Тьма догоняла нас. Очередь прошила багажник и, по новой, – стекла.
– Водить умеешь? – крикнул Охотник.
– Да! – крикнула я в ответ.
– Тогда бери руль и старайся держать машину ровно, хорошо?
Он перелез на заднее сиденье и стал перезаряжать пистолеты.
– Когда я крикну: «Тормози!», останавливаешь машину, поняла?
– А если… – попробовала было заикнуться я.
– Никаких «если»! – отрезал он.
Встречный ветер бил мне в лицо, трепля волосы. Из-под колес летели искры. Я ехала на предельной скорости, но убийцы настигали нас. Кровь молотом стучала у меня в висках.
– Тормози! – заорал Охотник.
А-а-а-а!
Алая машина закружилась на дороге как волчок… Нам конец! Конец! Конец!
Тьма не успела остановиться. Завизжали тормоза, и черная смерть с тонированными стеклами проскочила мимо нас. Охотник кубарем выкатился из машины и открыл огонь с двух рук. Пули сухо защелкали по черному авто. Преследователи с опозданием изловчились-таки затормозить, и двое убийц выскочили наружу, чтобы прикончить нас. Один из них выстрелил три или четыре раза, и я с визгом легла лицом на сиденье, но в следующее мгновение полыхнула ослепительная вспышка. Тьма взорвалась, в небо взметнулось оранжевое жаркое пламя. Очевидно, пуля Охотника угодила в бензобак.
…Нет больше стрельбы, нет визга шин по ночному асфальту, нет криков, нет ужаса, ледяными лапами вцепившегося в затылок. Есть лишь деловитое потрескивание пламени и клубы дыма, вздымающиеся к равнодушному небу.
Я приподнялась на сиденье, осторожно высунулась наружу. Прогремел второй взрыв, более приглушенный, чем первый. От остова черной машины оторвалась какая-то деталь и плавно взмыла вверх. Я ошалело следила, как она летела, как потом упала, зарывшись в землю. А черная машина все горела, и я слышала, как от жара лопаются стекла.
Захваченная этим неправдоподобным зрелищем, я почти забыла об Охотнике. Он стоял в нескольких шагах от нашего автомобиля, и, очевидно, ему потребовалось немалое усилие, чтобы наконец опустить пистолеты. Кое-как, на четвереньках выбравшись из машины (ноги меня не держали), я приблизилась к моему спутнику.
– Охотник! Ты… ты…
Я искала слов, которые могли бы выразить всю мою благодарность, но их не было, а те, что приходили мне на ум, казались слишком блеклыми и банальными. Поэтому я просто обняла его. Он слабо улыбнулся и выронил пистолет, который держал в левой руке.
– Ты что? – с испугом спросила я, отстранившись от своего телохранителя.
– Ничего, – ответил он. – Ничего.
Он покачнулся, я поддержала его и забрала у него второй пистолет.
– Да ты ранен! – ужаснулась я.
Охотник поглядел мне в глаза и усмехнулся.
– Нет… Это просто… это…
Медленно, с усилием он дотронулся до левого плеча. Когда он отнял ладонь, я увидела, что она вся в крови.
– Ладно, – промолвила я, стараясь говорить спокойно. – В таком случае машину поведу я.
Глава 14Дорога в никуда
Я села на водительское место и помогла Охотнику устроиться рядом, после чего кое-как перевязала его подручными средствами. Он сильно побледнел, на его лице выступила испарина, и я опасалась, что он отключится прежде, чем объяснит мне, как проехать к жилищу Ипполита Сергеевича Шарлахова.
– Нет, – тихо ответил Охотник на мой вопрос, – туда мы не едем.
– Почему? – удивленно спросила я.
– Потому, – сказал мой спутник, дернув щекой, – что это опасно.
– Я так не думаю, – медленно проговорила я. – Его дом гораздо лучше охраняется, а весь этот план с ловушкой для киллера – ты меня прости, но все это был вздор.
– Я и сам так думал вначале, – мрачно отозвался Охотник. – Я был уверен, что Ангел не станет рисковать и тратить время на то, чтобы убить свидетеля, который наверняка уже успел выболтать все, что знал. Это не имело никакого смысла… но Никита напирал, что Ангел привык к безнаказанности, к тому, что у него никогда не было свидетелей, и, мол, теперь он запаникует и сделает все, чтобы от тебя избавиться. Ну, наш любезный киллер и запаниковал. Чем все это закончилось, ты знаешь не хуже меня. Но самое скверное, что у этого… товарища есть наводка изнутри.
– С чего это ты взял? – недоверчиво спросила я.
– Знаешь, куда попала первая граната? – вопросом на вопрос ответил мой собеседник.
– Куда?
– В твою комнату. Скажешь, это простое совпадение?
– Не думаю, – медленно ответила я.
– И я тоже так не думаю, – согласился Охотник. – Отсюда следует, что у этого парня есть сообщники внутри, раз он был знаком с расположением комнат в доме.
– Но тогда, – горячо воскликнула я, – тогда тем более надо предупредить об этом Шарлахова! Если среди его людей завелся предатель…
– Мы не поедем к Шарлахову, – жестко ответил Охотник, и на скулах его задвигались желваки.
– Но почему? Ведь он должен знать…
– Бога ради, помолчи! – Голос Охотника сорвался на крик. Я смотрела на него во все глаза. – Мы поедем к нему позже. Не сейчас.
– Но ведь это бред какой-то, – я начала злиться. – Положим, у Ипполита Сергеевича тонкая нервная система и он не вынесет известия о том, что кто-то из его людей стучит на сторону, но ведь он далеко не дурак. Поразмыслив над происшедшим, он неизбежно сам придет к этому выводу. Разве нет? И потом, посмотри на себя. Ты ранен, тебе нужна медицинская помощь и врач, который не станет задавать лишних вопросов. Я думаю…
– К Шарлахову я не поеду, – заявил Охотник. – Ни за что.
– Но ты можешь истечь кровью.
– Ну и пусть! – Он повернул ко мне лицо, искаженное страданием. – Как ты не понимаешь? По-твоему, Шарлахов погладит меня по головке и вызовет ко мне лучшего хирурга, узнав, что я проворонил Ангела Смерти? Он нанял меня, чтобы я нашел этого человека. Я не выполнил его приказ и потерял всех людей. Кто, по-твоему, будет отвечать за все это?
– Никита Боголюбов, – тотчас же ответила я. – Это ведь был его план.
– Таня, ты же вовсе не глупа! Никита не будет отвечать ни за что, потому что он племянник, свой, ему все сходит с рук! Уже после этого бездарно устроенного покушения на Белозерова… когда погибла молодая девушка, его дочь, уже после этого Никиту надо было выкинуть к чертовой матери и лишить места! Ну и что? Лишился он места, а?
– По-моему, ты жалеешь, что вообще связался с ними, – сказала я.
Охотник молчал, покусывая нижнюю губу.
– Знаешь, иногда я думаю, что Калиновский не так уж не прав, – проговорил он наконец. – Пусть Ангел грохнет их всех, и Калиновский возьмет его с поличным на последнем убийстве, а заодно посадит и Белозерова как заказчика. Я не против. Но…
Он запнулся.
– Минуточку, – насторожилась я. – Откуда тебе известно о планах Калиновского? Верно, он говорил со мной о чем-то таком, но…
– В комнате была камера наблюдения, и весь ваш разговор я слышал от слова до слова. Но это неважно. Калиновский прекрасно понимает, что ничего никогда не будет. Не поймает он Ангела, не увидит, как тот убивает Шарлахова, и, само собой, никогда не посадит Белозерова. Все будет гораздо проще. После того, что произошло сегодня, всех собак повесят на меня, ведь это я занимался твоей охраной. А тут еще Серегу убили у меня под носом! Знаешь, Никита – типичный для нашей страны брат: пока Серега был жив, Никита всячески над ним измывался, но когда он узнает, что Серегу убили… о, он всех порвет на заплатки, он землю перевернет и небо, и памятник ему поставит из чистого золота или не знаю из чего! Ты меня спросила, жалею ли я, что связался с этими людьми. Отвечаю: да, жалею. Но о чем я совершенно не жалею, так это о том, что спас тебя. – Он улыбнулся.
– Я тебя тоже немножко спасла, – напомнила я, чтобы он не слишком важничал. – Ладно, хватит болтать. Куда едем?
Охотник закусил губу. Боль сорвала маску бесстрастности с его лица, и оно наконец-то приобрело человеческое выражение – хотя, может быть, и негоже так говорить. Его ресницы часто вздрагивали, и он настороженно косился на меня, словно я собиралась силком тащить его к Шарлахову, безжалостному по отношению к тем, кто допустил ошибку.
– Так куда едем-то? – повторила я несколько мягче.
– Ко мне.
– К тебе так к тебе, – покладисто согласилась я, заводя мотор. – Где ты живешь-то?
Охотник закрыл глаза и тихим голосом назвал мне адрес. Кровь уже заляпала всю левую сторону его куртки и рубашки. Красное на черном гляделось большим лоснящимся пятном.
– Эх, надо было тебе бронежилет надеть, – с досадой проговорила я.
– Спасибо за совет, – ответил он с подобием улыбки. – А ты молодец, Татьяна.
– Неужели? – спросила я, мучительно соображая, что нам делать, если нас тормознет какой-нибудь не в меру бдительный гаишник и заинтересуется, что в изуродованной выстрелами красивой машине делают гражданин с огнестрельным ранением и гражданка с двумя заряженными пистолетами.
– Конечно, – подтвердил Охотник. – Девке той пулю прямо между глаз закатала.
– Да? – поразилась я. – А я и не заметила. Я даже не видела, куда стреляю, – ты на мне повис, и я просто испугалась, ну и нажала на спусковой крючок. Ты мне лучше скажи, что говорить, если нас какой-нибудь мент тормознет.
Охотник повернул голову, увидел дырки от пуль в боковом стекле и поморщился.
– Да, могут возникнуть разные вопросы, – согласился он.
После чего без особого ожесточения ударил голым кулаком по стеклу, так что оно рассыпалось на мелкие осколки.
– Ехали к друзьям, попали в аварию, – бесстрастным тоном перечислил Охотник. Я смотрела на него, пораженная до глубины души. – А вообще, если гаишник остановит, сунь ему сто баксов, он и заткнется.
Однако до самого дома – красивого здания старинной постройки недалеко от центра Москвы – нас никто не потревожил. Я помогла Охотнику вылезти из машины и забрала из нее оружие.
– Отгони тачку за гаражи, в кусты, – прошептал мой спутник. – Мало ли кто увидит…
Он еле держался на ногах. Я сделала, как он велел, и вернулась к нему.