чего ты взял?
— Гошка, где твоя дедукция? Ты разве не заметил, что все вечера он проводит без нас?
— Да, вообще-то верно…
— И потом, он ведь когда сюда ехал, не предполагал тебя тут встретить, и, вполне возможно, приехал не один, между прочим, он нас к себе в гостиницу ни разу не пригласил.
— Черт, а я и не подумал… точно!
— А сегодня этой бабе, наверное, надоело ждать, ну и вот… Но ты, Гошка, не расстраивайся, это даже к лучшему…
— Почему?
— Ну, ты же боялся, что он захочет тебя к себе переманить, а теперь можешь быть спокоен.
— Ага, я тоже так подумал… Раз она не пожелала со мной познакомиться, значит, про это и речи не было! Ну и отлично! Мне она тоже не больно-то нужна… Но зато мы ей точно отдых испортили…
— Даже не сомневайся. Сам не знаю почему, но мне кажется, что она противная.
— Мне тоже. Вертлявая дура. И злючка.
— Просто мегера! Скандалистка и наркоманка!
— Нет, подлиза и притворка! Слезливая уродина!
Они переглянулись и покатились со смеху.
— А вдруг она красивая, как ангел, — предположил Никита, — скромная, тихая и преданная.
— Щас! А вообще, ну ее к черту, какое нам до нее дело? У отца — своя жизнь, к нашей отношения не имеет. Разъедемся в разные стороны, и опять он пропадет на много лет…
— Нет, не думаю! Стал бы он столько времени на нас тратить, если бы не хотел, чтобы ты его простил.
— Поживем — увидим. Слушай, по-моему, надо сейчас сходить в наш «супермаркет».
— На фиг?
— Посмотреть газеты.
— Гениальная идея, идем!
Они не раз уже смеялись над тем, что на Майорке крохотные магазинчики, торгующие всякой всячиной, съедобной и несъедобной, гордо именовались «супермаркетами». Однако в газетах ничего похожего на сообщение об убийстве не было.
— Скорее всего, в вечерних выпусках будет, — сказал Гошка.
— Придем после ужина.
Мамы появились только в начале седьмого. Загорелые и сияющие.
— Зря вы с нами не поехали, было так здорово! — захлебывалась Юлия Александровна. — Так приятно было на пароходе… нас кормили фантастической паэльей. И вообще там такая красота, совершенно другой ландшафт.
— И знаете что забавно? — подхватила Ольга Александровна. — У нас в прошлой поездке испанскую экскурсоводшу звали Мария, а шофера Хуан, и сегодня тоже — Хуан и Мария, но совершенно другие!
— Какая Марья без Хуана, — вспомнил известную песню Гошка.
— Ну, а как вы? — спросили мамы в один голос.
— Все отлично! — бодро отозвался Гошка.
Они с Никитой решили ничего не говорить о своих догадках и соображениях.
За ужином Юлия Александровна вздохнула:
— Завтра у нас последний полноценный день на Майорке, а послезавтра в двенадцать надо выселяться.
— Почему в двенадцать? — удивился Гошка. — Самолет же у нас только в шесть?
— Так полагается. В двенадцать заканчивается расчетный день. А чтобы задержаться, надо платить за полный день. Это дорого и не имеет смысла.
— Юля, это чепуха. В двенадцать сдадим вещи в камеру хранения, погуляем напоследок, посидим в кафе и не заметим, как время пройдет. А в четыре за нами придет автобус.
— Действительно, — улыбнулась Гошкина мама, — просто так еще в Москву не хочется, что все, связанное с отъездом, огорчает.
«Интересно, а папа нас проводит?» — подумал Гошка.
После ужина мамы никуда не пошли, слишком устали, а мальчики решили немного погулять и заодно посмотреть газеты в «супермаркете». Но опять-таки никаких сенсационных сообщений не обнаружили.
— Значит, вчера он никого не убил, твой маньяк! — заключил Никита.
— Еще не факт! Может, он только ранил жертву или напугал, а про это поместят какую-нибудь небольшую заметку на двадцать третьей страничке. Мы же ее никак не найдем и тем более не прочитаем.
— Ну и прекрасно! Я лично очень рад, что никого больше не убили и что нам не надо переться в полицию. Только все равно тот дядька очень подозрительный… Ой, смотри, оказывается, наша улица называется…
— Улица Тита Ливия, — прочитал Никита. — Слушай, Тит Ливий, что-то ужасно знакомое?
— Ага, это что-то из истории. Император какой-то, наверно. Вроде римский…
— Нет, молодые люди, вы немного ошиблись! — раздался приятный мужской голос.
Перед ними стоял пожилой господин с добрым интеллигентным лицом.
— Тит Ливий — римский историк, а просто Тит, тот действительно был императором из династии Флавиев. Прошу извинить меня за вмешательство.
— Да нет, что вы, спасибо, — смущенно забормотали ребята. Они уже не удивлялись обилию русских на этом чудесном острове.
— Волик! — позвала мужчину пожилая дама в клетчатых брюках-бермудах. — Посмотри, что я купила!
— Всего доброго, молодые люди!
— До свидания! Во как историю знает мужик, офигеть! — заметил Никита.
— А может, ему самому кто-то только вчера это рассказал? — засмеялся Гошка. — Может, он вот так же стоял и вспоминал, кто такой этот Тит Ливий?
— Нет, у него на лбу написано, что он какой-нибудь профессор.
— Да почему? Спорим, наши мамы тоже не помнят, кто этот Тит Ливий!
— Запросто! — хмыкнул Гошка. — Но моя мама художница, и твоя пока тоже не профессор.
— Она доцент, и до профессора ей не так уж далеко!
— Все, Никита, пошли спать, прошлую ночь не спали…
— Слушай, а во сколько прошлой ночью тот маньяк появился?
— В начале пятого вроде… А что?
— Эх, был бы у нас будильник…
— И что тогда?
— Проснулись бы опять в четыре и посмотрели, появится он или нет.
— Думаешь, он каждую ночь тут шатается?
— Да, скорее всего, он поджидает жертву. Попадется кто-то, убьет… Только, наверное, не каждую ночь они ему попадаются.
— Может быть, очень даже может быть, только нам, Никита, всего две ночки остались, и мы ничего уже не успеем выяснить, так что давай спать.
С этими словами Гошка плюхнулся на постель, укрылся простыней и мгновенно уснул. А через две минуты уснул и Никита. Они спали до самого утра и не слышали под балконом тяжелых шагов неизвестного.