– На тебе моя рубашка сидит лучше, – говорит Гай, незаметно оказавшись в спальне.
– Спасибо, – кидаю я без особых эмоций.
– Я рад это слышать. Потому что думал, ты со мной не разговариваешь.
– Я и не разговариваю. Я просто поблагодарила тебя за одежду, которую ты мне дал, как воспитанный человек.
Гай издаёт смешок:
– Могу поклясться, нет ничего более очаровательного, чем обиженная Каталина Норвуд.
Парень подходит к кровати и садится на корточки прямо передо мной, пронзительно смотря на моё лицо. Я в ужасе сжимаю ноги вместе, потому что на мне всё ещё нет нижнего белья.
– Каталина. – Он тычет пальцем мне в колено, но я игнорирую его действие, отворачиваясь к окну. – Какая же ты упрямая.
– Ты ведь должен был поехать куда-то с Нейтом, – бубню я. – Почему же не сделал этого?
– Не мог бросить тебя в таком состоянии.
Ух, я, кажется, снова злюсь!
– Вот только не надо теперь отменять свои планы из-за меня! – громко говорю я. – Это же всего лишь я! Не утруждайся.
Бросив эти слова, я хочу резко встать и выйти из комнаты, но мне не удаётся этого сделать. Когда ты сидишь голая, прикрывая тело одной лишь бархатной короткой рубашкой перед парнем, крайне проблематично даже на миллиметр шевельнуться. Я только делаю рывок в сторону, как Гай, молниеносно среагировав, хватает меня за запястье и сажает обратно на кровать, сам при этом всё ещё сидя на корточках передо мной. Сил у него действительно много.
– Куда это ты собралась?
– Не хочу тебя видеть.
Он усмехается краешком губ и опускает устало лицо, всё ещё сидя передо мной на корточках. Меня крайне напрягает то, что его голова находится практически между моих ног, прямо в нескольких сантиметрах от коленок.
Ох, а что, если бы я прямо сейчас взяла его за волосы и прижала бы к…
О боже, что это за мысли у тебя, Лина?!
– Но тебе придётся меня видеть и терпеть, – говорит Гай, вырывая меня из мыслей, которые заставили кровь прилить к щекам. – По крайней мере, до послезавтра точно. Потому что послезавтра мы едем знакомиться с моим отцом.
Глава 30
Только он может таким тоном выдать подобные слова, совершенно не учитывая то, как я могу на них отреагировать. Возможно, ему даже казалось, что я попрыгаю на месте от счастья.
Но я от услышанного лишь выпучиваю глаза:
– Ты, наверное, шутишь? – У меня автоматически хмурятся брови.
– Нет, я вполне серьёзно.
– И ты не хочешь спросить меня? Что я думаю на этот счёт, например.
Его губ касается лёгкая полуухмылка-полуулыбка. Я даже немного радуюсь тому, что часто вижу такое выражение лица, чего было крайне мало, когда мы только познакомились. Но потом я, конечно же, прихожу в себя и слышу, как внутренний голос осуждает меня словами: «Ты же не забыла, что обижена на него?»
– Если честно, поздно менять планы, – говорит Гай. – Отец уже ждёт нас, а он из тех людей, кто презирает отсутствие пунктуальности.
– А меня разве это как-то касается? – бросаю я сквозь зубы.
– Ты ведь моя девушка теперь.
– И что? Я отказываюсь быть твоей девушкой!
Он чуть наклоняет голову набок, глядя мне в глаза с интересом и даже какой-то насмешкой. Почти не моргает.
– Вот как? – поднимает он брови.
– Вот так! – отвечаю я.
Кого я пытаюсь обманывать, когда прикладываю усилия, чтобы скрыть судорожный вздох? Для этого Гаю достаточно было встать, приблизиться и коснуться пальцами моего подбородка. Я всё ещё сижу на кровати, а он стоит, возвышаясь надо мной. Он ведь и без того выше меня, а сейчас я и вовсе почти нахожусь на уровне его торса.
– А если я поцелую тебя? – спрашивает Гай.
– В смысле? – хриплю я.
– Могу ли я искупить вину поцелуем?
Непонятно как, я вдруг ухмыляюсь, отвечая:
– Так уверен в неотразимости своего поцелуя?
– Можем проверить, насколько это правда.
Ох, и Гай действительно наклоняется ниже, опираясь руками на кровать по бокам от меня. Я оказываюсь в его ловушке. Смотрю на его губы, хотя ругаю себя за это.
Нельзя, не надо, не глупи, отвернись, оттолкни, в конце концов, отверни голову…
Но по мере того, как его красивое лицо приближается, по мере того, как отчётливо я ощущаю этот головокружительный запах, я бездумно иду навстречу, не смея пошевелиться, и с замиранием сердца ожидаю того, как наши губы встретятся…
Пока он вдруг не отстраняется.
– Уже решено, Каталина, – говорит он как ни в чём не бывало. – Мы едем к отцу послезавтра. И лучше тебе с этим фактом просто смириться.
Едва сдерживаюсь от разочарованного вздоха из-за несостоявшегося поцелуя. Он меня дразнит? И когда я поднимаю на него свой взгляд, Гай ухмыляется, а в глазах горит довольство собой и видом, который он застал.
Я тут же меняю выражение лица и пытаюсь злиться. Ну или делать вид, что всё ещё злюсь. А потом смиряюсь с предстоящим.
– Ложись спать, – произносит Гай. – Я постираю твоё платье, и к утру оно высохнет. Только тогда ты сможешь вернуться домой.
– Постираешь? – удивляюсь я. – Ты?
– Да. Вместе с твоим чудесным бельём. Ведь ты и его намочила…
Я краснею, горю, вот-вот сожгу всё вокруг.
– …под дождём, – уточняет Гай, усмехаясь, явно делая акцент на том, о чём можно было подумать ранее.
Стараюсь не начать отпираться, глядя на то, как он откидывает одеяло и взбивает подушки для меня. Не встречала парней более заботливых, чем он. Мне кажется, даже Дилан не настолько заботлив со мной.
– Каталина. – В его голосе снова слышатся приказные нотки. – Ложись.
– А ты спать не будешь?
– Нет. Я отъеду на пару часов.
Даже спрашивать не буду куда, ведь ответа всё равно не дождусь. Поэтому без дальнейших расспросов я, издав раздражённый стон, забираюсь в кровать и накрываю тело приятным прохладным одеялом. Я сплю здесь во второй раз в своей жизни.
– Спокойной ночи, Каталина Норвуд, – говорит Гай перед тем, как покинуть комнату и выключить свет, а затем я слышу его спускающиеся шаги.
Так в водовороте своих мыслей я и засыпаю.
Целый день после того, как я вернулась обратно домой, переночевав в доме Гая, я размышляю о будущей встрече с его отцом. Я даже ни разу не видела его, если не считать тех фото на стенах в спальне Гая, но уже отчётливо ощущаю, как подпрыгивает сердце от ожидания.
– Надеюсь, вы не занимались чем-то, чем совершенно не стоило? – вдруг подаёт голос мама, листая свой журнал. – Я думала, ты вернёшься домой на ночь.
Это заставляет меня поперхнуться кофе, а отец резко смотрит в сторону своей жены.
– Мам! – возмущаюсь я, понимая, что, скорее всего, покраснела до корней волос.
– За кого ты принимаешь нашу дочь, Мэри? – с некой досадой выдаёт папа, отложив газету на стол.
Он хватает бокал с виноградным соком и делает глоток. Мама кладёт свой модный журнал на журнальный столик перед собой и переводит взгляд на меня.
– Я просто интересуюсь, – говорит она. – Лина провела ночь в одном доме с парнем. Наедине. Я просто волнуюсь, Джереми. Может, не стоило её вот так пускать с ним неизвестно куда?
Едва не выкрикиваю, когда громко хлопаю в ладоши, стараясь привлечь их внимание:
– Мам, пап! Я вообще-то ещё здесь!
Они оба глядят на меня, и я спешу продолжить защищаться от их обсуждений касаемо моей вчерашней ночи:
– Мне надоело, что вы пытаетесь выставить меня девицей лёгкого поведения!
Папа поднимает руки:
– Я тут ни при чём, милая. Все претензии к своей мамуле.
– Ты не лучше, пап!
– О боже! Ты ранила меня в самое сердце. – Он шутливо хватается за грудь, скорчив гримасу боли. – Разве хорошие дочери так поступают?
Не сдержавшись, я смеюсь, отчаянно пытаясь говорить более сдержанно:
– Ну, пап! Хватит воспринимать меня несерьёзно! Я вообще-то тут душу изливаю.
Тогда он смягчается и нежно улыбается мне, тыкая пальцем в кончик моего носа. Он всегда так делал в детстве. Мама же остаётся сидеть с прежним выражением лица, хмуря аккуратные брови и глядя на меня задумчиво, с долей волнения и даже опасения.
Мне никогда не понять, почему кто-то может быть настолько строг и осторожен, когда в этом нет необходимости.
– Тебе следует доверять ей, Мэри, – укоризненно замечает папа, вновь схватив газету со стола. – А мне, кстати, завтра нужно лететь на совещание в Вашингтон.
От его слов, резко сменивших тему, у меня всё внутри падает вниз, а потом ещё вдобавок сжимается.
– Что? – переспрашиваю я.
– Так далеко? – удивляется мама. – Почему ты не сказал раньше, дорогой?
– Потому что не хотел вот этой реакции, – окинув взглядом нас обеих, отвечает он.
– Но это ведь так неожиданно. Сколько тебя не будет?
– Около двух недель.
Две недели…
Боже мой. Я не увижу папу целые две недели. Срок достаточно большой, чтобы я успела расстроиться до неприятного жжения в груди.
Я перенаправляю свой разочарованный взгляд с отца на маму, которой удалось совладать с собой в разы лучше, чем мне. Она привыкла к вечным отъездам папы, но вот я… Никак не могу.
– Во сколько? – спрашивает мама деловым тоном.
– Завтра в шесть должен уже выезжать в аэропорт. – После ответа своей жене папа тут же смотрит на меня с некой осторожностью: – Лина, всё хорошо?
Он замечает моё мрачное настроение и молчаливость.
– Я понимаю, как тебя огорчает эта новость, – начинает он, анализируя мою реакцию по отражениям в глазах, – но у меня есть выгодное предложение.
Последнее он проговаривает забавным тоном, словно диктор из какой-нибудь рекламы, какие часто крутят по ТВ.
– Как только эти две недели пройдут и я вернусь домой, мы начнём подготовку к будущему полёту в Грецию… Я имею в виду, что мы по-настоящему подготовимся. От Мэри я буду ждать полного и подробного плана всех видов отдыха, а также тщательного изучения всех вариантов отелей и гостиниц. Разумеется, самых лучших! А ты, Лина, займись своим Гаем.