Вошли в подъезд, потом в обшарпанный, с выжженными кнопками, пахнущий кошками лифт.
«Лучше бы пешком, – мрачно подумала Алена. – Слава богу, что у нас в доме нет лифта!»
Дверцы уже начали смыкаться, когда вдруг послышался запыхавшийся женский голос:
– Пожалуйста, подождите!
Нестеров проворно выставил ногу, дверцы снова разъехались, и в кабинку ворвалась женщина в каскетке, сером растянутом пуловере и черных джинсах.
– Спасибо, что подождали!
– Вам какой этаж? – спросил Нестеров.
– Пятый.
– Ну, нам выше!
Нажали нужные кнопки, поехали.
«Ужасная штука эти каскетки, – подумала Алена, исподтишка поглядывая на молодую женщину. – Даже такое миловидное личико могут изуродовать. Надо запретить их! Просто запретить!»
Игорь иногда надевал каскетку. И Алене никакими силами не удавалось его убедить, что эта ужасная штука ему не идет, не идет, не идет! Иногда Алене казалось, что он напяливает каскетку нарочно, чтобы позлить свою восторженную обожательницу. Может, ему хотелось хоть каким-то способом поумерить силу этого обожания?
Не волнуйся, милый! Степень его теперь равна нулю! И даже минус единице!
– Извините, вы случайно не знаете Елену Корякину? – вдруг спросил Нестеров, глядя на женщину в каскетке. – Она на девятом этаже живет, в квартире 34.
– Я не из этого дома, извините, – развела руками женщина. – Знаю только свою подругу с пятого этажа.
Голос ее звучал натянуто, глаза так и шныряли с лица Нестерова на лицо Алены и обратно.
«Интересно, за кого она нас приняла, что так подозрительно смотрит? Может, за воров?»
Поднялись на пятый этаж, и женщина вышла, окинув на прощание Нестерова и Алену еще одним пристальным взглядом.
«Как будто список особых примет составила. Вот смеху-то будет, если она сейчас придет к своей подруге и вызовет милицию!» – подумала Алена.
Наконец лифт оказался на девятом этаже.
«Боже ты мой! – вдруг дошло до Алены. – А ведь и правда может быть, что здесь живет, то есть жила, та самая Лена… И может быть, что она убита. Нам сейчас, к примеру, откроет дверь ее мать и скажет, что дочь не ночевала дома. И что мы тогда скажем?!»
И ей остро захотелось, чтобы в квартире никого не оказалось.
Но не тут-то было!
– Ага, – сказал Нестеров, глядя на дверь с цифрой 34. – А дома-то кто-то есть…
Дверь была приоткрыта.
В общем-то, ничего особенного в приоткрытой двери не было. И все-таки Алена невольно охнула. Нестеров нахмурился, чуть подвинул ее плечом, потянул дверь на себя.
Кислый и в то же время прогорклый запах ударил в нос – запах старых вещей, немытых тел, давно не убиравшегося, запущенного жилья. В коридоре было полутемно.
– Эй, хозяева! – негромко окликнул Нестеров. – Дома есть кто-нибудь?
Тишина.
– Подождите здесь, я посмотрю и… – начал было Нестеров, но Алена только резко качнула головой:
– Я с вами. Мало ли что! Вдруг опять понадобится свидетель вашего алиби.
– Ну и шутки у вас, – пробурчал Нестеров, однако спорить не стал.
Он вошел в коридор, Алена за ним. Нестеров споткнулся о какие-то туфли, кроссовки, в беспорядке раскиданные по коридору, а когда прошли в беспорядочно захламленную комнату, где вся убогая меблировка была покрыта пылью и куда сквозь давным-давно не мытые окна едва пробивалось солнце, Алена увидела, что на полу валяются брюки, рубашки, джинсы, скомканное платье. Брошена пляжная сумка, из нее вывалился мокрый купальник, щетка для волос, кошелек… и какие-то кассеты, диски, диски – блестящие пластинки без коробок, без подписей…
Алена наклонилась поднять один, но Нестеров так на нее шикнул, что она на мгновение замерла в неудобной полусогнутой позе.
«А может быть, то, что искали в моем номере, находилось здесь? – мелькнула мысль. – Хранилось записанным на таком диске? Может быть, Лена была связана с Толиковым? К примеру, она его любовница, которой тот доверял и существование которой скрывал от всех? Она приехала в „Юбилейный“… Зачем? Наде сказала, что ее пригласил Вадим, а сама… А может быть, она еще не знала о смерти любовника, а когда узнала – поняла, что не было у него сердечного приступа, а произошло убийство, и угадала, кто мог его совершить. И дала это понять. За что была убита, а убийца примчался сюда, учинил тут разгром в попытках найти диск… Нашел? Или он и сейчас здесь? А родственники Лены – они где? На работе или…»
Вдруг откуда-то донесся сдавленный хрип, и Алена чуть не упала. Нестеров сделал какое-то странное, стремительное движение, одновременно и поддержав ее, и оттолкнув от себя, чтобы не мешала, а сам бросился в соседнюю комнату. Алена, мгновение помешкав, рванулась было следом, но столкнулась с Нестеровым, который уже выскочил навстречу… с самым непостижимым выражением лица. И встал, преградив ей путь.
– Что там? – выдохнула Алена.
Нестеров посмотрел нерешительно, потом махнул рукой:
– Зайдите посмотрите.
Она уже ожидала увидеть гору трупов и море крови, но только не то, что увидела…
На темно-красном замусоренном паласе лежали трое – два парня и одна девушка. Все трое голые, в обнимку. Пустые бутылки, окурки, разбросанные презервативы…
«Ну вот ты и сподобилась увидать настоящую оргию!» – подумала Алена, поспешно зажмурясь и чуть ли не ощупью находя выход из комнаты.
Наткнулась на Нестерова и открыла глаза. И тут же отвела их – ужасно неловко было.
Похоже, он чувствовал себя аналогично – уж очень натянуто прозвучал его голос:
– Она?
– Что? – не поняла Алена.
– Ну, эта девка, которая там валяется – вполне живая, кстати! – та самая Лена, которую вы видели в «Юбилейном»?
– Господи… – сокрушенно пробормотала Алена. – Я даже внимания на обратила, она это или не она. Ее лицо было закрыто волосами, я не разглядела…
– Так вернитесь и посмотрите снова! – сердито приказал Нестеров. И не смог сдержать ухмылки, когда Алена воззрилась на него с ужасом: – Да что вы так смотрите? Не видели групповухи, что ли?
– Никогда, – отводя глаза, призналась Алена. – Покуда Господь спасал.
– Ну, это еще семечки, – вздохнул Нестеров. – Такое иногда застаешь в каком-нибудь притоне… Ладно, на девушку вам все-таки придется еще посмотреть. Так что наберитесь мужества и…
Снова туда? Опять увидеть эти страсти-ужасти, эти бессильно обмякшие тела, эти пьяно распяленные рты, эти белесые пятна на темно-красном паласе, эти сплетенные ноги и спутанные длинные волосы, прикрывавшие лицо спящей девушки и, словно паутина, обвивавшиеся вокруг бедра ее партнера, в которое она уткнулась, прежде чем уснуть…
Паутина? Темная паутина? Волосы темные!
– Нет! – вскрикнула Алена. – Это не она! Эта брюнетка, а та – блондинка! Это не Лена! Можно уходить!
И опрометью ринулась в коридор.
Нестеров поспешал следом.
Он нажал кнопку лифта, который так и ждал их здесь, на девятом этаже, однако Алене было невыносимо оказаться сейчас с Нестеровым в тесной кабинке, в которой и отвернуться-то друг от друга некуда, некуда даже глаза отвести. И вдруг та бурная сцена в бассейне всплыла – вот уж правда что всплыла! – в памяти. И героине нашей стало совсем худо – так, что она ринулась бегом вниз, вниз, едва касаясь ногами ступенек, хватаясь за перила, чтобы не упасть, и опомнилась только на крыльце, когда пыльный ветер ударил в лицо.
Какой чудесный, свежий ветер!
– Погодите, – раздался за плечом голос Нестерова. Такой деловой голос! – Раз Лена не та, значит, надо искать другую. Похоже, тут не дом, а логово проституток! Давайте посмотрим, что вам Муравьев прислал.
– Кто? – не глядя на спутника, пробормотала Алена. – А, Муравьев! Да, давайте посмотрим.
Открыла поступившие сообщения. А вот и послание Льва Ивановича. В самом деле: в доме проживает пять Елен. Но трое не подходят по возрасту: одной шесть лет, другой сорок, третьей восемьдесят. Двадцать пять Елене Корякиной из 34-й квартиры, двадцать два Елене Сергеевой из квартиры 101.
– Ну что ж, пошли в 101-ю, – вздохнул Нестеров. – Кажется, ничего в жизни я так не хотел, как увидеть сейчас эту вашу знакомую Елену, пусть даже в такой же ситуации, как ее тезку. Главное, чтобы жива была!
– Но тогда непонятно, зачем понадобилось врать Холстину! – пожала плечами Алена.
– Знаете, лучше пусть я буду озабочен вопросом, зачем понадобилось врать Холстину, чем вопросом, кто и почему убил девушку, – холодно поглядел на нее Нестеров и, соскочив с крыльца, пошел к третьему подъезду, где на девятом – опять на девятом! – этаже должна была находиться квартира 101.
Перед тем как войти, Алена оглянулась. Маменьки и деточки из песочницы таращились на них с одинаковым любопытством. И две гревшиеся на солнышке кошки – серая и черная – смотрели так же. И три рыжие собаки, зашедшие из соседнего двора, и две «Волги», черная и белая, и синяя «Вольво», стоящие чуть поодаль…
Сама не зная почему, она думала обо всем этом, пока поднималась на лифте. Интересно чем, почему столь обычная дворовая картина так зацепила зрение?
И вот очередной, девятый этаж, очередная обшарпанная дверь – на сей раз закрытая. Нестеров позвонил.
– Кто там? – вопросил суровый женский голос.
Нестеров приоткрыл было рот – ответить, однако почему-то ни слова не сказал и повелительно кивнул Алене: мол, говорите вы!
Она возмущенно воздела брови, что означало: «Почему я?!» – однако Нестеров снова кивнул, теперь уж на дверь, из-за которой раздалось новое, еще более суровое: «Кто там?!», и Алена решилась:
– Здравствуйте! Извините, Лену можно повидать?
Щелкнул замок, дверь открылась – и Нестеров с Аленой враз невольно отпрянули при виде высокой плечистой старухи, возникшей перед ними. На ней была черная кофта и черная юбка, поверх этого – белый передник в черный горошек. Жидкие седые волосы заплетены в косицы и уложены на голове неким подобием короны. Пергаментная кожа туго обтягивала впалые щеки и высокий лоб, глаза выцвели, губы вытянулись в нитку, а впрочем, можно было сразу сказать, что стоявшая перед ними женщина обладала когда-то (очень, очень много лет назад) красотой замечательной, и Алену словно укололо что-то в сердце: у той Лены из «Юбилейного», у беспутной Ленки-матерщинницы, были такие же изысканные черты лица. Два цветка: недавно раскрывший лепестки – и совершенно увядший…