– Так какой же тост ты предложишь? – настаивал Воркунов.
Лицо Леонтия помрачнело, по нему как будто тень прошла. У Анфисы дрогнула рука, она чуть не расплескала бокал с вином, но, кажется, этого никто не заметил.
– А вот… – Леонтий сделал в воздухе жест, словно рубанул что-то. – Выпьем за то, чтобы желания наши исполнялись рано или поздно. Даже если для этого придется долго ждать. Пусть нас окружают верные друзья и преданные женщины.
– Это уже два тоста в одном, – запротестовал Шварцман.
– Возвращаются все, кроме лучших друзей, кроме самых любимых и преданных женщин. Возвращаются все, кроме тех, кто нужней… – напел Катанадзе.
– Вот именно, – хриплым голосом сказал Леонтий. – Вот именно.
Посмотрев на начальника, Анфиса поразилась его бледности. «Сейчас упадет в обморок, – подумала она. – Может, предложить валидол?» У нее в сумочке он вроде есть. Этому ее когда-то научила бабушка – всегда носить с собой валидол, который может спасти здоровье и жизнь не столько ей, сколько какому-нибудь пожилому человеку, у которого вдруг прихватит сердце.
Воркунов залпом выпил бокал и, ни на кого не глядя, сказал:
– Вино хорошее…
Шварцман хотел что-то сказать, открыл рот, но потом, видимо, передумал и мотнул головой.
– Надо бы выпить за встречу, – сказал Катанадзе.
– Удивительно, что никто не предложил этого! – воскликнул Шварцман. – Это действительно нужно отметить. Какими судьбами в Москве?
Леонтий усмехнулся.
– Ты думал, что я безвылазно сижу на одном месте? Меня помотало по России, по миру. Навидался всякого, опыт богатый поимел.
– Женился? – спросил Шварцман.
Брови Леонтия взлетели вверх.
– Не привелось, – сухо сказал он. – Бог миловал.
По губам Катанадзе скользнула улыбка. Такая быстрая, что ее можно было не заметить, но Анфиса в этот вечер словно превратилась в сторукую стоглазую богиню. Она все видела и слышала, впитывала разговор, жесты, реакцию…
– Так и остался холостяком, – не унимался Борис Иосифович.
– Увы! Как ваши дела, друзья?
При этих словах Анфиса почувствовала нутром: все напряглись. Где-то на улице раздался хлопок петарды. Звук был резкий – совсем рядом.
– Ребята балуются, – пробормотал Шварцман. – Они всегда так. Эти жуткие хлопушки. Однажды она напугала моего пса, он рванул вперед так, что я не удержал поводок; потом долго искал его во дворах.
– У тебя есть пес? – спросил Леонтий.
– Да.
– Какой хоть породы?
– Мопс.
– Забавно, – сказал Леонтий. – Ну что, еще по бокалу?
Вино было разлито.
– Может быть, прекрасная дама скажет какой-нибудь тост? – обратился к ней Леонтий. – Мы вас слушаем.
Все взоры устремились на нее. Анфисе сразу захотелось спрятаться под стол. Она была не робкого десятка; всегда могла выступить, сказать, но сегодня – словно язык прилип к гортани. Все мысли куда-то улетучились. Она пыталась хоть что-то вспомнить. Но на ум ничего путного не приходило. Было даже стыдно.
– Ну, Анфиса, – подстегнул ее начальник. «Ты ж умная», – говорил его взгляд.
– «Подымем стаканы, содвинем их разом! Да здравствуют музы, да здравствует разум!» – вспомнила она из Пушкина.
– Разум… – протянул Воркунов. – Хорошо ли всегда иметь этот разум? – задал он вопрос. – Кажется, Достоевский говорил об «умном сердце».
Возникла пауза.
– Слушай, Анфиса, – обратился к ней начальник. – Мы хотим поговорить… между собой. Ты не возражаешь?
– Я? – приторно удивилась Анфиса. – Как раз собралась пойти домой. Я вам здесь больше не нужна?
– Нет. Я позвоню завтра и продиктую список дел.
Анфиса раскланялась со всеми присутствующими. При этом ей показалось, что Катанадзе сожалеюще кивнул на прощание, Шварцман почему-то обрадовался ее уходу, а Леонтий задумчиво посмотрел на нее. Но, по правде говоря, Анфиса была рада ускользнуть от своих собеседников. В коридоре она посмотрела на себя в зеркало. Даже в полутьме было видно, как горят ее щеки, каким тревожным стал взгляд. Она невольно приложила ладони к щекам: ну-ну… что же случилось с ней… Она закрыла дверь за собой, прислушалась. Потом на цыпочках спустилась вниз, вышла в общий коридор и поднялась вверх по другой лестнице. Там она дошла до последней комнаты, та была необитаемой, толкнула ее: перед ней оказалась лестница, ведущая на чердак. Это потайное место она обнаружила случайно. Оттуда открывался красивый вид на окрестности. Это был не сам чердак, а его отсек – с двух сторон чердачные помещения были замурованы. Вверху имелось небольшое круглое оконце, откуда можно было смотреть на город. Это помещение находилось как раз аккурат над этой самой комнатой, где сейчас велись разговоры, если лечь на пол и приложить ухо к полу, то можно услышать, о чем говорят.
Оказавшись в секретном месте, Анфиса перевела дух. Из маленького окна виднелась чернота. Анфиса пригладила волосы и легла на пол.
– Господа! – различила она голос Воркунова. – Я уже звонил вам или говорил с каждым по отдельности, а сейчас мы собрались все вместе. Я хотел бы вам сказать, что те документы, которые когда-то попали к нам… – он сделал паузу. – Я готов выкупить у вас. За любую сумму, но, конечно, в разумных пределах. Я затеваю одну экспедицию, и они мне нужны.
– Надо же, – вырвалось у Шварцмана. – Ну кто бы мог подумать, что…
– Я уже тебе говорил, что… – подал голос Катанадзе.
– Договаривай! – бросил Леонтий. – Не тяни!
В ответ наступала пауза.
– Давно надо было встретиться. Поговорить… – тихий голос Шварцмана можно было различить с трудом. Он говорил так, словно ему не хватало дыхания. – Мы так редко виделись…
Раздался легкий гул голосов.
– Что делать, не было времени… мы работали… но друг о друге помнили… – все это напоминало назойливое жужжание. – Мы хотели, но не могли.
– А есть ли нам смысл друг друга видеть? Мы как бы опасны.
– Ну, Борис, ну, спасибо, дружище, можешь ты перевернуть все с ног на голову. Национальная твоя черта, что ли, такая, – с негодованием сказал Воркунов.
– Я не то хотел сказать.
– Я понял, Борис, не глухой, в конце концов. Со здоровьем у меня еще все в порядке. Не жалуюсь…
– Но если мы хотим договориться…
– Господа! Простите – Катанадзе повысил голос. – А чего мы вообще хотим, если, конечно, это не секрет? Мы сами можем сформулировать для себя, как говорится, актуальную повестку? Если мы не в состоянии четко обозначить свои намерения, о чем мы вообще тогда толкуем? Ты, Слава, прости меня, хочешь забрать себе все козыри. А что мы будем иметь? Ты получишь наши документы, у тебя экспедиция, как я понимаю, связанная с влиятельными лицами. А мы?
– У вас будут деньги, – бросил Воркунов.
– Этого, по-твоему, достаточно?
– Что ты хочешь?
– Надо подумать. А собственно говоря: зачем эти документы тебе?
– Чтобы точнее обозначить поиск экспедиции. Даром, что ли, столько трудов потрачено. У меня уже все практически готово… Команда проделала огромную работу. Всем спасибо – Эта та самая меланхоличная девица старалась? – насмешливо спросил Шварцман. – Ты ее еще не оприходовал?
«Ну, Шварцман, ну, скотина», – вознегодовала про себя Анфиса. Ветер за окном усилился, как будто тоже возмутился такими словами. Где-то рядом гудело, проехала машина, Анфиса сильнее напряглась, чтобы услышать продолжение разговора.
– Я не путаю дело с телом, Боря. А потом эта девица, как ты выразился, – во-первых, незаменимый работник, во-вторых, не в моем вкусе. Я не бросаюсь на все, что носит юбку.
– Стараемся мы ради истины, естественно? – насмешливо проговорил Леонтий.
– Что ты имел в виду, Леонтий? Я не знаю, что вы хотите сказать, господа или коллеги, как нас лучше называть, – отчеканил Воркунов. – Могу со своей стороны добавить, что как только я созвонился с вами, так… – Анфисин шеф запнулся, – вокруг меня начались странности. Непонятные телефонные звонки, потом показалось, что за мной следит какая-то машина… Вот Шварцман, я знаю, с одним банкиром связан. Ты, Георгий, кажется, у известного депутата подвизаешься.
– Что? – Катанадзе с шумом поставил бокал на стол. – Что ты хочешь этим сказать?
– Что желающих завладеть информацией более чем достаточно. Есть люди, которые готовы выложить за это серьезные бабки. Я сказал что-то не то? Открыл страшный секрет? Мы же свои люди, можем не стесняться. Тем более когда речь идет о нашем деле.
– Ты подозреваешь кого-то из нас? – Катанадзе почти крикнул. – В чем?
– Тише! Мы сейчас одни. Но все же…
По ноге Анфисы что-то пробежало. Она чуть не вскрикнула. Резко повернула ногу и стукнула ею о стенку. Раздался глухой, но отчетливо слышный звук.
– Где-то шумит? – с некоторым испугом спросил Шварцман.
– Нас не подслушивают? – Это уже Леонтий.
– Откуда? Здесь никого нет.
– Гарантируешь?
– Не говори глупостей.
Повисло молчание. Анфиса пошевелила затекшими пальцами ног.
Из дальнейшего разговора она поняла следующее: у них на руках были какие-то важные документы. Как они попали к ним – непонятно. Впрямую они об этом не говорили. Еще она поняла, что все они были давними друзьями, хотя Воркунов об этом никогда не говорил и сюда их не водил. Анфиса всех их видела впервые. «А много о чем он тебе говорил, – задал ей резонный вопрос внутренний голос. – Что ты вообще о нем знаешь…»
Анфиса дождалась, когда все разошлись. Это случилось после двенадцати – в первом часу ночи. Она спустилась вниз, затаив дыхание. Ей было ужасно страшно, но пришлось перебарывать себя. Она вызвала такси и поехала к себе домой.
Глава седьмая. Кофе с привкусом смерти
Жизнь – это не черно-белая зебра. Жизнь – это шахматная доска. Здесь все зависит от хода человека.
Утро началось несколько неожиданно. Из сна Анфису вырвал звонок начальника.
– Ты где? – бросил он ей.
– Дома.
– Срочно приезжай на работу…