Лицо и тело, которые он принял, используя способности плаща менять форму, казались чужими, его равновесие изменилось по отношению к обычному. Он коснулся гладкой кожи своих щек и почувствовал слезы, которые текли из глаз, не его глаз.
— «Прости, Джулия», — подумал он. — «Где бы ты ни была, прости меня. Прости меня за то, что я отнял у тебя жизнь, и прости меня за этот обман».
Он выпрямил спину, откинул с лица короткие медные волосы и открыл дверь. «Джулия» направилась в салон, тщательно закрыв и заперев дверь капитанской каюты.
В салоне была горстка членов экипажа, которые неловко стояли в тишине, будто не знали, как реагировать или куда идти. Когда они увидели, как вошла Джулия, они опустили глаза и отвернулись — смотрели куда угодно, только не на миниатюрную женщину. Никто не остановил Телдина, когда он пересекал салон. Никто с ним не заговорил — и это было к лучшему, потому что, если бы его заставили заговорить, обман бы мгновенно выявился. Он надеялся, что, если кто-нибудь попытается заговорить с ним, он сможет просто притвориться, что слишком переполнен эмоциями, чтобы говорить. Все на борту знали об отношениях между капитаном и вторым помощником и, по-видимому, ожидали, что Джулия тяжело переживает смерть своего бывшего любовника.
Весь корабль показался Телдину тяжелым и мрачным, когда он вышел на главную палубу. Или это просто были его собственные эмоции, окрашивающие его восприятие? Нет, решил он через мгновение, чувство подавленности было достаточно реальным. Корабль потерял своего капитана — по крайней мере, так думала команда, — и это была большая трагедия. Губы «Джулии» изогнулись в ироничной улыбке. — «Я один из немногих, кто знает, как люди реагируют на собственную смерть», — подумал он.
На главной палубе, на носу и корме находилось с дюжину членов экипажа, работавших над устранением повреждений, нанесенных предсмертными судорогами бехолдера. На самом деле, в данный момент они не работали, а просто стояли, будто не знали, что делать, будто ждали приказа от своего мертвого капитана, чтобы вернуться к своей обычной жизни. Направляясь к лестнице, ведущей на нижние палубы, Телдин наблюдал за ними боковым зрением, ожидая какой-нибудь неуместной реакции — возможно, чувства удовлетворения. Он знал, что Джан уже внизу, ходит среди команды, ищет то же самое, ждет, когда убийцы сделают следующий шаг в своем плане.
Внезапно он услышал крик с нижней палубы: — Пожар в трюме! Из другой части корабля донесся хриплый крик, за которым последовал грохот шагов. Он помчался вниз по лестнице, чуть не упав, так как забыл скомпенсировать более короткие ноги Джулии. Воздух был едким от дыма, который поднимался из грузового отсека. Он побежал на корму.
Огонь был небольшим, куча пропитанных маслом тряпок горела рядом с одной из дыр, которые умирающий бехолдер проделал в корпусе по левому борту. Большая часть дыма выходила через пробоину в корпусе, вместо того чтобы загрязнять воздух трюма. Члены экипажа мгновенно отреагировали на предупреждающий крик, и трое матросов уже бросали песок в огонь. Пока Телдин наблюдал, небольшой пожар был потушен. Он услышал еще больше шума в районе кубриков экипажа и побежал туда.
Перед дверью в передний спальный отсек стояла небольшая группа членов экипажа. Один из них — Энсон, как увидел Телдин, — сжимал глубокую рану на левом предплечье, кровь сочилась между пальцами правой руки.
— Что, черт возьми, здесь происходит? Это был Джан, пробиравшийся сквозь толпу.
Ответил раненый Энсон, его голос был хриплым от боли. — Они там, — выдохнул он. — Они убили Дранигора.
— «Последний рулевой», — подумал Телдин. С устранением Дранигора, Блоссом и (предположительно) Владельца Плаща корабль «Баундлесс» должен быть мертв в космосе.
— Кто? — потребовал Джан.
— Даргет и Люцинус.
Телдин закрыл глаза и покачнулся, когда мир, казалось, закружился вокруг него. Даргет, который утверждал, что Джулия работала с ним над передней катапультой — вероятно, просто для того, чтобы посеять разногласия и подозрения. Теперь он понял, что это был психологический аналог физического саботажа на корабле. И Люцинус, который подтвердил это сообщение, опровергнув утверждение Джулии, что она никогда не прикасалась к катапульте. Он стиснул зубы, изо всех сил пытаясь сдержать крик, который угрожал вырваться из его горла. — «Кровь Паладина, я убью их...»
— Расскажите мне, что случилось, — приказал Джан.
— Они вошли с обнаженными мечами, — ответил Энсон, — и приказали нам всем убираться из кубрика. Мы были безоружны. Что мы могли сделать?
Полуэльф указал на рану мужчины. — Вы, как я вижу, пытались что-то сделать.
Энсон поморщился. — Без толку. Прежде чем Даргет закрыл дверь, я увидел, как Люцинус убил Дранигора в его гамаке, просто перерезав ему горло. Затем они закрыли дверь и заперли ее.
— Зачем? — спросил Джан. — Они планируют просто отсидеться там? Что они такое... Выражение шока на лице полуэльфа сказало Телдину, что он пришел к тому же выводу, что и Владелец Плаща.
— Они ждут помощи, — категорично заявил Телдин. — Ром, поднимайтесь на палубу. Внимательно следите за приближающимися кораблями. Сейчас же!
Член экипажа, которого он назвал, побледнел, услышав голос своего капитана, исходящий из уст «Джулии». Но, по крайней мере, он не остановился, чтобы задать вопрос. Когда он бросился прочь, Телдин повернулся к остальным членам экипажа и запертой двери.
— Я хочу достать их оттуда, — почти прорычал он.
Команда обратила на него потрясенные взгляды. — Они вооружены, — сказал Энсон.
— Возьмите оружие сами, — огрызнулся Телдин. — Я хочу достать их. Чтобы подчеркнуть свою мысль, он вытащил короткий меч Джулии из ножен на поясе.
Пока Телдин и Джан наблюдали за дверью, члены экипажа исчезли, появившись через несколько мгновений с ножами, мечами, шкворнями и другим оружием. Они выглядели напряженными, готовыми... и опасными. Владелец Плаща мрачно улыбнулся. Он позволил своей маскировке соскользнуть, позволил своему телу вернуться в нормальную форму. Время секретности прошло.
Он увидел выражения на лицах своей команды — недоумение, шок, но, прежде всего, облегчение в сочетании с возродившейся уверенностью. — Они вернули своего капитана, — сказал он себе и почувствовал прилив гордости. Держа меч наготове, он шагнул вперед и попробовал открыть дверь.
Как и следовало ожидать, она была заперта — заперта изнутри, возможно, заблокирована и другими способами. Он заколебался, почувствовав слабое, почти подсознательное покалывание от дверной ручки. Магия? Неужели плащ теперь позволил ему почувствовать магическую энергию? Почему нет?
Он отступил назад. — Я думаю, что дверь магически запечатана, — объявил он.
Джан поднял бровь. — Кем? — спросил он. — Ни Люцинус, ни Даргет не являются магами... Он невесело улыбнулся. — Они не сказали нам, что они являются магами, но они также не сказали нам, что они диверсанты и убийцы. Итак, как мы можем противостоять, если…
Телдин почувствовал, как в его груди вспыхивает ярость. — «Да проклянут их боги в Бездне!» — мелькнула мысль. Диверсанты. Убийцы. Он почувствовал, как его губы растянулись в оскале.
Он почувствовал, как плащ на его плечах резонирует с его гневом — почувствовал, как сила плаща питает его ярость, и наоборот. Его ярость нарастала в сердце, двигаясь, как живое существо, со своей собственной волей и желаниями — как то, что он видел во сне во рту Бет-Абза, кровавое, извивающееся существо, борющееся за освобождение. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, этого ощущения, что его ярость каким-то образом независима от него, имеет свое собственное отдельное существование. Что она может вырваться из него, если только он ослабит бдительность...
— И почему, черт возьми, нет? — потребовал он. Он почувствовал, как в горле у него зародилось рычание. Сила плаща разлилась по его костям и сухожилиям, пульсируя, в такт его бешено колотящемуся сердцу.
— Будьте вы прокляты! С бессловесным воплем он ткнул мечом в сторону двери, как будто собирался пронзить ее насквозь. Сила плаща буквально взорвалась внутри него, направляясь по его руке и через лезвие меча. С громовым раскатом невидимая сила ударила в дверь, сорвав ее с петель и забросив ее в отсек, где она ударилась о переднюю переборку. В ушах зазвенело от шума, и Телдин прыгнул в дверной проем.
Часть двери врезалась в Люцинуса, сбив халфлинга с ног и оглушив его. Даргет, однако, не пострадал, его лицо исказилось от смешанного страха и гнева. Полуорк направил палец в грудь Телдина и пробормотал себе под нос резкую фразу. Четыре крошечных снаряда, горящие, как угли, вырвались из кончика его пальца и понеслись через разделяющее их пространство, безошибочно направляясь к своей цели...
Они ударили Владельца Плаща в туловище... почти. Прежде чем они коснулись его плоти, перед ними вспыхнула сверкающая завеса, блокирующая снаряды. С шипением они исчезли.
Глаза Даргета расширились от шока. Он потянулся к сумке на поясе и Телдин понял, что тот ищет компоненты для более сильного заклинания.
— Нет! — зарычал Владелец Плаща. Он поднял свой меч, целясь вдоль него почти так, если бы это был арбалет. Сила плаща пульсировала и трепетала в нем, казалось, готовая снова выброситься наружу, если он отпустит ее. — Нет, — повторил он.
Он мог видеть — почти чувствовать — мысли, проносящиеся в голове Даргета, и увидел, как тот принял решение. Полуорк вывалил содержимое сумки на пол и поднял пустые руки. — Не убивайте меня, — выдохнул он. На палубе рядом с ним ошеломленный Люцинус отбросил свой собственный меч и тоже поднял руки.
— Вы жалкие ублюдки из рода дьявола, — прорычал Телдин. Его пульс стучал в ушах, когда сила возмездия грохотала в его сердце и разуме. Он понимал, что может убить их обоих. Сила была там, на кончиках его пальцев — более поддающаяся его контролю, чем когда-либо, будто сила его эмоций каким-то образом улучшила связь между ним и плащом. Это было бы так просто: не столько акт воли, сколько ее расслабление. Он почувствовал, что ухмыляется, и понял, что ухмылка была ужасной...