– Ваша дочь не будет нуждаться в том, чтобы уметь постоять за себя, – снова заговаривает Гай, и с его губ не сходит лёгкая улыбка. – Я всегда буду рядом.
– Очень мило, – произносит мама.
Я перевожу взгляд на неё и в приятном удивлении вижу, как сияет её лицо. Да, она ведёт себя более чем сдержанно, но невозможно скрыть такие переполняющие и бьющие через край чувства.
Чует моё сердце, Гай им обоим понравился. Потому что я знаю своих родителей. Когда папа впервые услышал, как некий «друг» подъехал к дому и ожидает меня, а мама застукала меня за побегом с Гаем из дома, тогда да, была неприязнь. Определённо, это была неприязнь. Но сейчас… Они оба смотрят на парня с заметным довольством.
– Как бы ты защитил мою дочь, скажем, в недавно вставшей ситуации? – спрашивает папа, доев кусок варёного картофеля. – Я о той, что вынудила нас оставить её дома.
– Я бы забрал её с собой, – без колебаний выдаёт Гай.
И я снова чувствую эту исходящую от него холодную уверенность, эту непоколебимость, твёрдость и решительность. Я никогда раньше не встречала столь же убеждённых в своих намерениях людей. Никогда. Даже многочисленные встречи с коллегами папы и аристократические ужины у нас дома не выявили ни одного подобного человека.
Гай – диковина для меня. И, я думаю, даже для моих родителей.
– Забрал бы с собой? – переспрашивает папа, словно не расслышав, но я более чем уверена, он всё прекрасно расслышал. Взгляд его серых глаз направляется в мою сторону. Папа смотрит на меня с каким-то невидимым вопросом: – А была бы не против этого сама Лина?
Я проглатываю прожёванную виноградину и бросаю взгляд на Гая. Думать долго не приходится:
– Нет, не была бы.
Зелёные глаза сверкают в ответ. Я поддаюсь искушению взглянуть в них и снова теряюсь в этом безмятежном лесу.
– То есть вы уже хотите съехаться? – спрашивает мама. Тон её снова строгий и почти отчитывающий.
– Дочка? – папа приподнимает бровь, глядя на меня.
На меня таращатся все. Даже вошедшая горничная, явившаяся только с одной целью – убрать ненужную посуду и поставить на стол тарелки с десертом. Даже она пялится, едва уловив тему разговора. Горничные – те ещё сплетницы. Наверняка затем она выйдет и поделится новой серией их любимого сериала о событиях семьи Норвуд.
– Об этом ты говорила, когда упоминала некую свободу?
Я вообще не могу понять эмоции отца в данный момент. Он рассержен заявлением Гая или просто удивлён?
Прочистив горло, беспомощно отвечаю:
– Не совсем, конечно, но… Можно и так сказать.
Сама не ведаю, что за чушь я несу. Никогда и в мысли не приходил переезд к Гаю. Вероятно, только сейчас я вдруг осмелела, потому что просто подвернулась такая возможность.
– Ты хочешь уехать из дома, – снова заговаривает мама. Это не вопрос, а просто констатация факта. Будто она таким образом убеждается в том, что всё услышала верно.
– Не волнуйтесь, мистер и миссис Норвуд. – Гай улыбается краешком губ, та самая улыбка, которая заставляет доверять её обладателю. Необычная способность. – Я не собираюсь красть вашу дочь. И она не собирается покидать ваш дом. Вы, вероятно, неправильно поня…
– Нет, всё правильно, – перебиваю его я. – Всё правильно вы поняли. – Удивляясь непонятно откуда взявшейся смелости, как ни в чём не бывало продолжаю: – Разве у нас уже не состоялось свидание? Теперь мы вполне можем считаться настоящей парой.
Папа издаёт нервный смешок. Я впервые за долгое время вижу такое удивление на его лице.
– Ну, я согласен, – произносит он. – К тому же я уже наводил на тебя справки. Ты чист.
– Папа…
Гай усмехается, видимо, испытывая к Джереми Норвуду хорошие чувства. Вряд ли своими шутками он его оттолкнул.
– Так, значит, у вас всё настолько серьёзно? – говорит папа, а потом вдруг хитро улыбается: – Не знай я о тебе столько, сколько знаю сейчас, давно бы прогнал из своего дома и не подпускал к Лине ни на шаг, но… Знаешь, мой брат всё же работает в полиции. Прозвучит ли это неуместно или нет, я разузнал о тебе всё. Моя дочь впервые так сблизилась с парнем, что я не видел другого выхода.
Гай издаёт смешок. А вот я очень злюсь. На отца и на его прямолинейность.
– Надеюсь, я оправдал ваши ожидания? – спрашивает Гай с непринуждённым видом, словно то, что чей-то там отец копался в его жизни и информации о нём через полицию, нечто обыденное для него.
– Более чем, – папа улыбается. – По крайней мере, никаких сведений о задержании полицией или нарушении законов о тебе нет, Гай Сильва.
Я громко цокаю, дав папе понять, что невежливо и даже очень грубо такое говорить в лицо человеку. Но Гай остаётся холоден к этой информации.
– Ты выглядишь хорошим парнем и ведёшь себя соответствующе, – добавляет отец.
– Мой муж просто привык оберегать свою единственную и любимую дочь, – произносит мама, снова подавая свой нежный, но вместе с тем полный строгости голос. Она изящно поднимает со стола бокал и произносит: – И убереги Господь, если ты вдруг вздумаешь её обидеть.
Гай в ответ улыбается, затем переводит взгляд на меня. Я одними глазами пытаюсь извиниться перед ним, но он, кажется, в этом совершенно не нуждается. Лицо по-прежнему полно спокойствия, нет и тени того смущения, которое обязательно при подобных разговорах настигло бы меня.
– Уверяю вас, – говорит он, – невозможно обидеть девушку, в чьих глазах ты видишь одну невинность. Такую, какая есть у Каталины.
Родители переглядываются. А потом слово снова берёт папа:
– А если я скажу, чтобы ты женился на ней раньше, чем ты бы это запланировал? Какими были бы твои действия, Гай?
– Я подарил бы ей кольцо в тот же день и встал перед ней на колено прямо около вас.
Я едва не давлюсь соком.
– Ты настолько уверен в своём выборе? – довольно спрашивает папа.
– Я всегда уверен в своём выборе.
Нет ничего более унизительного, чем сидеть и выслушивать разговор между родителями и потенциальным избранником. В этом я убедилась на все сто.
От смущения я весь ужин всё глотаю и глотаю воду, опустошая свой стакан, а они всё говорят и говорят. Обсуждают многое. Мама даже затрагивает тему нашей с Гаем будущей свадьбы, которой, разумеется, у меня даже в подсознании нет. Мне то и дело хочется выпрыгнуть в окно, чтобы не присутствовать в этом зале.
Но любому разговору, благо, приходит конец.
Нашему пришёл, когда папа спросил меня, буду ли я счастлива, если перед нашим запланированным отдыхом в Греции я проведу больше времени с Гаем до того самого дня, когда он станет членом нашей семьи и сможет полететь с нами. Так он шуточно перефразировал намёки о том, что мы поженимся.
– Пап, пожалуйста, прекрати, – шикаю я.
– Рано или поздно это случится, – отвечает он мне спокойно. – Или ты думаешь, что я позволю этому парню просто провести с тобой время, а потом испариться?
Едва держусь, чтобы не напомнить ему о том, что Дилан не раз поступал так со своими бывшими девушками, когда те ему надоедали. Я до сих не верю, что он в самом деле женился совсем недавно.
– Поверьте, в подобном я не нуждаюсь, – говорит Гай.
– Да, я знаю. Иначе любой из наших громил преподаст тебе настоящий урок по первому моему зову.
Вот почему все боялись со мной флиртовать. Мой папа – ходячая угроза, готовая на всё ради дочери. Мило, но чаще всего мешает мне жить.
– Знаешь, Гай… – вдруг задумчиво произносит папа, щурясь и внимательно глядя на парня. – Возможно, это прозвучит странно, но ты будто кого-то мне отдалённо напоминаешь. Весь ужин я сижу как глупец и не могу уловить… Ты словно похож на кого-то, кого я знал. Может быть, я был знаком с твоей семьёй?
Гай не заставляет долго ждать ответа:
– Думаю, вам просто кажется. Я уверен, что ни мы, ни моя семья никогда с вами не сталкивалась.
Взгляд серых глаз моего отца ещё несколько секунд всматривается в лицо Гая, я ощущаю интерес и крайнее любопытство происходящим, но совсем скоро всё это прекращается, когда папа прерывает зрительный контакт, вытирая руки полотенцем:
– Что ж! Возможно, ты и прав. Люди порой смешиваются в голове вместе с другими образами. Наверное, я что-то путаю.
И именно этим заканчивается ужин.
Наконец мы все встаём. Горничные практически подлетают к столу, чтобы убрать грязную посуду и недоеденную еду.
– Я даю тебе одно свидание на сегодня, – произносит папа, обращаясь ко мне. – Уступлю, раз ты так беззаветно влюблена.
– Джереми, ты уверен? – спрашивает мама с тревогой в голосе. В её стиле.
– Почему нет, дорогая? Разве тебе не понравился этот парень?
Гай всё ещё здесь, и я едва сдерживаюсь, чтобы не напомнить родителям об этом факте.
– Я думаю, моя дочь уже имеет право выбирать, кого любить и кого пускать в свою жизнь. – Папа нежно улыбается, глядя на меня. – А я буду лишь уверен в её выборе… Но на сегодня только одно свидание.
Я смеюсь, обнимая его. Потому что именно в такие моменты вспоминается детство. И его защита. Я прекрасно понимаю, какое усилие он делает над собой, позволяя мне уехать из дома вместе с чужим парнем. И всё же он услышал меня, как я его вчера и просила.
Гай прошёл проверку.
Мы уже стоим у ворот, накинув верхнюю одежду. Охрана не сводит глаз с каждого шороха вокруг. Небо такое чёрное, что мне кажется, будто оно просто исчезло и нас засосало в бездонную дыру.
– Мам, я буду в полном порядке, – говорю я, обнимая её.
– А иначе и быть не может, верно, Гай? – она стреляет взглядом в парня, который сдержанно кивает. – Но без глупостей, Лина, прошу тебя.
– Мам! – возмущаюсь я.
Папа кладёт руку ей на талию, притягивая ближе к себе. И я снова вижу счастливых родителей, тех же, что провели вместе уже столько лет и не утратили былой любви.
А потом я сажусь в машину, и Гай заводит двигатель. Его рука еле касается моей ладони, он нежно дотрагивается до пальцев, как бы поздравляя меня с маленькой победой.
– Приятно провести время, дочка, – говорит папа в открытое окно.