2
В Госсингтон-холле Дэрмота Крэддока встретила Элла Зилински. Она, как обычно, была элегантна и строга.
— Мисс Грегг ждет вас, мистер Крэддок, — сказала она.
Дэрмот взглянул на нее с некоторым интересом. С первого взгляда Элла Зилински показалась ему незаурядной личностью. Она с готовностью отвечала на все его вопросы. Внешне казалось, она ничего не утаивает, но что она думала и чувствовала на самом деле, оставалось для него загадкой. Ей могло быть известно только то, что она ему сказала, а могло быть и значительно больше. Ее бесстрастие было абсолютно непробиваемым. Единственное, в чем он был уверен — это то, что она была влюблена в Джейсона Радда. Такова, думал Дэрмот, участь большинства секретарш. Возможно, это не имело никакого значения. Но это давало мотив, и, потом, Дэрмот был уверен, совершенно уверен, что она что-то скрывает. Может быть, любовь, не исключено, что и ненависть. Или просто чувство вины? В тот вечер она могла воспользоваться счастливой случайностью, или же она могла заранее подготовить это преступление. Ему нетрудно было представить ее в роли отравительницы. Он почти въявь видел сейчас, как она ходит по залу, встречает гостей, подносит им напитки, наблюдая одновременно краем глаза за бокалом Марины, стоящим на столике. А затем, быть может, в тот самый момент, когда Марина приветствовала прибывших американцев, когда глаза всех присутствующих были обращены на них, когда раздавались бесконечные возгласы удивления и радости, Элла могла спокойно и незаметно бросить смертельную дозу кальмовита в этот бокал. Требовались лишь смелость, хладнокровие, проворство. У нее это все было. Она могла это проделать с невинным лицом. Такое простое и одновременно тонко задуманное преступление имело все шансы на успех. Однако судьба распорядилась иначе. Кто-то случайно толкнул Хесю Бедкок, она уронила бокал с коктейлем, и Марина как любезная хозяйка предложила ей свой, от которого она не успела еще отпить ни глотка. И жертвой пала совсем другая женщина.
«К сожалению, это только чистая теория», — подумал про себя Дэрмот Крэддок, обмениваясь в то же время вежливыми приветствиями с Эллой Зилински.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, мисс Зилински. Обслуживающий персонал на празднике был из местной ресторанной фирмы?
— Да.
— Почему выбрали именно эту фирму?
— Понятия не имею. Это не входит в мои обязанности. Очевидно, мистер Радд подумал, что будет более тактично воспользоваться услугами местной фирмы, чем выписывать все из Лондона. Это своего рода дипломатия, понимаете?
— Вполне.
Дэрмот внимательно посмотрел на нее. Она слегка хмурилась. Высокий лоб, решительный подбородок, стройная фигура, которая могла при желании быть привлекательной, сжатый рот. Глаза? Что у нее с глазами? Они какие-то покрасневшие. Дэрмот удивился. Она плакала? Похоже на это. И все же он готов был поклясться, что она не из тех женщин, которые плачут. Как будто угадав ход его мыслей, Элла Зилински достала носовой платок и с шумом высморкалась.
— Вы простудились? — догадался Крэддок.
— Это не простуда. Сенная лихорадка. Аллергия своего рода. Она у меня каждый год в это время.
Зазвонил телефон в дальнем углу комнаты. Элла Зилински подошла и сняла трубку.
— Да, — сказала она. — Он здесь. Я проведу его к вам. — Она положила трубку. — Марина ждет вас.
3
Марина Грегг ожидала Крэддока в комнате на втором этаже. Это была, очевидно, ее собственная гостиная, соединенная со спальней. После рассказа доктора Гилкриста о прострации и нервозном состоянии Дэрмот ожидал увидеть безнадежную развалину. Однако, хотя Марина Грегг сидела, прислонившись к спинке дивана, голос ее был бодрым, а глаза сияли. Несмотря на почти полное отсутствие косметики на лице, она казалась моложе своих лет, и он был просто поражен ее спокойной красотой. Большие синие глаза, тонкие черточки бровей, волосы, длинными прядями спадающие на плечи, теплая и нежная улыбка — все это магически привлекало.
— Старший инспектор Крэддок? Я приношу свои извинения за постыдное поведение. Я позволила себе расслабиться после этого ужасного события. Я могла взять себя в руки, но не сделала этого. Мне стыдно самой себя.
Снова эта слабая, затрагивающая всего лишь уголки губ, но вместе с тем нежная улыбка. Она протянула руку, и Крэддок пожал ее.
— Вполне естественно, мисс Грегг, — сказал он, — что вы чувствуете себя такой расстроенной.
— Ах, все были расстроены, — возразила Марина, — у меня не было причин полагать, что это касается меня больше других.
— Так ли это?
Марина посмотрела на него и кивнула.
— Да, — сказала она, — вы очень проницательны. Да, у меня была причина. — Она опустила голову и тонким указательным пальцем осторожно провела по спинке дивана. Это был знакомый жест, жест, который Крэддок помнил по одному из ее фильмов. Казалось бы, бессмысленный жест, но, тем не менее, преисполненный значения.
— Я трусиха, — заметила она, не поднимая глаз. — Меня хотели убить, а я не хотела умирать.
— Почему вы думаете, что вас хотели убить?
Ее глаза широко раскрылись.
— Но ведь это был мой бокал — это мой напиток отравили. Только его случайно выпила та несчастная женщина. Вот почему все это так ужасно и трагично. Кроме того…
— Да, мисс Грегг?
Она, казалось, затруднялась продолжать.
— Может быть, у вас есть и другие причины полагать, что именно вы были предполагаемой жертвой?
Она кивнула.
— Какие причины, мисс Грегг?
После недолгой паузы она сказала:
— Джейсон говорит, что я должна рассказать вам все.
— Значит, вы доверились ему?
— Да… Сначала я не хотела… но доктор Гилкрист меня убедил. И, представьте себе, я обнаружила, что мой муж тоже так думал. Он был уверен в этом с самого начала, но, знаете, это довольно забавно, — нежная улыбка снова тронула ее губы, — он не хотел мне об этом говорить, боясь меня потревожить. В самом деле! — Марина резко выпрямилась. — Дорогой Джиикс! Неужели он считает, что я такая дура?
— Но вы еще не ответили мне, мисс Грегг, почему вы считаете, что вас хотели убить.
Марина мгновение сидела неподвижно, затем резким жестом взяла сумочку, открыла ее, достала листок бумаги и протянула Дэрмоту. На листке была всего одна строчка машинописного текста: «Не думай, что ты избежишь смерти в следующий раз!»
— Когда вы это получили? — резко спросил Крэддок.
— Листок лежал на моем туалетном столике, когда я вышла из ванной.
— Значит, кто-то из живущих в доме…
— Не обязательно. Столик стоит у окна. Кто угодно мог взобраться на мой балкон и бросить записку через окно. Я думаю, меня хотели запугать, но этот номер у них не прошел. Наоборот, я ужасно рассердилась и послала за вами.
Дэрмот Крэддок улыбнулся.
— Да, это привело к неожиданным результатам для подбросившего записку, кто бы он ни был. Это у вас первое послание такого рода?
Марина вновь заколебалась.
— Нет, не первое, — сказала она наконец.
— Не расскажете ли вы мне о других?
— Первое пришло недели три назад, когда мы только приехали сюда. Оно было подброшено на студию. Очень глупая записка, написанная от руки, печатными буквами. Там стояло: «Готовься к смерти». Это было так глупо! Нам нередко приходится получать странные письма с угрозами. Я подумала тогда, что это написал какой-нибудь религиозный маньяк, предвзято относящийся к киноактрисам. Я просто порвала письмо и бросила его в корзину для бумаг.
— Вы рассказывали кому-нибудь об этом, мисс Грегг?
— Нет, я ни слова никому не сказала. — Марина покачала головой. — Понимаете, в тот самый момент мы снимали одну очень сложную сцену, которая к тому же не выходила. Я тогда просто не имела права отвлекаться ни на что другое. И потом, как я уже сказала, я думала, что это была либо глупая шутка, либо пустая угроза какого-нибудь религиозно настроенного идиота.
— Другие угрозы были?
— Да. В день праздника. Кажется, записку принес кто-то из садовников. Он сказал, что ее оставили для меня. Я подумала, что это по поводу праздника и вскрыла письмо. Там было написано: «Сегодня последний день твоей жизни». Я скомкала письмо и спросила садовника, от кого он его получил. Он сказал, что от какого-то мужчины в очках и на велосипеде. Сами понимаете, мне это ничего не дало. Но я все еще думала, что это чья-то глупая шутка. Мне и в голову не приходило, что мне угрожали всерьез.
— Где это письмо теперь, мисс Грегг?
— Понятия не имею. На мне было зеленое платье из итальянского шелка, и, насколько я могу вспомнить, я сунула его в карман. Его уже там нет. Должно быть, оно выпало.
— И вы даже сейчас не знаете, кто написал эти записки?
Марина посмотрела на Крэддока широко раскрытыми глазами. В них было невинное удивление, которое его восхитило, но которому он не поверил.
— Откуда же я могу знать?
— Я думаю, вы можете хотя бы предполагать, мисс Грегг.
— Я? Нет, что вы. Заверяю вас, нет.
— Вы же знаменитость, — сказал Дэрмот. — Вы пользуетесь громадным успехом. И как актриса, к как женщина. Мужчины восторгаются вами, женщины завидуют вам и ревнуют к вам. Да, собственно, и многие мужчины, после того, как вы их отвергли, вряд ли питают к вам добрые чувства. Я согласен, что все это очень неопределенно, но все же вы могли бы сделать хоть какие-нибудь предположения относительно того, кто мог писать эти записки?
— Господи, да кто угодно!
— Нет, мисс Грегг, это не мог быть кто угодно! Хотя, конечно, выбор у нас очень широкий. Это мог быть кто-либо из ваших слуг, какой-нибудь портной, электрик, лакей. Это мог быть любой из ваших друзей или так называемых друзей. Но вы сами, сами должны кого-нибудь подозревать, пусть не одного человека, но должны…
Открылась дверь, и в комнату вошел Джейсон Радд. Марина обернулась и трогательным жестом протянула к нему руку.
— Джинкс, дорогой, мистер Крэддок уверяет, что я должна знать, кто написал эти ужасные записки. Но я не знаю! И ты не знаешь. Никто из нас не знает. Мы не имеем об этом ни малейшего понятия.